Песня «Изнемог» Наставшевса, прозвучавшая в киберпанковском драмеди «ОN и Она», — самое странное и самое прекрасное, что есть в этом кино, заигрывающем с фильмами «Она», Ex machina и другой образцовой кибер-фантастикой. Она настолько инородна на фоне стоковых треков, что, кажется, вставлена прям накануне фестиваля и специально к показу — вероятно, в тот момент, как огласили состав жюри (напомню, что среди прочих оценивают конкурс режиссеры Тарамаев и Львова, открывшие для широкого экрана талантливого исполнителя). Своеобразный способ расположить к себе экспертную коллегию.

#зимний2024

Вы бы знали, как надоело писать плохие отзывы, но в этот раз разочарование настигло меня с «Безмолвным братством» Курзеля.

В перерывах программы «Зимнего» решила себя приободрить и глянуть расхваленную криминальную драму, о которой слышно еще с Венеции. Кто только не писал, что это реинкарнация «Схватки» Майкла Манна, и один этот факт сумел одновременно приблизить мой просмотр и усложнить его. По итогу обсудить можно многое: и вопросы идеологии, откровенно перерастающей в антитрампистский памфлет, и невнятные параллели, и зарифмованных героев. На фоне такого букета не хватает, по-моему, одного — того, что все это дело скрепляет и преображает в классное зрительское кино, выразительное и ошеломляющее. Речь, как ни странно, о харизме, которой, увы, я не прониклась ни в случае с Джудом Лоу (может, потому что всегда держалась к нему прохладно), ни в случае с Николасом Холтом, не говоря уже об их дуэте. Если в насквозь брутальном кино не случается этой химии (мужская депрессия = мужская дружба), то тут уж ничто эту телегу не вывезет — ни размышления на тему вспышек радикализации, ни долг в конфликте со спокойной жизнью, ни даже роскошные усы Джуда Лоу.

А чтобы как-то подсластить пилюлю (и заодно напомнить, что кино я вообще-то люблю), советую застать в кинотеатрах трогательную мистическую драму «Птица» Андреа Арнольд — деликатную и искусно поставленную историю о чуде средь бела дня и гнетущей прозе жизни. В фильме интересная характерная камера, пестрящий мир заброшек, уют и магия деталей. Из Канн «Птицу» привезла компания Про:взгляд. В мой топ года вошла уверенно.

На повестке внеочередная рубрика маленьких книжных радостей!

Недавно крупное издательство Ad Marginem, известное своим стильным дизайном и отборными материалами, выпустило «Видимого человека» Белы Балажа — хрестоматийный труд по теории кино, входящий в мой личный топ со времен учебы на киноведении.

«Видимый человек» (1924) — одна из первых серьезных попыток понять природу молодого искусства, разобраться в функции цвета и звука на экране. Бела Балаж — венгерский поэт, заставший кинопроцесс на пороге радикальных изменений, и один из первых, кто не только не отверг новые технологии, но и пытался их осмыслить и оптимизировать. В частности, Балаж один из первых размышлял о необходимости стилизации звука вместо его натуралистичного воспроизведения (то, о чем по-хорошему неплохо было бы задуматься и сегодня).

В общем, книга топ!
Прикрепляю ссылку на переиздание и от всей души рекомендую!

UPD: тираж закончился на сайте, но доступен на маркетплейсах

Нам это надо!

https://www.group-telegram.com/ershovfilm/1698

Итоги года: под знаком хоррора.

Пока одни подводят итоги — я наверстываю упущенное. Посмотрела «Улыбку 2», прогремевшую месяцами ранее в бокс-офисе: до некоторых жанровых хитов приятно добираться не сразу. Порой в силу избирательности или дефицита времени решаешь заходить на территорию мейнстрима с удаленной дистанции. Порой же такие вылазки преподносят сюрпризы, а в моем случае — настоящий подарок в самой жуткой, монструозной и гротескной форме.

На фоне всех жанровых релизов 2024-го, справедливо названного годом хоррора, стильный сплэттер Паркера Финна, выдержав конкуренцию и с топовыми слэшерами, и с европейскими инди-хоррорами, и даже, прости господи, с «Субстанцией», стал едва ли не лучшим, что выходило в жанре за последние месяцы.

