Эллиниcтика

Как заметил уже проф.-клас. Дж. Нотопулос (1939), все три версии восходят так или иначе к александрийским биографам, которые вдохновил пример предшественников-перипатетиков, в частности, основателей биографической традиции, всё тех же Аристоксена и Дикеарха, а также Евдема.

Однако, если последние отличаются невероятной добросовестностью, — так, д.ф.н. Л.Я. Жмудь (2002), пишет, что «по своему материалу и подходам к науке они весьма близки к тому, что можно ожидать от серьезного историко-научного труда Нового времени» — то эпигоны уже ничуть не могли похвастаться ничем подобным, крайне испортились. Если мы можем доверять любым или почти любым сведениям, которые сообщают перипатетики, то новая биография александрийцев уже не такова, и находится в этом смысле даже не рядом.

Как сообщает Нотопулос, оная в качестве материала чаще пользовалась «анекдотами, слухами, апокрифами и легендами», нежели чем-либо иным, а те «нередко были продуктами воображения». В общем, её заботила больше пикантность истории, скандальность её, а соотношение состряпанного с реальным положением дел беспокоило отнюдь не в первую очередь.

В частности, ей очень присущ нарочитый «интерес ко внешности персоналий», в которой биография всегда пыталась увидеть нечто большее, это — её «важная и проговариваемая особенность». Поскольку то же касается и имён, двум этим характерным чертам было грех не сойтись в страстном тандеме, что мы и наблюдаем. Тут постепенно проявляется печальна известная склонность эпохи эллинизма быть одержимой разными сомнительными вещами вроде магии чисел, или, в данном случае, имён, чего предшествующая ей попросту бы не поняла.

Что касается имени Πλάτων, то оно «в силу знаменитости своего носителя, стало объектом этимологического интереса уже вскоре после смерти своего носителя», похоже, что этим занялся уже Тимон (IV-III вв.), тот самый, который сообщает разные глупости навроде общности у пифагорейцев имущества, в пользу чего нет никаких доказательств, кроме его слов, но много возражений.

Маловероятно, следует сказать сразу, что «Аристокл» мог получить своё «прозвище» из-за слога, поскольку именуется Платоном уже в одном из своих самых ранних трудов, «Апологии Сократа», будучи только лишь 28 лет от роду, когда у него ещё совсем не было времени для того, чтобы прославиться своими сочинениями, тогда его ещё никто не знал. Ergo, «он именовался Платоном ещё до того, а связь имени со славой представляет собой интерпретацию post eventum», отмечает Нотопулос.

⬅️ «Аристоклея ономастики, или Как на самом деле звали Платона», 4/5 ➡️

www.group-telegram.com/jp/hellenistics.com/289

3.0K viewsedited  Apr 2, 2023 at 08:11

Как заметил уже проф.-клас. Дж. Нотопулос (1939), все три версии восходят так или иначе к александрийским биографам, которые вдохновил пример предшественников-перипатетиков, в частности, основателей биографической традиции, всё тех же Аристоксена и Дикеарха, а также Евдема.

Однако, если последние отличаются невероятной добросовестностью, — так, д.ф.н. Л.Я. Жмудь (2002), пишет, что «по своему материалу и подходам к науке они весьма близки к тому, что можно ожидать от серьезного историко-научного труда Нового времени» — то эпигоны уже ничуть не могли похвастаться ничем подобным, крайне испортились. Если мы можем доверять любым или почти любым сведениям, которые сообщают перипатетики, то новая биография александрийцев уже не такова, и находится в этом смысле даже не рядом.

Как сообщает Нотопулос, оная в качестве материала чаще пользовалась «анекдотами, слухами, апокрифами и легендами», нежели чем-либо иным, а те «нередко были продуктами воображения». В общем, её заботила больше пикантность истории, скандальность её, а соотношение состряпанного с реальным положением дел беспокоило отнюдь не в первую очередь.

В частности, ей очень присущ нарочитый «интерес ко внешности персоналий», в которой биография всегда пыталась увидеть нечто большее, это — её «важная и проговариваемая особенность». Поскольку то же касается и имён, двум этим характерным чертам было грех не сойтись в страстном тандеме, что мы и наблюдаем. Тут постепенно проявляется печальна известная склонность эпохи эллинизма быть одержимой разными сомнительными вещами вроде магии чисел, или, в данном случае, имён, чего предшествующая ей попросту бы не поняла.

Что касается имени Πλάτων, то оно «в силу знаменитости своего носителя, стало объектом этимологического интереса уже вскоре после смерти своего носителя», похоже, что этим занялся уже Тимон (IV-III вв.), тот самый, который сообщает разные глупости навроде общности у пифагорейцев имущества, в пользу чего нет никаких доказательств, кроме его слов, но много возражений.

Маловероятно, следует сказать сразу, что «Аристокл» мог получить своё «прозвище» из-за слога, поскольку именуется Платоном уже в одном из своих самых ранних трудов, «Апологии Сократа», будучи только лишь 28 лет от роду, когда у него ещё совсем не было времени для того, чтобы прославиться своими сочинениями, тогда его ещё никто не знал. Ergo, «он именовался Платоном ещё до того, а связь имени со славой представляет собой интерпретацию post eventum», отмечает Нотопулос.

⬅️ «Аристоклея ономастики, или Как на самом деле звали Платона», 4/5 ➡️

BY Эллиниcтика