LÖTTÖ / ЛЯГУШКА
Маленькое филологическое исследование.
”Vaibuo lötökši” – прикольное выражение, конечно, но мне всегда было непонятно, почему же карелы ассоциируют сильную усталость с лягушкой.
И решил я поразмышлять:
В русском языке слово «лягушка» обозначает "то, что лягается". Видимо, поэтому русскому человеку и непонятна связь между лягушкой и усталостью.
И я предположил, что, возможно, в карельском языке в слове ”löttö” заложена какая-то совсем другая суть.
Итак, согласно различным словарям у слова ”löttö” в карельском языке два основных, на первый взгляд совершенно разных и не связанных, значения:
1) В одних местностях так называют лягушку; 🐸
2) В других – лёгкие низкобортные берестяные лапти (в старые времена), или (в нынешнее время) любую, например старую, обрезанную по щиколотку обувь для хождения по дому и вокруг него, – в которую сунул ноги и пошёл – т.е. своего рода тапки, шлёпки. 🩴
Теперь приведу варианты произношения слова в разных местностях Карелии (значение при этом может быть как одно, так и другое – см. выше):
löttö (весь собственно карельский ареал, в том числе тверские и тихвинские карелы)
šlöttö (Ругозеро, Паданы, Мяндусельга, Суоярви)
šlöpöi (ливвики)
löpšöi (ливвики)
Вариант ”šlöpöi” уж очень напоминает русские звукоподражательные слова «шлёп», «шлёпать».
Вариант ”šlöttö” созвучен с также звукоподражательными карельскими словами ”šlöttä”, ”šlöččä” – «мокрый снег», «снег с дождём».
Вариант ”löpšöi” созвучен со звукоподражательным тверскими карельскими и ливвиковскими глаголами ”löpšätä” «шлёпнуть», ”löpšiä” «шлёпаться», ”löpšättiä” «шлёпать», «ступать босыми ногами по воде, грязи».
Становится очевидным, что и само слово ”löttö” – звукоподражательное, имитирующее процесс шлёпанья, шмяканья.
Итак, в русском языке «лягушка» – это то, что лягается.
А в карельском языке, получается, – это то, что шлёпает, шмякает.
Таким образом, можно предложить и сущностный перевод слова ”löttö” на русский язык – «шлёпка».
И вот теперь всё становится понятно.
И значения слова ”löttö” как «лягушка», и как «повседневная низкобортная обувь» в этом случае сливаются. Всё это – «шлёпки».
И ругательство ”löttö” по отношению к человеку приобретает более определённый смысл. Предложу вариант смыслового перевода такого ругательства – «ушлёпок».
И фразеологизм ”vaibuo lötökši” становится более понятным – т.е. «устать в лепёшку», т.е. устать до такой степени, что быть готовым шлёпнуться, шмякнуться на землю или на кровать.
Вот такие дела.
#звукоподражательные_слова
Маленькое филологическое исследование.
”Vaibuo lötökši” – прикольное выражение, конечно, но мне всегда было непонятно, почему же карелы ассоциируют сильную усталость с лягушкой.
И решил я поразмышлять:
В русском языке слово «лягушка» обозначает "то, что лягается". Видимо, поэтому русскому человеку и непонятна связь между лягушкой и усталостью.
И я предположил, что, возможно, в карельском языке в слове ”löttö” заложена какая-то совсем другая суть.
Итак, согласно различным словарям у слова ”löttö” в карельском языке два основных, на первый взгляд совершенно разных и не связанных, значения:
1) В одних местностях так называют лягушку; 🐸
2) В других – лёгкие низкобортные берестяные лапти (в старые времена), или (в нынешнее время) любую, например старую, обрезанную по щиколотку обувь для хождения по дому и вокруг него, – в которую сунул ноги и пошёл – т.е. своего рода тапки, шлёпки. 🩴
Теперь приведу варианты произношения слова в разных местностях Карелии (значение при этом может быть как одно, так и другое – см. выше):
löttö (весь собственно карельский ареал, в том числе тверские и тихвинские карелы)
šlöttö (Ругозеро, Паданы, Мяндусельга, Суоярви)
šlöpöi (ливвики)
löpšöi (ливвики)
Вариант ”šlöpöi” уж очень напоминает русские звукоподражательные слова «шлёп», «шлёпать».
