Базовым принципом, лежащим в основе всякого оправдания войны с точки зрения человеческой личности, является героизм.
Война предоставляет человеку возможность пробудить героя, спящего внутри него. Война взрывает рутину комфортабельной жизни и при помощи суровых испытаний предлагает преображающее знание жизни, жизни со смертью.
Момент, в который индивид становится героем, даже если это последний момент его земной жизни, своим значением бесконечно перевешивает затянувшееся существование, проводимое в монотонном потреблении среди серости городов.
С духовной точки зрения такая возможность компенсирует все те негативные и разрушительные аспекты войны, которые однобоко и тенденциозно подчёркиваются пацифистским материализмом.
Война позволяет человеку осознать относительность человеческой жизни, и, следовательно, познать закон «большего-чем-жизнь», и поэтому война всегда имеет антиматериалистический, духовный смысл.
Война предоставляет человеку возможность пробудить героя, спящего внутри него. Война взрывает рутину комфортабельной жизни и при помощи суровых испытаний предлагает преображающее знание жизни, жизни со смертью.
Момент, в который индивид становится героем, даже если это последний момент его земной жизни, своим значением бесконечно перевешивает затянувшееся существование, проводимое в монотонном потреблении среди серости городов.
С духовной точки зрения такая возможность компенсирует все те негативные и разрушительные аспекты войны, которые однобоко и тенденциозно подчёркиваются пацифистским материализмом.
Война позволяет человеку осознать относительность человеческой жизни, и, следовательно, познать закон «большего-чем-жизнь», и поэтому война всегда имеет антиматериалистический, духовный смысл.
Как известно, милитаризм вызывает сильнейшую неприязнь у современных демократов, чьим излюбленным лозунгом стала борьба против него наряду с лицемерным пацифизмом и желанием узаконить «справедливую войну», понимаемую исключительно как международную полицейскую операцию против «агрессора».
Во время первой и второй мировых войн основным объектом их нападок был так называемый «прусский милитаризм», ставший своего рода прототипом этого осуждаемого явления. Мы сталкиваемся здесь с характерным противопоставлением, которое разводит по разные стороны не столько две воюющие страны, сколько две различные концепции жизни и государства, и, в более широком смысле, два принципиально рознящихся и непримиримых типа цивилизации и общества.
С конкретной исторической точки зрения это противоречие отражается в различиях между концепцией, свойственной германо-прусской традиции, и той, которая, возобладав поначалу в Англии, затем переместилась в Америку и, в целом, стала господствующей во всех демократических странах, что тесно связано с преобладанием в них экономических и рыночных ценностей и общей капиталистической направленностью.
Между тем прусско-германская традиция, как мы уже говорили, ведет свое происхождение от древнего Ордена Тевтонских Рыцарей, основанного на аскетических и воинских ценностях.
Во время первой и второй мировых войн основным объектом их нападок был так называемый «прусский милитаризм», ставший своего рода прототипом этого осуждаемого явления. Мы сталкиваемся здесь с характерным противопоставлением, которое разводит по разные стороны не столько две воюющие страны, сколько две различные концепции жизни и государства, и, в более широком смысле, два принципиально рознящихся и непримиримых типа цивилизации и общества.
С конкретной исторической точки зрения это противоречие отражается в различиях между концепцией, свойственной германо-прусской традиции, и той, которая, возобладав поначалу в Англии, затем переместилась в Америку и, в целом, стала господствующей во всех демократических странах, что тесно связано с преобладанием в них экономических и рыночных ценностей и общей капиталистической направленностью.
Между тем прусско-германская традиция, как мы уже говорили, ведет свое происхождение от древнего Ордена Тевтонских Рыцарей, основанного на аскетических и воинских ценностях.
Наиболее пугающим призраком для либерализма в наши дни является тоталитаризм.
Однако можно с уверенностью утверждать, что именно либеральное, а не органичное государство порождает тоталитаризм как свою крайность.
Тоталитаризм лишь усиливает представление о порядке как о чем-то налагаемом извне и имеющем равную силу для всех индивидов, которые, не обладая ни собственной формой, ни законом, должны получить его извне посредством включения во всеобъемлющую механическую систему, дабы избежать хаоса, порождаемого беспорядочным и эгоистическим проявлением частных сил и интересов.
Однако можно с уверенностью утверждать, что именно либеральное, а не органичное государство порождает тоталитаризм как свою крайность.
Тоталитаризм лишь усиливает представление о порядке как о чем-то налагаемом извне и имеющем равную силу для всех индивидов, которые, не обладая ни собственной формой, ни законом, должны получить его извне посредством включения во всеобъемлющую механическую систему, дабы избежать хаоса, порождаемого беспорядочным и эгоистическим проявлением частных сил и интересов.