В какой-то степени фильм отлично встает бок о бок с хитом Корали Фаржа, ведь в сущности «Улыбка 2» — такой же боди-хоррор про женщину, обреченную на утоление запросов публики вплоть до своей утилизации. 2024-й дал нам немало героинь, бросающих вызов социальным и жанровым условностям («Собиратель душ», «Максин», «Еретик», Одержимость» и многие другие). Героиню Деми Мур, конечно, можно упрекнуть в потакании патриархату, но за желанием обмануть самонадеянного индюка Денниса Куэйда скрывается и попытка сорвать маску с больного общества, поощряющего образ надувной куклы.

В современных хоррорах женщины уверенно наводят порядок, лихо расправляясь с потенциальной угрозой, корень которой по-прежнему не инфернальной природы. Демоны и другие посланники тьмы — все еще абстрактные неубедительные существа, так и не договорившиеся, где пролегают границы их влияния на разум. В то время как злостный патриархальный консерватизм вновь провоцирует прекрасную половину человечества заряжать дробовики и без оглядки сносить оскалившемся чертям головы.

В этом смысле «Улыбка 2» сумела сплести воедино все актуальные сюжетные нити: взрывная героиня, яркие телесные трансформации, ужас, выстроенный за счет талантливого и, главное, вручную спроектированного образа, и даже кровавое месиво — раздражающее в «Субстанции» и так уместно зафиналившее «Улыбку».

Однако при всей культурологической значимости уходящий год картина взяла не этим. В первую очередь, «Улыбка 2» — редкое беспримесное кино: смелое, вызывающее и сумасшедшее. Лишь заигрывая с правилами, фильм периодически сливает их в унитаз ради эффектного образа или оригинальной склейки.

Опус Финна органично сочетает в себе кэмповую вычурность, готическую колючесть и фарсовый троллинг, чередуя между собой анархию и строгость. Апелируя к исконно киношной пластике, режиссер периодически наделяет камеру непривычными для нее свойствами (шикарный кадр, в котором камеру «тошнит» вместе Наоми Скотт), не боится дешевых подручных средств (редкие спецэффекты выглядят откровенно трешово, но в этом столько обаяния бимувисов, что по-другому и не может быть), а самые пугающие эпизоды ставит уверенной ремесленной рукой, отталкиваясь от возможностей монтажа и мизансцены (чего стоит открывающая сцена, снятая в иммерсивной манере одним планом).

2024-й наглядно показал, что жанр окончательно вернул лавры главного поставщика громких релизов, сохранив гибкость, востребованность и реактивность. Выбравшись из своей нишевости, хорроры по-прежнему остаются тем островком свободы и буйствующей фантазии, подпитывающей авторов своими неистощаемыми ресурсами. И, кажется, нет ничего прекраснее, чем яркое несовершенное кино, выходящее за рамки.

Сходила в гости к Централ Партнершип, посмотрела «Последнего ронина» Макса Шишкина — нашу современную постапокалиптику (напишу пару слов что и как), а теперь снимаем Диану Енакаеву, разделившую песочные ландшафты Казахстана «выжженной земли» с Юрием Колокольниковым, Даней Воробьевым и многими другими

Вот вам небольшой кружочек от Дианы — перспективной юной актрисы, успевшей сняться в «Преступлении и наказании», «Внутри убийцы», «Монастыре» и других громких проектах

Стартанули с сериалов, опросив десятки представителей индустрии. Суммировав итоги личных топов, вывели список лучших проектов года, изредка, но радовавшего нас приятными кинорелизами!

Своими впечатлениями поделились:

Василий Говердовский (Afisha.ru)
Максим Ершов (Okkoлокино)
Лена Зархина (Правила жизни)
Олег Ковалев (КИНОТВ)
Настя Сенченко (Okkoлокино)
Лена Фомина (РБК Стиль)
Никита Демченко (Кинопоиск)
Лариса Малюкова (Новая газета)
Таня Шорохова (КИНОТВ)
Паша Пугачев (СЕАНС, Кинопоиск)

Всех горячо благодарю! Осталось наверстать упущенное — январские праздники нам в помощь.