Вариант ”šlöttö” созвучен с также звукоподражательными карельскими словами ”šlöttä”, ”šlöččä” – «мокрый снег», «снег с дождём».
Вариант ”löpšöi” созвучен со звукоподражательным тверскими карельскими и ливвиковскими глаголами ”löpšätä” «шлёпнуть», ”löpšiä” «шлёпаться», ”löpšättiä” «шлёпать», «ступать босыми ногами по воде, грязи».
Становится очевидным, что и само слово ”löttö” – звукоподражательное, имитирующее процесс шлёпанья, шмяканья.
Итак, в русском языке «лягушка» – это то, что лягается.
А в карельском языке, получается, – это то, что шлёпает, шмякает.
Таким образом, можно предложить и сущностный перевод слова ”löttö” на русский язык – «шлёпка».
И вот теперь всё становится понятно.
И значения слова ”löttö” как «лягушка», и как «повседневная низкобортная обувь» в этом случае сливаются. Всё это – «шлёпки».
И ругательство ”löttö” по отношению к человеку приобретает более определённый смысл. Предложу вариант смыслового перевода такого ругательства – «ушлёпок».
И фразеологизм ”vaibuo lötökši” становится более понятным – т.е. «устать в лепёшку», т.е. устать до такой степени, что быть готовым шлёпнуться, шмякнуться на землю или на кровать.
Вот такие дела.
#звукоподражательные_слова
Наткнулся я тут на сказку. Карельскую. Тверскую. Называется «Царская дочка». Записал её финский лингвист Куста Фредерик Карьялайнен в 1895 году в селе Сельцы Заручьевской волости Бежецкого уезда Тверской губернии (ныне Максатихинский район Тверской области).
Понравилась. Решил набрать её современной латиницей, перевести на русский и разместить её здесь в качестве карельского языкового материала. Сначала оригинал, потом русский перевод. Ну и для полноты картины записал ещё и аудио на карельском («пардон за мой французский», если что). Сказка довольно озорная, будьте осторожны 🔞😁
Кстати, здесь можно прочитать довольно занятные «Воспоминания о Тверской Карелии» (в русском переводе), которые написал К.Ф.Карьялайнен после своей четырёхмесячной экспедиции по Тверской Карелии в 1895 году.
Понравилась. Решил набрать её современной латиницей, перевести на русский и разместить её здесь в качестве карельского языкового материала. Сначала оригинал, потом русский перевод. Ну и для полноты картины записал ещё и аудио на карельском («пардон за мой французский», если что). Сказка довольно озорная, будьте осторожны 🔞😁
Кстати, здесь можно прочитать довольно занятные «Воспоминания о Тверской Карелии» (в русском переводе), которые написал К.Ф.Карьялайнен после своей четырёхмесячной экспедиции по Тверской Карелии в 1895 году.
Čuarin tytär
Oli eliässeh čuari, čuarilla poigie ei ollun. Oli yksi tytär, eli, što miehellä pidäy andua. I tytär rubei tuatollah šanomah, što miula [pidäy] mužikka, kumbane huigieda šanua šano ei. ”Mäne, mie annan kirjat, što tuldais’ hyvät svuattoloiksi”. Čuari työndi kirjan ičeštäh, što tulgah miula hyvie vävylöidä. Tuldih janerualat poijinke, a tämä tyttö šanou: ”Elä šano huigieda šanua, ei nin piän leikkuan”.
Läksi kniäzän poiga jegipažah, istuočettih i lähtiettih kyläh. Ajettih enžimäzeh kyläh, paimen ajo stuadan kyläštä peldoh. Härgä skokahti lehmän piällä, hiän pietti hebozet, knähinä, i kyžyy kniäzän poijalda: ”Midä tämä härgä ruadau lehmän piällä?” A hiän duumaičči, duumaičči, ei maha šanuo, i šanou: ”Hiän tegieččöy”. Tyttö žandaroilla objavi: ”Ka härgä tegieččöy lehmänke”. Otti suabl’an huodrašta, piän leikkai poijalda, i myöštiäčettih järelläh.
