Junger Orientalist🕊

Из бейрутских писем Агафангела Крымского (1896):

«Приучаюсь вразумительно говорить по-новоарабски. До сих пор, однако, не могу отвыкнуть от языка IX—X вв., и оттого курьезы еще встречаются на каждом шагу. Вче­ра ещё, когда уличный чистильщик сапог, мальчишка, предложил мне свои услуги, я ему сказал: “иф'аль, ма важиб", т. е. «сотвори, еже есть на потребу» (язык мой ведь вроде нашего церковнославянского), и он, поду­мавши, решил, что я его прогоняю.

Но “образованные” люди приходят в восторг от моего архаического языка и стараются меня затащить почаще к себе, чтобы услы­шать, как “москоб" говорит по-древнему. Я поставил “образованные” в кавычках, так как я еще не видел подлинно образованных арабов старшего поколения. Я на­блюдал наиболее богатые дома (например, Традов): все члены семьи одеты по-европейски, все болтают по-фран­цузски даже между собою, но неразвитость и малая интеллигентность поражают. Любимое времяпровождение— собраться вечером большой компанией и петь песни, при­везённые из Египта. Поют хором, гнусят невыносимо. Я записал одну из модных песен: бесцветная или баналь­ная по содержанию, важна она для певцов как набор красивых слов и словосочетаний. Посредине сядет еги­петский певец, одетый еще по-азиатски; богачи третиру­ют его, но тем не менее очень прилежно учатся у него песням.

О чтении книг частенько и понятия не имеют, кроме мальчиков, воспитавшихся у иезуитов [в миссионерских школах]. Это будет новое поколение.

У более старых людей разговор вертит­ся на торговле и на религии: православные ругают маронитов, описывают гнусность пропаганды иезуитов, ждут много благ от России. Международной политикой интересуются все усердно.

Я не хожу в церковь, и это производит сенсацию. Моя хозяйка заставляла меня перекреститься перед ней, что­бы убедиться, христианин ли я. Прошлое воскресенье я утром занимался, вдруг какая-то девочка подходит и сту­чит мне в окно. Я подымаю голову: “Шу битриди?” (Чего тебе?) — спрашиваю. А она: “Йахуди” [иудей] — и по шла дальше. Я остался с разинутым ртом.

«Мне обещано, что через десять дней хозяева отыщут другую квартиру, где я буду иметь совсем особую комнату. Увы! Мои русские знако­мые уверяют меня, что на языке арабов “10 дней” значит “два месяца”, да и то лишь тогда, когда я буду ежеднев­но напоминать об обещании.

[...]

Многое печально. Ничем, кроме практического араб­ского языка, не занимаюсь теперь: негде сосредоточиться. Моя комната — это гостиная хозяев. Более важные го­сти обязательно идут в мою комнату. Впрочем, и вся окрестность, по собственному побуждению, стекается ежедневно смотреть на “москоба” (т. е. меня). Придет то тот араб, то другой, станет возле меня и молча любуется мною. Ходят арабы-бейрутинцы (кроме стариков) обыч­но в европейских костюмах, но лоск европейский — чисто внешний [...]. По-французски болтают многие, ска­зал бы, большинство [...]. По мнению здешних детей-школьников, la langue frangaise se partage en grammaire, geographie et arithmetique [французский язык делится на грамматику, географию и арифметику] Из этой фразки (одного малого ученика иезуитов) видишь, кстати, насколько здесь сильно влияние французов: понятие «lа langue frangaise» [французский язык] равносильно с понятием “наука”.

Нравы. Тут во дворе есть один эпилептик. Когда с ним припадок, тогда весь двор сходится смотреть: преимущественно дети, женщины; из них некоторые с груд­ными детьми. Так как каждый поросенок во дворе счи­тает своей обязанностью при встрече со мною показывать на какой-нибудь предмет и называть его по-арабски, то, понятно, при первом же припадке этого эпилептика вспо­мнили меня, чтобы научить меня, как по-арабски называется тот или другой болезненный симптом. Я, понятно, умчался со всех ног от подобного урока, бьющего по нервам, но матери с младенцами преспокойно любовались эпилепсией».

Telegram

Junger Orientalist🕊

В 1896-98 гг. российско-украинский востоковед Агафангел Крымский жил в Ливане. Он переписывался со своей семьей в Российской империи, и впоследствии письма были опубликованы.