Сложить мысли о «Последнем Ронине» оказалось не так просто.

Знаете, я люблю вестерны. Макс Шишкин любит вестерны. На этом я могла бы закончить, предварительно поблагодарив режиссера за попытку поработать с жанром в узнаваемых широтах (снимали в Казахстане). Однако «Последний Ронин», как и вся постапокалиптика, напрямую связанная с эстетикой вестерна, — не оживляет жанр, а мумифицирует.

Считать отсылки не вижу смысла: их тут множество. И все по крупицам — а иногда прям зернами — взяты из культового или нишевого треш-контента родом, в основном, из 70-90-х. Все твердят про «Безумного Макса» (хотя согласитесь, было бы странно, если бы самый влиятельный фильм в жанре постапокалиптики не оставил бы свой отпечаток), однако ни экшена, ни крышесносной монтажно-постановочной эквилибристики в «Ронине» нет, так что советую воздержаться от больших надежд на аттракцион — а то будет, как с «Фоллаутом».

Наверное, Макс Шишкин мог бы стать нашим Квентином хотя бы из любви к guilty pleasure. Однако строить картину исключительно на подражании и вдохновении, не пытаясь переосмыслить образы поп-культуры, пересадить все лучшее/странное/эффектное, найденное на пыльных полках критериона, на родную почву, — не поможет созданию собственной мифологии, а лишь упрочит вторичность нашего кино, все еще не обладающего крепкой жанровой выделкой.

Как создать блокбастер на родном культурном коде показал Михаил Локшин, упомянутый во всех возможных редакционных топах. И не зря: «Мастер и Маргарита» — прецедент, который еще неизвестно когда повторится. Тем не менее, единогласная победа Локшина — доказательство того, что скрестить авторское с коммерческим возможно и у нас. Достаточно хоть иногда разбавлять референсы четким и весьма конкретным видением своего мира на экране, не пытаясь придать ему вычурной серьезности, философичности и довлеющего трагизма. В таком случае любая даже самая безумная эклектика сложится в единое панно, которое всегда стоит разглядывать с общего плана.

«Последний Ронин» — фильм, который имел все шансы случиться, но банально и обидно проиграл. Синефилия не смогла компенсировать недостаток ремесла, а визуальная насмотренность — неумение выстраивать живые человеческие отношения на экране.

Главная проблема «Ронина» в том, что он совершенно неироничен. Уже по первой сцене видно, что режиссёр не умеет ставить актерские задачи, из-за чего даже Колокольников, кое-как выезжающей на своей киногении, выглядит фактурным истуканом, чья ролевая модель заключается в чередовании схематичных действий: идти, молчать, стоять, смотреть вдаль, взмахнуть битой катаной, — наконец, следить за тем, чтобы лицевые мускулы не дай бог не выдали в тебе живого человека.

Это все не самая комплиментарная часть, однако говорить о «Ронине» лишь в таком ключе было бы заведомо неправильно и однобоко. Наконец, это кино, которое вопреки общей тенденции на сказочную безвкусицу (и все эти золотые шрифты) выглядит стильно, оригинально и эффектно. И в этом тоже своя логика: иногда кажется, что изображение в кино волнует только клипмейкеров (начиная с Ладо Кватании). Остальных формальная сторона или совсем не интересует, или же они просто не умеют с ней работать.

И хотя бы в этом смысле «Ронин» крут! Как бы некоторые кадры не отливали дешевизной, клише и другими элементами бимувис, порой это лихо бьет в цель: смотреть, как двухметровый Юрий Колокольников в рапиде упражняется с катаной в контровом свете, — хотите сказать, вы бы воздержались от такого зрелища, будь вы за плейбеком?

Перемахнув через стену (в фильме она тоже незримо присутствует как образ) споров о плюсах и минусах, хочу сказать одно: когда фильм (особенно дебютный) снимает человек, горячо влюбленный в кино, это заметно с первых кадров. И что бы ни было, я убеждена в трех вещах. Во-первых, любая попытка нащупать киноязык сегодня важнее и ценнее неудач. Во-вторых, Колокольников давно должен был сыграть нечто фактурно-монументальное — и с хорошей боевой хореографией. В-третьих, Макс Шишкин должен снимать кино.