Istuoči janerualan poiga, ajettih tuaš kyläh. Borava šijan piällä jiezdiu i čökkiy. Knähinä i šeizatti hebozet: ”Midä tämä borava šijan piällä ruadau?” Hiän duumaičči, duumaičči, janerualan poiga, ei šua vaššata huigietta šanatta. Hiän i objavi žandaroilla, šano, što tegieččöy. Knähinä otti suabl’an huodrašta i piän leikkai.
Myöštiäčettih järelläh čarsvah, šanou što ei godiečeta miula ukokši nämä. Tuli čarsvah järelläh, šanou tuatollah, što ei godiečeta miula nämä. Rubei čuari čestimäh vävylöidä hyvildä janerualoilda, poigie laškemah ei ruvettu što leikkuau piän.
Tuli yksi kantanista: ”Mie, – šanou, – en maha šanuo huigieda šanua, otat-go milma ukokši?” Tämä knähinä kačahti brihan piällä što šoma on i zdorovoi. ”Istuoče, a elä šano huigieda šanua, mie šiun otan ukokši”.
Lähtiettih ajamah kyläh, ajettih kyläh šuah, kobeli suukanke tartuttih, yksi ičen-lyö vedäy, i toine ičen-lyö vedäy. A junkeri otviettiu čuarin tyttärellä: ”Suuka otti kobelilda dengua velgah poldennikan, suuduh vedäy”. A že šanou: ”Tämä ei ole huigie šana”.
Ajettih vielä kyläh, borava šijan piällä jiezdiu. Pietettih hebozet i šanou: ”Midä, – šanou, – ruadau tämä borava šijan piällä?” – a junkeri šanou hänellä, što ”šiga zaidi vierahalla mualla, i borava lykkiäy pois’, što aššu omalla”.
Ajettih kolmandeh kyläh, a paimen ajau kodih stuadua pellošta. Härgä lehmän piällä skokahti i čökkiy. Čuarin tytär šeizatti hebozet i kyžyy: ”Midä tämä härgä ruadau lehmän piällä?” A junkeri šanou: ”Tämä lehmä käveli kolme vuotta mahona; kuottelou šuupalla, äijän-go ražvua koppi kolmešša vuuvešša.
Čuarin tytär da žandarat nähäh što ei ole huigie šana. Čuarin tytär ei rohen piädä leikata. Tuldih čarsvah, i kirjutannan ožutti tuatollah čuarin tytär. Tuattoh kaččo što ei ole huigieda šanua. ”Šie venčäiččiečet tytär tämän junkerin taguakši”.
Ando čuari tyttären junkerin taguakši, i venčäiččiečettih, i ando čarsvan tällä junkerilla, i ruvettih elämäh tämän kela i soglastin kela čarsvalla. Junkerista i čuarit lähteih.
Oli eliässeh čuari, čuarilla poigie ei ollun. Oli yksi tytär, eli, što miehellä pidäy andua. I tytär rubei tuatollah šanomah, što miula [pidäy] mužikka, kumbane huigieda šanua šano ei. ”Mäne, mie annan kirjat, što tuldais’ hyvät svuattoloiksi”. Čuari työndi kirjan ičeštäh, što tulgah miula hyvie vävylöidä. Tuldih janerualat poijinke, a tämä tyttö šanou: ”Elä šano huigieda šanua, ei nin piän leikkuan”.
Läksi kniäzän poiga jegipažah, istuočettih i lähtiettih kyläh. Ajettih enžimäzeh kyläh, paimen ajo stuadan kyläštä peldoh. Härgä skokahti lehmän piällä, hiän pietti hebozet, knähinä, i kyžyy kniäzän poijalda: ”Midä tämä härgä ruadau lehmän piällä?” A hiän duumaičči, duumaičči, ei maha šanuo, i šanou: ”Hiän tegieččöy”. Tyttö žandaroilla objavi: ”Ka härgä tegieččöy lehmänke”. Otti suabl’an huodrašta, piän leikkai poijalda, i myöštiäčettih järelläh.
