group-telegram.com/hellenistics/243
Last Update:
Ярким примером тут может служить коллега и современник Бузескула д.и.н. Р.Ю. Виппер (1916), труды которого касаемо Античности приятно впечатляют качеством критики, глубиной осознанности в этом вопросе. Он, например, не доверяет Диогену Лаэртскому, называя его «рассказчиком плоских анекдотов», «писателем донельзя мелким и недогадливым».
Плутарха же Р.Ю. характеризует как «добросовестного в собирании сведений», однако отмечает, что в его и Аристотеля сведениях об Афинах VII-VI вв. «нет почти ни одной достоверной черты», «не только не опираются на какие-либо исторические свидетельства, но они неудачно и неуместно сочинены», и, в итоге, из них «составляется картина, которая в целом неправдоподобна и фальшива».
Аристотель, на его взгляд, в «Политии» «целиком зависит от тенденции своих источников». В общем и целом он называет «недостоверной» афинскую историю того времени, отмечая, что для неё «подлинного материала … не было вовсе».
Что же касается Спарты, то и там, на его взгляд, «необходима крайняя осторожность», ведь у Ксенофонта, Платона и Плутарха «мы знакомимся не столько с различными описаниями лаконских порядков, сколько с чаяниями и программами, бродившими в публицистике эпохи упадка Греции»: эти «литераторы смело переносят теории наилучшего общественного строя и проекты реформ … на глубокую древность» — жаль, этого не учёл Богемик, вроде как поклонник критицизма, который в случае Спарты, однако, бездумно поверил тому, что о ней писали те, кто там никогда не бывал, принял за чистую монету будто бы бытовавший в этом полисе феминизм, хотя на деле это была лишь идея, которая владела умами афинян куда более позднего времени.
Читая Виппера, я не мог отделаться от мысли, что если такого же рода подход применить к источниковедению Средних веков, то от них и вовсе ничего не останется. При этом у автора имелось сочинение касаемо этой эпохи — это наверняка настоящий клад, решил я.
Однако меня ждало разочарование: там вообще не имеется рефлексии на тему «а откуда мы всё это узнали», но просто ведётся рассказ, изложение, как будто авторы лично музы передали, как всё там было. Если история Греции у него не обходится без ремарок о том, кто сообщает о том или этом, и насколько ему можно верить, то средневековая повествуется по принципу «Генрих IV сделал то-то, а Ричард Львиное Сердце — вот это», как будто это роман, а не историческое произведение — и такое отношение авторов, занятых эпохой, довольно типично…
Впрочем, apparatus criticus по Средним векам, конечно, существует, — нет лишь такого изложения этого периода, которое учитывает его в той же мере, в какой это делает тот же Виппер. Она носит как бы рекомендательный, необязательный характер, от неё принято лениво отмахиваться, ведь она, будучи принята всерьёз, способна до основания разрушить все до единого наши жалкие попытки реконструкции этого периода.
Как ни стараются авторы средневековых историографий сгладить откровенную сомнительность данных по своей эпохе, реальность упорно пробивается сквозь их увёртки и ужимки. Как пишет д.и.н. и медиев. Е.А. Косминский (1963), у Эйнгарда лишь «проскальзывает … ряд конкретных данных из жизни реального Карла Великого», ведь он и «не задавался целью дать … историческое произведение … литературные приемы преобладают … [у него] над историческим анализом», при этом его сочинение «пользовалось необычайной популярностью … его использовали хронисты».
Итак, мы видим, что самим базисом сведений об этой эпохе является что-то глубоко сомнительное, буквально какое-то фэнтези. Лучшие современные концепции, касающиеся Античности, предполагают удаление подобных источников из конструкции, но для Средних веков иных и не бывает.
#debily
⬅️⬆️ «Кто такие „средневековые дебилы“?», 5/12 ⤴️➡️
BY Эллиниcтика
Share with your friend now:
group-telegram.com/hellenistics/243