Однако основная проблема - в том, остались ли еще люди, способные решительно порвать со всеми идеологиями, политическими и партийными группировками, чье возникновение прямо или косвенно связано с идеями, развитие которых ведет от либерализма и демократии к марксизму и коммунизму.
Если такие люди еще сохранились, им необходимо дать в качестве ориентира твердую основу в виде общего мировоззрения и строгой и ясной доктрины государства.
Если такие люди еще сохранились, им необходимо дать в качестве ориентира твердую основу в виде общего мировоззрения и строгой и ясной доктрины государства.
Вражда между народами или состояние войны между ними сами по себе не являются причинами гибели цивилизации;
наоборот, чувство неизбежной опасности, как и победы, может объединять, даже в материальном смысле, в сеть единообразной структуры и производить единство духа во внешних проявлениях, в то время как мир и благополучие могут привести к состоянию ослабленного напряжения, облегчающему действие глубинных причин возможного распада.
наоборот, чувство неизбежной опасности, как и победы, может объединять, даже в материальном смысле, в сеть единообразной структуры и производить единство духа во внешних проявлениях, в то время как мир и благополучие могут привести к состоянию ослабленного напряжения, облегчающему действие глубинных причин возможного распада.
Forwarded from Рене Генон
Самые решительные доводы против демократии можно сформулировать следующим образом:
высшее не может происходить из низшего, поскольку из меньшего невозможно получить большее, а из минуса плюс.
Это абсолютная математическая истина, отрицать которую просто бессмысленно.
высшее не может происходить из низшего, поскольку из меньшего невозможно получить большее, а из минуса плюс.
Это абсолютная математическая истина, отрицать которую просто бессмысленно.
Хорошо, когда превосходство и власть соединяются, но лишь при том условии, что власть опирается на превосходство, а не наоборот. Но это превосходство должно быть связано с качествами, всегда признаваемыми как подлинное основание власти, в отличие от того, что утверждают ревнители безжалостного «естественного отбора».
Даже примитивный человек подчинялся не самому сильному, но тому, в ком он чувствовал избыток маны, - священной и жизненной силы, - благодаря чему подобные люди считались более подходящими для деятельности, недоступной другим. То же самое происходит, когда человек находит своих последователей, готовых ему подчиниться и преклоняющихся перед ним в силу присущих ему высокой способности к сопротивлению, ответственности, ясности, опасному, вольному и героическому образу жизни, на которой не способны другие люди.
Решающую роль здесь имеет способность добровольно признать за таким человеком особое право и особое положение. В этом случае подчинение означает не уничижение, но такое возвышение личности, о котором радетели «бессмертных принципов» и «человеческого достоинства» в своем недомыслии не имеют ни малейшего представления. Ибо лишь высшие люди могут дать массе и всему обществу систему знаний о материальной жизни, смысл и оправдание, которых они были ранее лишены.
Даже примитивный человек подчинялся не самому сильному, но тому, в ком он чувствовал избыток маны, - священной и жизненной силы, - благодаря чему подобные люди считались более подходящими для деятельности, недоступной другим. То же самое происходит, когда человек находит своих последователей, готовых ему подчиниться и преклоняющихся перед ним в силу присущих ему высокой способности к сопротивлению, ответственности, ясности, опасному, вольному и героическому образу жизни, на которой не способны другие люди.
Решающую роль здесь имеет способность добровольно признать за таким человеком особое право и особое положение. В этом случае подчинение означает не уничижение, но такое возвышение личности, о котором радетели «бессмертных принципов» и «человеческого достоинства» в своем недомыслии не имеют ни малейшего представления. Ибо лишь высшие люди могут дать массе и всему обществу систему знаний о материальной жизни, смысл и оправдание, которых они были ранее лишены.
Вплоть до недавних времен Япония демонстрировала уникальный в своем роде пример сосуществования традиционной ориентации с принятием на материальном уровне структуры современного технологического общества.
В итоге Второй мировой войны тысячелетняя непрерывность была разорвана, а равновесие потеряно, таким образом отмечая исчезновение последнего государства в мире, которое все еще признавало принцип «солнечной» царской власти чисто божественного права.
Там, где технологический и промышленный потенциал, равно как и материальная власть, играют решающую роль в столкновении мировых держав из-за “темной эпохи” и ее законов, судьба этой традиции с исходом последней войны была предрешена.
В итоге Второй мировой войны тысячелетняя непрерывность была разорвана, а равновесие потеряно, таким образом отмечая исчезновение последнего государства в мире, которое все еще признавало принцип «солнечной» царской власти чисто божественного права.