Istuoči janerualan poiga, ajettih tuaš kyläh. Borava šijan piällä jiezdiu i čökkiy. Knähinä i šeizatti hebozet: ”Midä tämä borava šijan piällä ruadau?” Hiän duumaičči, duumaičči, janerualan poiga, ei šua vaššata huigietta šanatta. Hiän i objavi žandaroilla, šano, što tegieččöy. Knähinä otti suabl’an huodrašta i piän leikkai.
Myöštiäčettih järelläh čarsvah, šanou što ei godiečeta miula ukokši nämä. Tuli čarsvah järelläh, šanou tuatollah, što ei godiečeta miula nämä. Rubei čuari čestimäh vävylöidä hyvildä janerualoilda, poigie laškemah ei ruvettu što leikkuau piän.
Tuli yksi kantanista: ”Mie, – šanou, – en maha šanuo huigieda šanua, otat-go milma ukokši?” Tämä knähinä kačahti brihan piällä što šoma on i zdorovoi. ”Istuoče, a elä šano huigieda šanua, mie šiun otan ukokši”.
Lähtiettih ajamah kyläh, ajettih kyläh šuah, kobeli suukanke tartuttih, yksi ičen-lyö vedäy, i toine ičen-lyö vedäy. A junkeri otviettiu čuarin tyttärellä: ”Suuka otti kobelilda dengua velgah poldennikan, suuduh vedäy”. A že šanou: ”Tämä ei ole huigie šana”.
Ajettih vielä kyläh, borava šijan piällä jiezdiu. Pietettih hebozet i šanou: ”Midä, – šanou, – ruadau tämä borava šijan piällä?” – a junkeri šanou hänellä, što ”šiga zaidi vierahalla mualla, i borava lykkiäy pois’, što aššu omalla”.
Ajettih kolmandeh kyläh, a paimen ajau kodih stuadua pellošta. Härgä lehmän piällä skokahti i čökkiy. Čuarin tytär šeizatti hebozet i kyžyy: ”Midä tämä härgä ruadau lehmän piällä?” A junkeri šanou: ”Tämä lehmä käveli kolme vuotta mahona; kuottelou šuupalla, äijän-go ražvua koppi kolmešša vuuvešša.
Čuarin tytär da žandarat nähäh što ei ole huigie šana. Čuarin tytär ei rohen piädä leikata. Tuldih čarsvah, i kirjutannan ožutti tuatollah čuarin tytär. Tuattoh kaččo što ei ole huigieda šanua. ”Šie venčäiččiečet tytär tämän junkerin taguakši”.
Ando čuari tyttären junkerin taguakši, i venčäiččiečettih, i ando čarsvan tällä junkerilla, i ruvettih elämäh tämän kela i soglastin kela čarsvalla. Junkerista i čuarit lähteih.
Audio
Čuarin tytär (сказка на тверском карельском)
Царская дочка
(перевод)
Жил когда-то царь, сына у царя не было. Была одна дочка, и дожила, что замуж надо выдавать. И дочь стала отцу говорить, что, дескать, мне нужен муж, который срамного слова не скажет. «Иди, я издам указ, чтобы прибыли хорошие сваты». Царь издал указ, чтобы, дескать, пусть прибудут хорошие зятья. Прибыли генералы с сыновьями, а царская дочка говорит: «Срамных слов не говорить, не то отрублю голову».
Пошёл княжий сын в экипаж, сели они и отправились в деревню. Приехали в первую деревню, там пастух гнал стадо из деревни в поле. Бык вскочил на корову, принцесса остановила лошадей и спрашивает у княжича: «Что этот бык на корове делает?» А княжий сын думал, думал, не знает как сказать, да и говорит: «Он еб...тся». Девушка и объявила жандармам: «Вот, бык еб...тся с коровой». Вынула саблю из ножен, отрубила княжичу голову, и все вернулись обратно.