Вот как Агафангел Крымский описывал Бейрут 1896 года:

«Бейрут — замечательно…

www.group-telegram.com/jp/gunsncamels.com/1385

2.2K viewsedited  Sep 24, 2023 at 10:15

Из бейрутских писем Агафангела Крымского (1896):

«Приучаюсь вразумительно говорить по-новоарабски. До сих пор, однако, не могу отвыкнуть от языка IX—X вв., и оттого курьезы еще встречаются на каждом шагу. Вче­ра ещё, когда уличный чистильщик сапог, мальчишка, предложил мне свои услуги, я ему сказал: “иф'аль, ма важиб", т. е. «сотвори, еже есть на потребу» (язык мой ведь вроде нашего церковнославянского), и он, поду­мавши, решил, что я его прогоняю.

Но “образованные” люди приходят в восторг от моего архаического языка и стараются меня затащить почаще к себе, чтобы услы­шать, как “москоб" говорит по-древнему. Я поставил “образованные” в кавычках, так как я еще не видел подлинно образованных арабов старшего поколения. Я на­блюдал наиболее богатые дома (например, Традов): все члены семьи одеты по-европейски, все болтают по-фран­цузски даже между собою, но неразвитость и малая интеллигентность поражают. Любимое времяпровождение— собраться вечером большой компанией и петь песни, при­везённые из Египта. Поют хором, гнусят невыносимо. Я записал одну из модных песен: бесцветная или баналь­ная по содержанию, важна она для певцов как набор красивых слов и словосочетаний. Посредине сядет еги­петский певец, одетый еще по-азиатски; богачи третиру­ют его, но тем не менее очень прилежно учатся у него песням.

О чтении книг частенько и понятия не имеют, кроме мальчиков, воспитавшихся у иезуитов [в миссионерских школах]. Это будет новое поколение.

У более старых людей разговор вертит­ся на торговле и на религии: православные ругают маронитов, описывают гнусность пропаганды иезуитов, ждут много благ от России. Международной политикой интересуются все усердно.

Я не хожу в церковь, и это производит сенсацию. Моя хозяйка заставляла меня перекреститься перед ней, что­бы убедиться, христианин ли я. Прошлое воскресенье я утром занимался, вдруг какая-то девочка подходит и сту­чит мне в окно. Я подымаю голову: “Шу битриди?” (Чего тебе?) — спрашиваю. А она: “Йахуди” [иудей] — и по шла дальше. Я остался с разинутым ртом.

«Мне обещано, что через десять дней хозяева отыщут другую квартиру, где я буду иметь совсем особую комнату. Увы! Мои русские знако­мые уверяют меня, что на языке арабов “10 дней” значит “два месяца”, да и то лишь тогда, когда я буду ежеднев­но напоминать об обещании.

[...]

Многое печально. Ничем, кроме практического араб­ского языка, не занимаюсь теперь: негде сосредоточиться. Моя комната — это гостиная хозяев. Более важные го­сти обязательно идут в мою комнату. Впрочем, и вся окрестность, по собственному побуждению, стекается ежедневно смотреть на “москоба” (т. е. меня). Придет то тот араб, то другой, станет возле меня и молча любуется мною. Ходят арабы-бейрутинцы (кроме стариков) обыч­но в европейских костюмах, но лоск европейский — чисто внешний [...]. По-французски болтают многие, ска­зал бы, большинство [...]. По мнению здешних детей-школьников, la langue frangaise se partage en grammaire, geographie et arithmetique [французский язык делится на грамматику, географию и арифметику] Из этой фразки (одного малого ученика иезуитов) видишь, кстати, насколько здесь сильно влияние французов: понятие «lа langue frangaise» [французский язык] равносильно с понятием “наука”.

Нравы. Тут во дворе есть один эпилептик. Когда с ним припадок, тогда весь двор сходится смотреть: преимущественно дети, женщины; из них некоторые с груд­ными детьми. Так как каждый поросенок во дворе счи­тает своей обязанностью при встрече со мною показывать на какой-нибудь предмет и называть его по-арабски, то, понятно, при первом же припадке этого эпилептика вспо­мнили меня, чтобы научить меня, как по-арабски называется тот или другой болезненный симптом. Я, понятно, умчался со всех ног от подобного урока, бьющего по нервам, но матери с младенцами преспокойно любовались эпилепсией».

BY Junger Orientalist🕊