Там, где технологический и промышленный потенциал, равно как и материальная власть, играют решающую роль в столкновении мировых держав из-за “темной эпохи” и ее законов, судьба этой традиции с исходом последней войны была предрешена.
Только выйдя за рамки идей и представлений, характеризующих нашу современную цивилизацию, можно обрести твёрдую абсолютную точку опоры, способную обнажить всю извращённость современной жизни. Только таким образом мы найдём наш последний бастион, линию сопротивления тех, которые, несмотря ни на что, сумели остаться в вертикальном положении.
Всё человеческое и всё практическое должно быть преодолено… Чтобы видеть, недостаточно иметь глаза, чтобы слышать, недостаточно иметь уши… Надо прежде найти самих себя.
Следует ощущать себя радикально выше отдельных психологических или гносеологических свойств; следует ощущать себя вне атмосферы человечности и инстинктов.
Надо стать безразличным и умудрённым инженером, который в повседневной жизни каждый момент обходит свои застывшие игровые аппараты, подготовленные для праздника; стать геометром перед точками, планами и фигурами своих чертежей.
Следует ощущать себя радикально выше отдельных психологических или гносеологических свойств; следует ощущать себя вне атмосферы человечности и инстинктов.
Надо стать безразличным и умудрённым инженером, который в повседневной жизни каждый момент обходит свои застывшие игровые аппараты, подготовленные для праздника; стать геометром перед точками, планами и фигурами своих чертежей.
На закате Римской империи необходимость в оберегании и защите духовных ценностей в политическом хаосе и моральном разложении того времени привела к появлению первых аскетических орденов.
Сегодня с появлением схожей ситуации - глубокого кризиса, охватившего современный мир - кажется подходящим создать нечто подобное, в связи с чем и был предложен "Орден Железного венца". Это название никак не связано с древней итальянской короной. Но оно было навеяно идеей могущества, определенного в духовных терминах, с отсылкой к металлу, лучшему символу силы, самообладания и непреклонности, каковыми и должны быть черты характера людей Ордена для защиты духа.
https://telegra.ph/Orden-ZHeleznogo-Venca-10-13-2
Сегодня с появлением схожей ситуации - глубокого кризиса, охватившего современный мир - кажется подходящим создать нечто подобное, в связи с чем и был предложен "Орден Железного венца". Это название никак не связано с древней итальянской короной. Но оно было навеяно идеей могущества, определенного в духовных терминах, с отсылкой к металлу, лучшему символу силы, самообладания и непреклонности, каковыми и должны быть черты характера людей Ордена для защиты духа.
https://telegra.ph/Orden-ZHeleznogo-Venca-10-13-2
Telegraph
Орден Железного Венца
1) Люди Ордена должны, прежде всего, жить, лично свидетельствуя о ценностях чистого духа - понимаемого как трансцендентная реальность, стоящая выше всяких человеческих ценностей, превышающая все натуралистическое, "социальное" и индивидуальное, - защищая…
Для нас Традиция - это победоносное и созидательное присутствие в этом мире мистической силы, более могущественной, чем человеческая или материальная, - Духа.
Каждый, кто пришел к отвержению рационалистического мифа о “прогрессе” и интерпретации истории как непрерывного позитивного развития человечества, приближается к мировоззрению, типичному для всех великих традиционных культур. В центре его - память о вырождении, медленном затемнении или коллапсе предшествующего, более высокого мира.
Так как благородный дух предшествует всем своим проявлениям и возвышается над ними, вопрос каждой конкретной аристократической формации предполагает углублённое познание сущности этого духа.
Во всяком случае, следует уяснить, что речь идёт не о восстановлении только лишь политического класса, более или менее связанного с управляющим и законодательным организмом государства.
Речь идёт, прежде всего, о связанном с определённым слоем престиже и примере, которые должны создавать атмосферу, кристаллизовать вокруг себя высший образ жизни, будить особые формы чувств и вместе с тем задавать тон новому обществу.
Во всяком случае, следует уяснить, что речь идёт не о восстановлении только лишь политического класса, более или менее связанного с управляющим и законодательным организмом государства.
Речь идёт, прежде всего, о связанном с определённым слоем престиже и примере, которые должны создавать атмосферу, кристаллизовать вокруг себя высший образ жизни, будить особые формы чувств и вместе с тем задавать тон новому обществу.
Те, кто воспринимает крестовые походы с негодованием, как один из самых безумных эпизодов «тёмного» средневековья, не имеют ни малейшего подозрения, что то, что они называют «религиозным фанатизмом», было видимым признаком присутствия и действенности духовности и решительности - тех качеств, отсутствие которых как раз более характерно для настоящего варварства.
В действительности человек крестовых походов был в состоянии восстать, сражаться и погибнуть ради того, что по своей сущности было надполитическим и надчеловеческим, и посвятить свою жизнь не частному, а универсальному, вселенскому.