Садится в экипаж генеральский сын, поехали опять в деревню. Боров на свинье ездит и тыкает. Принцесса остановила лошадей: «Что этот боров на свинье делает?» Генеральский сын думал, думал, не получается сказать без срамного слова. Он и объявил жандармам, что еб...тся. Принцесса вынула саблю из ножен и отрубила ему голову.
Вернулись снова в царство, и говорит принцесса отцу, что не годятся эти женихи ей в мужья. Стал царь предлагать зятьёв от знатных генералов, но те не стали пускать сыновей, знали, что принцесса отрубит им голову.
Пришёл один кантонист. «Я, – говорит, – не умею говорить срамных слов, возьмёшь ли меня в мужья?» Принцесса взглянула на парня, видит, что красивый да здоровый. «Садись в экипаж, а коль не скажешь срамного слова, то возьму тебя в мужья».
Поехали они в деревню, доехали до деревни, там кобель с сукой сцепились «в замок», кобель к себе тянет, сука – к себе. А юнкер и отвечает царской дочке: «Сука взяла у кобеля денег в долг, полтинник, вот он её и тащит в суд». А та отвечает: «Это – не срамное слово».
Поехали в следующую деревню, а там боров на свинье ездит. Остановили лошадей, принцесса и говорит: «Что этот боров на свинье делает?» – а юнкер ей говорит, что «свинья зашла на чужую землю, и боров толкает её прочь, чтобы шла на свою».
Поехали в третью деревню, а там пастух гонит стадо с поля домой. Бык вскочил на корову и тыкает. Царская дочь остановила лошадей и спрашивает: «Что этот бык на корове делает?» А юнкер и говорит: «Эта корова три года яловая ходила, вот он щупом и проверяет, много ли жира она нагуляла за три года».
Царская дочь и жандармы видят, что нету срамного слова. Царская дочь не посмела рубить голову. Приехали в царство, и принцесса показала отцу записи. Отец смотрит, что нет срамного слова. «Ты, дочь, обвенчаешься с этим юнкером».
Выдал царь дочку за юнкера, и обвенчались они, и отдал этому юнкеру царство, и стали юнкер с царской дочкой жить в согласии и царствовать. От юнкера и цари потом пошли.
(перевод)
Жил когда-то царь, сына у царя не было. Была одна дочка, и дожила, что замуж надо выдавать. И дочь стала отцу говорить, что, дескать, мне нужен муж, который срамного слова не скажет. «Иди, я издам указ, чтобы прибыли хорошие сваты». Царь издал указ, чтобы, дескать, пусть прибудут хорошие зятья. Прибыли генералы с сыновьями, а царская дочка говорит: «Срамных слов не говорить, не то отрублю голову».
Пошёл княжий сын в экипаж, сели они и отправились в деревню. Приехали в первую деревню, там пастух гнал стадо из деревни в поле. Бык вскочил на корову, принцесса остановила лошадей и спрашивает у княжича: «Что этот бык на корове делает?» А княжий сын думал, думал, не знает как сказать, да и говорит: «Он еб...тся». Девушка и объявила жандармам: «Вот, бык еб...тся с коровой». Вынула саблю из ножен, отрубила княжичу голову, и все вернулись обратно.
Садится в экипаж генеральский сын, поехали опять в деревню. Боров на свинье ездит и тыкает. Принцесса остановила лошадей: «Что этот боров на свинье делает?» Генеральский сын думал, думал, не получается сказать без срамного слова. Он и объявил жандармам, что еб...тся. Принцесса вынула саблю из ножен и отрубила ему голову.
Вернулись снова в царство, и говорит принцесса отцу, что не годятся эти женихи ей в мужья. Стал царь предлагать зятьёв от знатных генералов, но те не стали пускать сыновей, знали, что принцесса отрубит им голову.
