Покебол с предсказанием

Forwarded from Тинтина вечно заносит в склепы

​Нагнал спустя столько лет «Ветер крепчает» (2013) Хаяо Миядзаки — и как-то совершенно не удивительно, что после (или при помощи) нее мастер хотел уйти из профессии: это эффектная точка, пускай, как и каждая точка, уступающая иным словам или пунктуационным знакам.

Сложность с «Ветром» зашита вот где: это одновременно сеанс магии и саморазоблачения (следите за руками, нет, правда следите), но главное — дуплетом проповедь и исповедь. «Делай что должен и не залеживайся в кровати», как остроумно описал Корецкий, и немного сожаление о том, как интерес к заклепкам в итоге заменил нечто живое (сложно в выпученных линзах реального авиаконструктора Хирокоси не видеть самого Миядзаки с его, судя по всему, не самыми простыми семейными отношениями). Что из этого по-настоящему важно — другой вопрос. Миф о безудержной влюбленности в дело, которая одновременно укутывает от войн и землетрясений, но и низводит до функций какие-то человеческие чувства (прямо скажем, вся лирическая линия, зараженная Ремарком и Манном, довольно хромая).

Тут, правда, хочется верить, что Миядзаки не сводит все к собственной возвышенной трагедии, описывая, как одна и та же могущественная стихия (будь то ветер, творчество или военная промышленность) одновременно заставляет парить в высоте, но и способна жестоко разметать все на своем пути.

Есть ощущение, что вообще весь «Ветер крепчает» целиком — это завихрение, фантазм, разгоряченный мальчишеский сон, в котором методичный труд берет высоты, словно ступени в Mortal Kombat; в котором возлюбленные буквально появляются из сгустков ветра, а потом так же в них исчезают, направляясь умирать; в котором дает советы великий авиатор Капрони, обаятельный дядька с усами и огромной итальянской семьей (в пару к самолету Миядзаки любит ввернуть кивок в сторону родины неореализма); наконец, в котором истребитель указывает на невероятную синеву, по-своему воспетую Коном, Джарменом, Кляйном, Вэлли, а не на выжженную землю и покореженные судьбы.

Держа на привязи ужас исторический (он сопровождает большинство работ мастера, едва ли не лучше всего намечен в «Унесенной призраками»), Миядзаки зажимает сюжет между двумя самыми жутким японскими страницами (землетрясением Канто в 1923-м и Хиросимой) и, как в маскульте мрачных времен, делает акценты на трагедиях отвлеченных, мелодраматичных, любви да холере, все прочее делая отчаянно (даже приторно) жизнелюбивым, во многих смыслах — позитивным. Негативная сторона этой фантазии грозными клубами довлеет где-то за скобками, вторгаясь в сюжет то апокалиптическими видениями, то отповедями младшей сестры.

Однако Хаяо Миядзаки как бы говорит: «Апокалипсис, не сегодня», — и пропагандирует стоическое производство. Может, и правда, счастье спрятано в косточке макрели. Сложно, впрочем, в него поверить.

Бонус: вот, кстати, обрывки хроники, на которой показаны последствия землетрясения 1923 года, титры почему-то на португальском:
https://www.youtube.com/watch?v=8kAQ3bqFs2s

#аниме

www.group-telegram.com/jp/penpenwork.com/128

1.3K viewsлёша филиппов, Jun 15, 2022 at 10:38

​Нагнал спустя столько лет «Ветер крепчает» (2013) Хаяо Миядзаки — и как-то совершенно не удивительно, что после (или при помощи) нее мастер хотел уйти из профессии: это эффектная точка, пускай, как и каждая точка, уступающая иным словам или пунктуационным знакам.

Сложность с «Ветром» зашита вот где: это одновременно сеанс магии и саморазоблачения (следите за руками, нет, правда следите), но главное — дуплетом проповедь и исповедь. «Делай что должен и не залеживайся в кровати», как остроумно описал Корецкий, и немного сожаление о том, как интерес к заклепкам в итоге заменил нечто живое (сложно в выпученных линзах реального авиаконструктора Хирокоси не видеть самого Миядзаки с его, судя по всему, не самыми простыми семейными отношениями). Что из этого по-настоящему важно — другой вопрос. Миф о безудержной влюбленности в дело, которая одновременно укутывает от войн и землетрясений, но и низводит до функций какие-то человеческие чувства (прямо скажем, вся лирическая линия, зараженная Ремарком и Манном, довольно хромая).

Тут, правда, хочется верить, что Миядзаки не сводит все к собственной возвышенной трагедии, описывая, как одна и та же могущественная стихия (будь то ветер, творчество или военная промышленность) одновременно заставляет парить в высоте, но и способна жестоко разметать все на своем пути.

Есть ощущение, что вообще весь «Ветер крепчает» целиком — это завихрение, фантазм, разгоряченный мальчишеский сон, в котором методичный труд берет высоты, словно ступени в Mortal Kombat; в котором возлюбленные буквально появляются из сгустков ветра, а потом так же в них исчезают, направляясь умирать; в котором дает советы великий авиатор Капрони, обаятельный дядька с усами и огромной итальянской семьей (в пару к самолету Миядзаки любит ввернуть кивок в сторону родины неореализма); наконец, в котором истребитель указывает на невероятную синеву, по-своему воспетую Коном, Джарменом, Кляйном, Вэлли, а не на выжженную землю и покореженные судьбы.

Держа на привязи ужас исторический (он сопровождает большинство работ мастера, едва ли не лучше всего намечен в «Унесенной призраками»), Миядзаки зажимает сюжет между двумя самыми жутким японскими страницами (землетрясением Канто в 1923-м и Хиросимой) и, как в маскульте мрачных времен, делает акценты на трагедиях отвлеченных, мелодраматичных, любви да холере, все прочее делая отчаянно (даже приторно) жизнелюбивым, во многих смыслах — позитивным. Негативная сторона этой фантазии грозными клубами довлеет где-то за скобками, вторгаясь в сюжет то апокалиптическими видениями, то отповедями младшей сестры.

Однако Хаяо Миядзаки как бы говорит: «Апокалипсис, не сегодня», — и пропагандирует стоическое производство. Может, и правда, счастье спрятано в косточке макрели. Сложно, впрочем, в него поверить.

Бонус: вот, кстати, обрывки хроники, на которой показаны последствия землетрясения 1923 года, титры почему-то на португальском:
https://www.youtube.com/watch?v=8kAQ3bqFs2s

#аниме

BY Покебол с предсказанием