В действительности человек крестовых походов был в состоянии восстать, сражаться и погибнуть ради того, что по своей сущности было надполитическим и надчеловеческим, и посвятить свою жизнь не частному, а универсальному, вселенскому.
Неравенство людей - это настолько очевидная вещь, что не хочется тратить слова на ее доказательство: для того, чтобы понять это, надо лишь раскрыть глаза.
Европеец сначала уничтожил иерархию в самом себе, искоренив свои внутренние духовные способности, находящиеся в тесной связи с основными принципами Традиции. Затем им был разрушен весь прекрасный традиционный мир.
Валхалла - это место бессмертия, где обретаются, прежде всего, герои, павшие на полях сражений.
Господином этих мест является Один или Вотан, по описанию «Саги об Инглингах», показавший героям (через символическое принесение себя в жертву на космическом древе Иггдрасиль) путь к единению с божественным, дорогу туда, где живут вечно, будто на сверкающем горном пике поверх облаков. Согласно этой традиции, никакая жертва не ценится так высоко высшим Богом, как та, что приносит герой, сражающийся и погибающий на поле битвы.
Это воззрение также дополняется метафизическим представлением, согласно которому силы героев, которые, погибая и принося себя в жертву Одину, преодолевают границы человеческой природы и пополняют ряды армии, необходимой Одину в битве Рагнарёк, то есть «сумерках богов», угрожающих мирозданию с древних времён.
Так, «в Эдде» говорится: «Великое множество в Вальхалле народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придёт Волк». Этот «Волк» - это символ тёмной и дикой силы, которую ранее удалось сковать и подчинить «божественным героям», или асам; «волчий век» более или менее эквивалентен «железному веку» классической традиции и «тёмному веку» - кали–юге - традиции индоарийской: все они символизируют век разгула чисто земных и нечестивых сил.
Господином этих мест является Один или Вотан, по описанию «Саги об Инглингах», показавший героям (через символическое принесение себя в жертву на космическом древе Иггдрасиль) путь к единению с божественным, дорогу туда, где живут вечно, будто на сверкающем горном пике поверх облаков. Согласно этой традиции, никакая жертва не ценится так высоко высшим Богом, как та, что приносит герой, сражающийся и погибающий на поле битвы.
Это воззрение также дополняется метафизическим представлением, согласно которому силы героев, которые, погибая и принося себя в жертву Одину, преодолевают границы человеческой природы и пополняют ряды армии, необходимой Одину в битве Рагнарёк, то есть «сумерках богов», угрожающих мирозданию с древних времён.
Так, «в Эдде» говорится: «Великое множество в Вальхалле народу, а будет и того больше, хоть и этого покажется мало, когда придёт Волк». Этот «Волк» - это символ тёмной и дикой силы, которую ранее удалось сковать и подчинить «божественным героям», или асам; «волчий век» более или менее эквивалентен «железному веку» классической традиции и «тёмному веку» - кали–юге - традиции индоарийской: все они символизируют век разгула чисто земных и нечестивых сил.
То внутреннее действие, открывающее второе дыхание в момент полного истощения привычных сил, сложно описать и сложно ему научить; каждому придется отыскать его самолично. Однако вряд ли преуспеют те, кто не научился делить свою душу на две части: одна для абсолютных приказаний, вторая для безусловного подчинения.
Индивидуализированное начало - это сознание, обусловленное телом и внешним миром, уделом которого обычно является либо исчезновение, либо весьма эфемерное и смутное существование.
Примерно то же значение, что и образ демона в классической античности, в нордической традиции имеет образ валькирии. Этот образ во многих текстах сливается с образом фюльгьи, то есть активной духовной сущности в человеке, обладающей способностью влиять на его судьбу.
Подобно кинфюльгье (родовой фюльгье), валькирия (как и лары древнего Рима) - это мистическая сила крови.
То же самое относится и к фраваши ариоиранской традиции. Фраваши, как пишет один известный ориенталист, - «это внутренняя сила каждого человека, которая поддерживает его с момента рождения и на протяжении всей жизни».
Примерно то же значение, что и образ демона в классической античности, в нордической традиции имеет образ валькирии. Этот образ во многих текстах сливается с образом фюльгьи, то есть активной духовной сущности в человеке, обладающей способностью влиять на его судьбу.
Подобно кинфюльгье (родовой фюльгье), валькирия (как и лары древнего Рима) - это мистическая сила крови.
То же самое относится и к фраваши ариоиранской традиции. Фраваши, как пишет один известный ориенталист, - «это внутренняя сила каждого человека, которая поддерживает его с момента рождения и на протяжении всей жизни».