Эллиниcтика

В цивилизации бытие глубоко телеологично, там ничто не существует просто так, всё подчинено цели, необходимости, нужде, оно всегда зачем-то, является предметом, который служит чему-то.

Эту её особенность ниспровергает жертва: «жертвенный обряд стремится уничтожить в жертве вещь … [он] разрушает реальные узы подчиненности объекта, исторгает жертву из мира пользы», ведь, по сути, он совершается без какой-либо особой цели, не считая культурной, он нарочито непрактичен, бесполезен, это трата, избыточность, противоположность обычной для цивилизованности экономии, нехватки. «При жертвоприношении жертва остается не подвластной никакой пользе», и «именно таков [его] точный смысл», заключает Батай.

Поэтому жертвой могут быть только вещи, которые произведены трудом, тем, что разрушает имманентность: согласно Батаю, «труд есть точная противоположность суверенного состояния», он является «отрицанием суверенности».

Очень характерно то, что, по наблюдениям греков, дикари, которые сами имманентны, не знают вина, и не понимают его, что выражается в большой к нему уязвимости: таковы, скажем, скифы у Геродота, согласно которому царь «Клео­мен … слиш­ком часто общал­ся со ски­фа­ми … [отчего и] научил­ся у них пить нераз­бав­лен­ное вино … С тех пор спар­тан­цы, когда хотят выпить хмель­но­го вина, гово­рят: „Нали­вай по-скиф­ски“». То же верно и для циклопов, у которых, по Гомеру, «не пасутся стада и земли не касаются плуги»: Полифем впервые видит вино, а затем пьёт его, пока не засыпает мертвецки пьяным.

Видаль-Накэ обращает внимание на эпизод в Одиссее, когда спутники заглавного героя «гибель … на себя навлекли святотатством, безумцы, съевши быков Гелио́са». Преступление их заключалось, впрочем, не только и не столько в том, что они покусились на священную собственность «над нами ходящего бога» в плане съестном, но касалось попытки жертвоприношения этих животных: «Выберем лучших быков в Гелиосовом стаде и в жертву здесь принесем их богам».

Как отмечает исследователь, эти быки лишь кажутся живыми и домашними, подобными любым другим, «на первый взгляд, могут сойти за существа из плоти и крови», на деле же не таковы. Ведь отнюдь не труд породил их, ибо боги не знают работы, но возникли иначе, а значит, не относятся к созданиям, удалённым из имманентности, в которую при помощи жертвы возвращаются, а значит, быки Гелиоса для жертвоприношения пригодны всего менее.

Нет «у совершающих это жертвоприношение [и иного] … необходимого: ячменных зерен, которые нужно бросать перед собой», вместо которых ничтоже сумняшеся берут замену: по Гомеру, «листьев нарвали они … ячменя … не имея»; итак, пишет Видаль-Накэ, «вместо зерновой культуры используется дар природы», и, соответственно, «не имея вина, возлиянье они совершили просто водою».

Иными словами, ячмень и вино, тоже дети труда, добываемые в поте и крови, заменяются на то, что существует вне культуры, вне цивилизации. Вот почему «само то, каким способом проводится жертвоприношение, превращает его в нечто противоположное», в честь чего «боги … знаменье … дали: кожи ползли», а куски мяса «жалобно рев издавали бычачий», что и немудрено, пишет Видаль-Накэ, «коль скоро речь идет именно о бессмертных животных».

Итак, олимпийцы отвергают такую «жертву», нимало не являющуюся оной в силу того, что никакого отношения не имеет к возвращению изъятого назад в имманентность, а затем отправляют в последнюю самих же наглецов-хюбристов, когда губят спутников Одиссея смертью.

⬅️ «Жертва трансцендентности», 2/2

www.group-telegram.com/jp/hellenistics.com/333

4.3K viewsedited  Aug 5, 2023 at 13:43

В цивилизации бытие глубоко телеологично, там ничто не существует просто так, всё подчинено цели, необходимости, нужде, оно всегда зачем-то, является предметом, который служит чему-то.

Эту её особенность ниспровергает жертва: «жертвенный обряд стремится уничтожить в жертве вещь … [он] разрушает реальные узы подчиненности объекта, исторгает жертву из мира пользы», ведь, по сути, он совершается без какой-либо особой цели, не считая культурной, он нарочито непрактичен, бесполезен, это трата, избыточность, противоположность обычной для цивилизованности экономии, нехватки. «При жертвоприношении жертва остается не подвластной никакой пользе», и «именно таков [его] точный смысл», заключает Батай.

Поэтому жертвой могут быть только вещи, которые произведены трудом, тем, что разрушает имманентность: согласно Батаю, «труд есть точная противоположность суверенного состояния», он является «отрицанием суверенности».

Очень характерно то, что, по наблюдениям греков, дикари, которые сами имманентны, не знают вина, и не понимают его, что выражается в большой к нему уязвимости: таковы, скажем, скифы у Геродота, согласно которому царь «Клео­мен … слиш­ком часто общал­ся со ски­фа­ми … [отчего и] научил­ся у них пить нераз­бав­лен­ное вино … С тех пор спар­тан­цы, когда хотят выпить хмель­но­го вина, гово­рят: „Нали­вай по-скиф­ски“». То же верно и для циклопов, у которых, по Гомеру, «не пасутся стада и земли не касаются плуги»: Полифем впервые видит вино, а затем пьёт его, пока не засыпает мертвецки пьяным.

Видаль-Накэ обращает внимание на эпизод в Одиссее, когда спутники заглавного героя «гибель … на себя навлекли святотатством, безумцы, съевши быков Гелио́са». Преступление их заключалось, впрочем, не только и не столько в том, что они покусились на священную собственность «над нами ходящего бога» в плане съестном, но касалось попытки жертвоприношения этих животных: «Выберем лучших быков в Гелиосовом стаде и в жертву здесь принесем их богам».

Как отмечает исследователь, эти быки лишь кажутся живыми и домашними, подобными любым другим, «на первый взгляд, могут сойти за существа из плоти и крови», на деле же не таковы. Ведь отнюдь не труд породил их, ибо боги не знают работы, но возникли иначе, а значит, не относятся к созданиям, удалённым из имманентности, в которую при помощи жертвы возвращаются, а значит, быки Гелиоса для жертвоприношения пригодны всего менее.

Нет «у совершающих это жертвоприношение [и иного] … необходимого: ячменных зерен, которые нужно бросать перед собой», вместо которых ничтоже сумняшеся берут замену: по Гомеру, «листьев нарвали они … ячменя … не имея»; итак, пишет Видаль-Накэ, «вместо зерновой культуры используется дар природы», и, соответственно, «не имея вина, возлиянье они совершили просто водою».

Иными словами, ячмень и вино, тоже дети труда, добываемые в поте и крови, заменяются на то, что существует вне культуры, вне цивилизации. Вот почему «само то, каким способом проводится жертвоприношение, превращает его в нечто противоположное», в честь чего «боги … знаменье … дали: кожи ползли», а куски мяса «жалобно рев издавали бычачий», что и немудрено, пишет Видаль-Накэ, «коль скоро речь идет именно о бессмертных животных».

Итак, олимпийцы отвергают такую «жертву», нимало не являющуюся оной в силу того, что никакого отношения не имеет к возвращению изъятого назад в имманентность, а затем отправляют в последнюю самих же наглецов-хюбристов, когда губят спутников Одиссея смертью.

⬅️ «Жертва трансцендентности», 2/2

BY Эллиниcтика