Пришёл один кантонист. «Я, – говорит, – не умею говорить срамных слов, возьмёшь ли меня в мужья?» Принцесса взглянула на парня, видит, что красивый да здоровый. «Садись в экипаж, а коль не скажешь срамного слова, то возьму тебя в мужья».
Поехали они в деревню, доехали до деревни, там кобель с сукой сцепились «в замок», кобель к себе тянет, сука – к себе. А юнкер и отвечает царской дочке: «Сука взяла у кобеля денег в долг, полтинник, вот он её и тащит в суд». А та отвечает: «Это – не срамное слово».
Поехали в следующую деревню, а там боров на свинье ездит. Остановили лошадей, принцесса и говорит: «Что этот боров на свинье делает?» – а юнкер ей говорит, что «свинья зашла на чужую землю, и боров толкает её прочь, чтобы шла на свою».
Поехали в третью деревню, а там пастух гонит стадо с поля домой. Бык вскочил на корову и тыкает. Царская дочь остановила лошадей и спрашивает: «Что этот бык на корове делает?» А юнкер и говорит: «Эта корова три года яловая ходила, вот он щупом и проверяет, много ли жира она нагуляла за три года».
Царская дочь и жандармы видят, что нету срамного слова. Царская дочь не посмела рубить голову. Приехали в царство, и принцесса показала отцу записи. Отец смотрит, что нет срамного слова. «Ты, дочь, обвенчаешься с этим юнкером».
Выдал царь дочку за юнкера, и обвенчались они, и отдал этому юнкеру царство, и стали юнкер с царской дочкой жить в согласии и царствовать. От юнкера и цари потом пошли.
TEGIE – LUADIE
А ведь я не закончил про заимствования. Увлекли меня в сторону лягушки, сказки и прочее...
И вот, кстати, в размещённой выше карельской сказке «Царская дочка» фигурирует одно слово нехорошее, которое также иллюстрирует описанную ранее идею «старое–новое» в заимствованиях. Это слово ”tegiečie” – то бишь «еб...ться». Само слово ”tegiečie” – возвратная форма от глагола ”tegie”, который, соответственно, переводится на русский язык как «еб...ть».
И в (тверском) карельском слове ”tegie” не сразу и узнаешь финское слово ”tehdä”. Только вот в финском языке основное значение у этого слова совсем другое – «делать» (хотя и в финском, насколько я понял, тоже может использоваться в «нехорошем» значении).
Согласно KKS в карельском языке это слово используется в обоих значениях только в северо-карельских говорах. А вот в южных собственно-карельских (в т.ч. тверских) говорах, и в ливвиковском наречии используется только в нецензурном значении.
Вот и получается, что значение исконного финно-угорского слова ”tegie” («делать») в карельском языке трансформировалось, и слово перешло в область непристойной лексики.
А основным словом со значением «делать» в карельском языке стало славянское заимствование ”luadie” (т.е. «ладить»), которое, кстати, в этом значении используется (использовалось) абсолютно всеми карелами – от Кестеньги на севере до реки Дёржи на юге.
#карельский_не_финский #заимствования #славянские_заимствования
А ведь я не закончил про заимствования. Увлекли меня в сторону лягушки, сказки и прочее...
И вот, кстати, в размещённой выше карельской сказке «Царская дочка» фигурирует одно слово нехорошее, которое также иллюстрирует описанную ранее идею «старое–новое» в заимствованиях. Это слово ”tegiečie” – то бишь «еб...ться». Само слово ”tegiečie” – возвратная форма от глагола ”tegie”, который, соответственно, переводится на русский язык как «еб...ть».
И в (тверском) карельском слове ”tegie” не сразу и узнаешь финское слово ”tehdä”. Только вот в финском языке основное значение у этого слова совсем другое – «делать» (хотя и в финском, насколько я понял, тоже может использоваться в «нехорошем» значении).
Согласно KKS в карельском языке это слово используется в обоих значениях только в северо-карельских говорах. А вот в южных собственно-карельских (в т.ч. тверских) говорах, и в ливвиковском наречии используется только в нецензурном значении.
