Я как-то писал уже выше о том, что делается-делается (и уже немало сделано) карта русского зарубежья на сайте ДРЗ. Сейчас мы подошли вплотную к Парижу. Руководит проектом филолог и историк литературы (и автор концепции) Мария Васильева. Я рад, что прислоняюсь к этой штуковине — потому что в последующем картография жизни русских эмигрантов XX в. может стать офигенным исследовательским материалом не только для историков, но и для социальных антропологов. Эмигрантские племена — особенные. Они живут в атмосфере отчуждения, в чужой стране и традиционно жмутся друг к другу. Но в каждую эпоху и в зависимости от того, с каким воображаемым сообществом эмигранты (по Б. Андернсону) себя соотносят — получается всегда разное племя.
Я вот надеюсь, что на карте появится адрес Нестора Махно. На карте есть Венсен, пригород Парижа, где улицу Жарри обозначить трудно. но метку, мне кажется, поставить можно. Вы бы кого-что хотели бы увидеть на карте?
Я как-то писал уже выше о том, что делается-делается (и уже немало сделано) карта русского зарубежья на сайте ДРЗ. Сейчас мы подошли вплотную к Парижу. Руководит проектом филолог и историк литературы (и автор концепции) Мария Васильева. Я рад, что прислоняюсь к этой штуковине — потому что в последующем картография жизни русских эмигрантов XX в. может стать офигенным исследовательским материалом не только для историков, но и для социальных антропологов. Эмигрантские племена — особенные. Они живут в атмосфере отчуждения, в чужой стране и традиционно жмутся друг к другу. Но в каждую эпоху и в зависимости от того, с каким воображаемым сообществом эмигранты (по Б. Андернсону) себя соотносят — получается всегда разное племя.
Я вот надеюсь, что на карте появится адрес Нестора Махно. На карте есть Венсен, пригород Парижа, где улицу Жарри обозначить трудно. но метку, мне кажется, поставить можно. Вы бы кого-что хотели бы увидеть на карте?
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. These administrators had built substantial positions in these scrips prior to the circulation of recommendations and offloaded their positions subsequent to rise in price of these scrips, making significant profits at the expense of unsuspecting investors, Sebi noted. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.”
from jp
