Некоторые недоумевают: каким образом российская элита ухитряется совмещать яростный, накалённый патриотизм (по крайней мере, на словах) и постоянное желание заключить договорнячок с непосредственным врагом.
Чтобы понять, что тут нет противоречия, надо принять одну мысль: наша элита формировалась и добивалась успеха, считая себя прислужником Белых Сахибов с Запада. Но прислуга — дорогое удовольствие. Содержание её на территории России делало ресурсы России дороже. Поэтому, когда начался кризис и пришла пора расходы сокращать, нашей элите предложили самоустраниться.
Естественно, элита такого расклада не поняла и возмутилась. Из этого родился тот самый патриотизм, накалённый настолько, что публичная критика в адрес Запада серьёзно перекрыла по накалу всё, что говорилось во времена СССР. Но это не отменило внутренней холопской сущности нашей элиты, она всё равно не видит иного варианта будущего, как перезаключить договор с Белыми Сахибами на новых условиях. Отсюда и возникают перманентные разговоры о том, что вот-вот и мы заключим мир.
Некоторые недоумевают: каким образом российская элита ухитряется совмещать яростный, накалённый патриотизм (по крайней мере, на словах) и постоянное желание заключить договорнячок с непосредственным врагом.
Чтобы понять, что тут нет противоречия, надо принять одну мысль: наша элита формировалась и добивалась успеха, считая себя прислужником Белых Сахибов с Запада. Но прислуга — дорогое удовольствие. Содержание её на территории России делало ресурсы России дороже. Поэтому, когда начался кризис и пришла пора расходы сокращать, нашей элите предложили самоустраниться.
Естественно, элита такого расклада не поняла и возмутилась. Из этого родился тот самый патриотизм, накалённый настолько, что публичная критика в адрес Запада серьёзно перекрыла по накалу всё, что говорилось во времена СССР. Но это не отменило внутренней холопской сущности нашей элиты, она всё равно не видит иного варианта будущего, как перезаключить договор с Белыми Сахибами на новых условиях. Отсюда и возникают перманентные разговоры о том, что вот-вот и мы заключим мир.
DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Telegram does offer end-to-end encrypted communications through Secret Chats, but this is not the default setting. Standard conversations use the MTProto method, enabling server-client encryption but with them stored on the server for ease-of-access. This makes using Telegram across multiple devices simple, but also means that the regular Telegram chats you’re having with folks are not as secure as you may believe. The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin.
from jp
