Не знаю, в чём магия этого ☝️ стихотворения Анны Глазовой, но оно из тех, что приходят мне в голову время от времени. А нужно знать, что я не люблю бесконтрольного пролезания в моё сознание чьей-то поэзии. Мне не хочется называть это стихотворение оммажем Гёльдерлину, хоть, вероятно, это так. Однажды видела, как кто-то, не помню, кто был тот литературный муж, назвал это “лучшим переводом” стихотворения Гёльдерлина, ему указали в комментариях, что это всё же ошибка, не перевод, но я поняла, что эта ошибка случилась именно потому, что в тексте Глазовой ухвачено и передано из поэтики Гёльдерлина и конкретно из стихотворения «Середина жизни» больше и точнее, чем мог бы вместить перевод. Но переродилось это в абсолютно отдельное произведение, в котором появляется не гёльдерлиновский, а глазовский лирический субъект. И то, что случилось, я называю для самой себя перекличкой Глазовой и Гёльдерлина. Это похоже на то, как птицы в лесу обмениваются трелями, которые только для грубого и слабого человеческого уха абсолютно похожи – и это только часть сути, в оттенках и прочих нюансах эти трели не идентичны, но, вероятно, составляют гармоничный диалог об одном и том же.
В стихотворении Гёльдерлина до последних трёх строчек мы видим образы природного происхождения, а затем резко появляются антропогенные объекты: стены и флюгера – одни безмолвно и хладно, под ветром стоят, а другие трещат. В этой перекличке Анна Глазова как бы деконструирует жёсткое присутствие только неживого в последних трёх строках. В пространство своего текста она привносит и в окончание живое – допущение возможности разговора за стеной и сердце, которое лишь сравнивает с часами.
HÄLFTE DES LEBENS Mit gelben Birnen hänget Und voll mit wilden Rosen Das Land in den See, Ihr holden Schwäne, Und trunken von Küssen Tunkt ihr das Haupt Ins heilignüchterne Wasser.
Weh mir, wo nehm’ ich, wenn Es Winter ist, die Blumen, und wo Den Sonnenschein, Und Schatten der Erde? Die Mauern stehn Sprachlos und kalt, im Winde Klirren die Fahnen.
Подстрочный перевод (сделан Анной Глазовой): СЕРЕДИНА ЖИЗНИ Полная желтых груш И диких роз, Земля свешивается в озеро, О прекрасные лебеди, И пьяные от поцелуев, Вы окунаете головы В священно-трезвые воды.
Горе мне, где я возьму, когда Будет зима, цветы, и где Солнечный свет, И тени земли? Стены стоят Безмолвно и хладно, под ветром Трещат флюгера.
Не знаю, в чём магия этого ☝️ стихотворения Анны Глазовой, но оно из тех, что приходят мне в голову время от времени. А нужно знать, что я не люблю бесконтрольного пролезания в моё сознание чьей-то поэзии. Мне не хочется называть это стихотворение оммажем Гёльдерлину, хоть, вероятно, это так. Однажды видела, как кто-то, не помню, кто был тот литературный муж, назвал это “лучшим переводом” стихотворения Гёльдерлина, ему указали в комментариях, что это всё же ошибка, не перевод, но я поняла, что эта ошибка случилась именно потому, что в тексте Глазовой ухвачено и передано из поэтики Гёльдерлина и конкретно из стихотворения «Середина жизни» больше и точнее, чем мог бы вместить перевод. Но переродилось это в абсолютно отдельное произведение, в котором появляется не гёльдерлиновский, а глазовский лирический субъект. И то, что случилось, я называю для самой себя перекличкой Глазовой и Гёльдерлина. Это похоже на то, как птицы в лесу обмениваются трелями, которые только для грубого и слабого человеческого уха абсолютно похожи – и это только часть сути, в оттенках и прочих нюансах эти трели не идентичны, но, вероятно, составляют гармоничный диалог об одном и том же.
В стихотворении Гёльдерлина до последних трёх строчек мы видим образы природного происхождения, а затем резко появляются антропогенные объекты: стены и флюгера – одни безмолвно и хладно, под ветром стоят, а другие трещат. В этой перекличке Анна Глазова как бы деконструирует жёсткое присутствие только неживого в последних трёх строках. В пространство своего текста она привносит и в окончание живое – допущение возможности разговора за стеной и сердце, которое лишь сравнивает с часами.
HÄLFTE DES LEBENS Mit gelben Birnen hänget Und voll mit wilden Rosen Das Land in den See, Ihr holden Schwäne, Und trunken von Küssen Tunkt ihr das Haupt Ins heilignüchterne Wasser.
Weh mir, wo nehm’ ich, wenn Es Winter ist, die Blumen, und wo Den Sonnenschein, Und Schatten der Erde? Die Mauern stehn Sprachlos und kalt, im Winde Klirren die Fahnen.
Подстрочный перевод (сделан Анной Глазовой): СЕРЕДИНА ЖИЗНИ Полная желтых груш И диких роз, Земля свешивается в озеро, О прекрасные лебеди, И пьяные от поцелуев, Вы окунаете головы В священно-трезвые воды.
Горе мне, где я возьму, когда Будет зима, цветы, и где Солнечный свет, И тени земли? Стены стоят Безмолвно и хладно, под ветром Трещат флюгера.
BY Бес Стыда
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. However, the perpetrators of such frauds are now adopting new methods and technologies to defraud the investors. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices.
from jp