И это именно тот случай, когда дальше должно быть только интереснее.

Череда итогов медленно подходит к завершению

Собрали в КИНОТВ свою версию себя топа лучших картин года (по традиции не разделяя западный кинопроцесс и отечественный), а также попросили друзей-кинокритиков/режиссеров/прокатчиков рассказать про своих фаворитов!

Наша команда мстителей:

Настасья Горбачевская (FILM.ru)
Николай Ларионов
Евгений Ткачев (Afisha.ru)
Настя Круглякова (Экспонента)
Маша Ракитина (Forbes)
Евгения Шкловер (Про:взгляд)
Сергей Чацкий (КИНОТВ)
Олег Трофим
Дима Елагин («Сноб»)
Егор Москвитин

Всем благодарна за отзывчивость! Полный материал — по ссылке:

Для меня, как, наверное, для любого абитуриента, поступающего на киноведение, знакомство с Петербургом началось именно с этого книжного.

Забиваем стрелку с друзьями и идем на Фонтанку покупать книжки в «Порядке слов» — очень надеемся, что так поступят многие, кто увидят этот неновогодний пост, и наше коллективное содействие если не спасет, то хотя бы отложит для магазина его приближающуюся участь.

«Настоящая боль» вызвала смешанные чувства.

Два брата (Джесси Айзенберг и Киран Калкин) едут в Польшу по местам еврейских погромов и захоронений в память о почившей бабушке-иммигрантки, пережившей концлагерь. Что бы ни говорила нам фабула, навряд ли обещающая расслабленный семейный просмотр, картина склоняется именно к этому. Чередуя юмор с умеренным драматизмом, история уверенно шагает в гору вплоть до середины, однако по пути тонет в недосказанности и обтекаемых переживаниях.

От любого Санденского кино ожидаешь характерного инди-вайба, обаяния и других проявлений чарующей органики фестивальных бадди-муви. В «Настоящей боли» этого практически нет. Зато есть очень странная, раздражающе-парадоксальная интенция, проявленная за счет героя Кирана Калкина (кстати, ближайшего конкурента Юры Борисова в предстоящей наградной гонке): оказывается, открытыми миру могут быть только отъявленные инфантилы-манипуляторы, игнорирующие этикеты и другие простейшие социальные договоренности. «Настоящая боль» выглядит как попытка показать полу-романтического героя с очень банальной моралью — якобы свободного, эмпатичного и незакупоренного в социальном панцире, как его стыдливый кузен, продающий воздух рекламные баннеры в интернете.

Но что мы знаем о персонаже Джесси Айзенберга? Только то, что он — образцовый семьянин, проживающий не такую уж монотонную рутину, искренне любящий свою семью и многим жертвующий ради легкомысленного братца. В целом, хорошо знакомый образ обывателя, наслаждающегося жизнью по мере своих возможностей. Да, излишне нервозного и закрытого, но абсолютно нормального.

С другой стороны, взбалмошный и безответственный герой Калкина с подвижной психикой ребенка. Не прощаясь с замашками Романа Роя, Киран вновь предстает в роли эпатажного провокатора, способного удивить внезапно нахлынувшими эмоциями. Кто-то обязательно назовет это проявлением независимости, вызова и даже нонконформизма — однако на деле это элементарная незрелость в сочетании с эгоизмом и безответственностью.

К большому огорчению, «Настоящая боль» показалась средним кино без артикулированной идеи, атмосферы и того, что сейчас модно называть «айдентикой» — хотя для кого-то восточноевропейский антураж, может, и покажется диковинным. Проживания горя сильно не хватило, кульминация и финал у этого непростого путешествия тоже не случились. Поворотная сцена в духе «пошел нахер и увидимся завтра» здорово бы вписалась во всю эту протяжную канву воспоминаний и перепалок, выводя отношения героев хоть на какую-ту иную плоскость. Однако все здесь слишком топчется на месте, не давая сюжету надлежащего эмоционального развития. Кино вроде как нужное, но зачем и для кого — остается за кадром.

Хороший человек ищет работу: