Тинтина вечно заносит в склепы

Зловещая рифма в прокате: в российских кинотеатрах можно увидеть «Май декабрь» Тодда Хейнса, взошедший на почве реальной истории 30-летней давности, а международный бокс-офис засыпает песком «Дюна 2» Дени Вильнева.

Первый фильм — ботаническое наблюдение за почкованием нарциссической травмы: 36-летняя учительница Грэйси (Мур) соблазняет школьника, садится в тюрьму и там рожает от него ребенка, а через 20 лет, когда Джо (Чарльз Мелтон) достигнет того же «кризисного возраста», в их выхолощенное семейное гнездо приезжает ровесница-кинозвезда Элизабет (Портман), которая планирует сыграть Грэйси в инди-драме. Хейнс устанавливает границы контроля — увеличительное стекло тру крайма, любопытство мыла и папарацци — с той же бережностью, что Джо наводит лупу на яйца редких бабочек — Данаид монархов. И главное, кажется, не режиссерский вывод или призыв эмпатии (её по чуть-чуть вызывают все), но наблюдение на дистанции, как болезненный опыт, психологические паттерны и эмоциональные реакции по-разному прорастают в полудюжине персонажей: одни страдают, другие копируют, третьи забывают, а четвертые — осознают.

Второй — монументальный слепок, барельеф политического абьюза, где манипуляция, подобно пыльце, специи, атому, тщится опылить, направить, запрограммировать будущее, но порождает только хаос — и монстров. Эту карикатурно-величественную евгенику, сведенную к схватке жабы с гадюкой, непросто воспринимать всерьез: как бы новостные сводки ни кореллировали с кризисом на Арракисе, предзаданность шахматной партии перевешивает нужды интриги, психологизма и даже визуальной выразительности.

Впрочем, если вас тоже интересует родство изматывающих [адресантов] стратегий пропаганды и нарциссов, то тандем крайне своевременный.

www.group-telegram.com/jp/micmacs.com/2877

2.9K viewsedited  Mar 5 at 13:15

Зловещая рифма в прокате: в российских кинотеатрах можно увидеть «Май декабрь» Тодда Хейнса, взошедший на почве реальной истории 30-летней давности, а международный бокс-офис засыпает песком «Дюна 2» Дени Вильнева.

Первый фильм — ботаническое наблюдение за почкованием нарциссической травмы: 36-летняя учительница Грэйси (Мур) соблазняет школьника, садится в тюрьму и там рожает от него ребенка, а через 20 лет, когда Джо (Чарльз Мелтон) достигнет того же «кризисного возраста», в их выхолощенное семейное гнездо приезжает ровесница-кинозвезда Элизабет (Портман), которая планирует сыграть Грэйси в инди-драме. Хейнс устанавливает границы контроля — увеличительное стекло тру крайма, любопытство мыла и папарацци — с той же бережностью, что Джо наводит лупу на яйца редких бабочек — Данаид монархов. И главное, кажется, не режиссерский вывод или призыв эмпатии (её по чуть-чуть вызывают все), но наблюдение на дистанции, как болезненный опыт, психологические паттерны и эмоциональные реакции по-разному прорастают в полудюжине персонажей: одни страдают, другие копируют, третьи забывают, а четвертые — осознают.

Второй — монументальный слепок, барельеф политического абьюза, где манипуляция, подобно пыльце, специи, атому, тщится опылить, направить, запрограммировать будущее, но порождает только хаос — и монстров. Эту карикатурно-величественную евгенику, сведенную к схватке жабы с гадюкой, непросто воспринимать всерьез: как бы новостные сводки ни кореллировали с кризисом на Арракисе, предзаданность шахматной партии перевешивает нужды интриги, психологизма и даже визуальной выразительности.

Впрочем, если вас тоже интересует родство изматывающих [адресантов] стратегий пропаганды и нарциссов, то тандем крайне своевременный.

BY Тинтина вечно заносит в склепы