Я обещала и я расскажу про новый роман Шамиля Идиатуллина «Последнее время». «Последнее время» пришло. Вернее, если совсем честно, приехало с курьером, завернутое в пять слоев пленки и скотча. Руками не развернешь, пришлось осторожно, слой за слоем, разрезать ножницами. И вот тогда уже увидеть его таким, какое оно есть. Очень красивым, кстати. И очень удобного формата. С четким и достаточно крупным шрифтом. С обложкой, не шершавой и не гладкой, а именно такой, какой нужно, чтобы было приятно прикасаться. И чтобы даже показалось на миг, что книга чуть-чуть теплее обычного, хоть так не бывает. Или бывает, но не в реальной жизни. Но в нереальной жизни героев книги тоже много чего не бывало раньше. Не бывало, а потом случилось. Потому что «Последнее время» - оно не такое, как все остальные времена. Собственно, я провалилась в текст, как проваливаются в воду. Вроде идешь-идешь, и земля под ногами твердая, а потом р-раз — и нет уже никакой земли, и опоры под ногами нет. И мир вокруг незнакомый, жутковатый, но осязаемый, выпуклый, с резкими звуками, острыми запахами, яркими красками и людьми. Ну и не только людьми, а всеми, кто в нем живет. Не буду даже пытаться пересказывать сюжет. Читать и открывать для себя линию за линией, поворот за поворотом, ход за ходом — отдельное удовольствие. Не буду описывать героев. Про них нужно читать, потому что иначе может получиться как в старом анекдоте «Беня напел». А зачем? Если «Последнее время» - это притча, то у нее даже не тройное дно, а все гораздо сложнее, считать — не пересчитать. Если это сказка, то очень страшная, но в ней все по-настоящему до последней страницы. Если это правда, то про нас. Про всех нас, с нашей внутренней, глубинной стороны. И ты - читатель чувствуешь и видишь себя в каждом из героев. И неважно — кто он. Все равно, его боль — твоя боль, его страх — твой страх, его хоть крохотное, но счастье — твое счастье. Держи и не отпускай. Роман многогранен и многолик. И он тоже не отпустит. Долго-долго не отпустит. А еще, дочитав, можно верить (или надеяться, или зажмуриться и твердо знать), что даже после этого последнего времени, что-то будет. И что все те, кто друг другу так нестерпимо нужны, найдутся. Человек ли, народ ли. Или земля. Найдутся и не потеряются. Ни на грани, ни за гранью. Никогда, даже в «Последнее время».
Я обещала и я расскажу про новый роман Шамиля Идиатуллина «Последнее время». «Последнее время» пришло. Вернее, если совсем честно, приехало с курьером, завернутое в пять слоев пленки и скотча. Руками не развернешь, пришлось осторожно, слой за слоем, разрезать ножницами. И вот тогда уже увидеть его таким, какое оно есть. Очень красивым, кстати. И очень удобного формата. С четким и достаточно крупным шрифтом. С обложкой, не шершавой и не гладкой, а именно такой, какой нужно, чтобы было приятно прикасаться. И чтобы даже показалось на миг, что книга чуть-чуть теплее обычного, хоть так не бывает. Или бывает, но не в реальной жизни. Но в нереальной жизни героев книги тоже много чего не бывало раньше. Не бывало, а потом случилось. Потому что «Последнее время» - оно не такое, как все остальные времена. Собственно, я провалилась в текст, как проваливаются в воду. Вроде идешь-идешь, и земля под ногами твердая, а потом р-раз — и нет уже никакой земли, и опоры под ногами нет. И мир вокруг незнакомый, жутковатый, но осязаемый, выпуклый, с резкими звуками, острыми запахами, яркими красками и людьми. Ну и не только людьми, а всеми, кто в нем живет. Не буду даже пытаться пересказывать сюжет. Читать и открывать для себя линию за линией, поворот за поворотом, ход за ходом — отдельное удовольствие. Не буду описывать героев. Про них нужно читать, потому что иначе может получиться как в старом анекдоте «Беня напел». А зачем? Если «Последнее время» - это притча, то у нее даже не тройное дно, а все гораздо сложнее, считать — не пересчитать. Если это сказка, то очень страшная, но в ней все по-настоящему до последней страницы. Если это правда, то про нас. Про всех нас, с нашей внутренней, глубинной стороны. И ты - читатель чувствуешь и видишь себя в каждом из героев. И неважно — кто он. Все равно, его боль — твоя боль, его страх — твой страх, его хоть крохотное, но счастье — твое счастье. Держи и не отпускай. Роман многогранен и многолик. И он тоже не отпустит. Долго-долго не отпустит. А еще, дочитав, можно верить (или надеяться, или зажмуриться и твердо знать), что даже после этого последнего времени, что-то будет. И что все те, кто друг другу так нестерпимо нужны, найдутся. Человек ли, народ ли. Или земля. Найдутся и не потеряются. Ни на грани, ни за гранью. Никогда, даже в «Последнее время».
BY Idiatullin
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from jp
