Как побег из семьи становится единственным способом избавиться от постоянного насилия
Саше 43 года, много лет назад она переехала из провинциального города в Москву, замужем, работает психологом, свободное время посвящает писательству и экоактивизму. Казалось бы, обычные будни взрослого человека. Но самостоятельная жизнь началась у Саши довольно поздно. До 30 лет она вынужденно жила с матерью и бабушкой, не любившими ее, но помешанными на контроле. Родственники Саши не алкоголики, не маргиналы, не сектанты или религиозные фанатики. Но жизнь с ними была невыносимой из-за постоянных упреков, ругани и побоев.
У всех на слуху подобные истории тотального контроля со стороны родителей в северокавказских семьях. Саша русская, ее семья не имеет отношения к Кавказу. Но пережитое домашнее насилие в родной семье во многом похоже на опыт кавказских девушек-беглянок: Седы Сулеймановой, Лии Заурбековой, Айшат Магомедовой и других.
Саша поделилась с «Гласной» историей побега, чтобы показать, что выбрать себя и начать жить свободно никогда не поздно. Ее монолог — напоминание о том, насколько проблемы домашнего насилия в России универсальны и характерны для разных регионов и слоев общества.
Как побег из семьи становится единственным способом избавиться от постоянного насилия
Саше 43 года, много лет назад она переехала из провинциального города в Москву, замужем, работает психологом, свободное время посвящает писательству и экоактивизму. Казалось бы, обычные будни взрослого человека. Но самостоятельная жизнь началась у Саши довольно поздно. До 30 лет она вынужденно жила с матерью и бабушкой, не любившими ее, но помешанными на контроле. Родственники Саши не алкоголики, не маргиналы, не сектанты или религиозные фанатики. Но жизнь с ними была невыносимой из-за постоянных упреков, ругани и побоев.
У всех на слуху подобные истории тотального контроля со стороны родителей в северокавказских семьях. Саша русская, ее семья не имеет отношения к Кавказу. Но пережитое домашнее насилие в родной семье во многом похоже на опыт кавказских девушек-беглянок: Седы Сулеймановой, Лии Заурбековой, Айшат Магомедовой и других.
Саша поделилась с «Гласной» историей побега, чтобы показать, что выбрать себя и начать жить свободно никогда не поздно. Ее монолог — напоминание о том, насколько проблемы домашнего насилия в России универсальны и характерны для разных регионов и слоев общества.
In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." Russians and Ukrainians are both prolific users of Telegram. They rely on the app for channels that act as newsfeeds, group chats (both public and private), and one-to-one communication. Since the Russian invasion of Ukraine, Telegram has remained an important lifeline for both Russians and Ukrainians, as a way of staying aware of the latest news and keeping in touch with loved ones. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from jp