Вот и получается, что значение исконного финно-угорского слова ”tegie” («делать») в карельском языке трансформировалось, и слово перешло в область непристойной лексики.
А основным словом со значением «делать» в карельском языке стало славянское заимствование ”luadie” (т.е. «ладить»), которое, кстати, в этом значении используется (использовалось) абсолютно всеми карелами – от Кестеньги на севере до реки Дёржи на юге.
#карельский_не_финский #заимствования #славянские_заимствования
Комментарии к предыдущему посту натолкнули меня на мысль объявить своего рода "челлендж". Друзья, запишите аудио стишка, который читает Ирина Новак, - кто как может или с привычным Вам произношением. И оставьте аудио в комментариях к посту. Заодно обменяемся навыками в карельском произношении.
Вот текст стишка:
Čirone-čorone!
Tule miän pihalla!
Šyötän, juotan,
Skammizella issutan,
Šillan korvašša lebäytän,
Goran alla šuatan,
Ruučan tagah ehätän,
Kandozella šeizatan,
Verejän šagaralda kačahan,
Jällesti muhahan!
Вот текст стишка:
Čirone-čorone!
Tule miän pihalla!
Šyötän, juotan,
Skammizella issutan,
Šillan korvašša lebäytän,
Goran alla šuatan,
Ruučan tagah ehätän,
Kandozella šeizatan,
Verejän šagaralda kačahan,
Jällesti muhahan!
ČIRU 🌞
Детский стишок про солнце в предыдущих постах относится к древнему фольклорному жанру закличек.
Заклички – обращения к явлениям природы, стихиям с приветствиями и призывами. Это один из древнейших жанров фольклора, дошедший до нас ещё с языческих времён, и выполнявший заклинательно-магическую функцию. Произнесение закличек сопровождалось определёнными обрядовыми действиями. К сожалению у меня нет сведений, какие действия надо совершать во время произношения данной заклички. Может кто знает? 🤔
А вот ещё одна закличка (по совместительству считалочка?) с обращением к солнцу. Нашёл я её когда-то в архиве ИЯЛИ (записан в д. Трошкино Максатихинского района от Парасковьи Шаляпиной).
Čiru Čiru päiväs’t’ä,
liävän oven pöngäs’t’ä,
kattilan pangas’t’a,
riehtilän rannas’t’a,
uiji pilvi ieštä,
tule Čiru tänne.
Солнце, Солнце, солнышко,
двери хлева подпорка,
котла ручка,
сковородки край,
уйди туча отсюда,
приди солнце сюда
#народная_поэзия #народная_магия
Детский стишок про солнце в предыдущих постах относится к древнему фольклорному жанру закличек.
Заклички – обращения к явлениям природы, стихиям с приветствиями и призывами. Это один из древнейших жанров фольклора, дошедший до нас ещё с языческих времён, и выполнявший заклинательно-магическую функцию. Произнесение закличек сопровождалось определёнными обрядовыми действиями. К сожалению у меня нет сведений, какие действия надо совершать во время произношения данной заклички. Может кто знает? 🤔
А вот ещё одна закличка (по совместительству считалочка?) с обращением к солнцу. Нашёл я её когда-то в архиве ИЯЛИ (записан в д. Трошкино Максатихинского района от Парасковьи Шаляпиной).
Čiru Čiru päiväs’t’ä,
liävän oven pöngäs’t’ä,
kattilan pangas’t’a,
riehtilän rannas’t’a,
uiji pilvi ieštä,
tule Čiru tänne.
Солнце, Солнце, солнышко,
двери хлева подпорка,
котла ручка,
сковородки край,
уйди туча отсюда,
приди солнце сюда
#народная_поэзия #народная_магия
UKKO ⛈
Лето красное в самом разгаре! В этом году лето выдалось жаркое и дождливое (по крайней мере, в Средней полосе, где я живу). Периодически гремят грозы.
Совершенно нейтральное русское выражение «гром гремит» в карельской (и финской тоже) картине мира имеет ничем не прикрытый мифологический смысл – ”ukko jyräjäy” – что совсем дословно можно перевести как «старик ворчит».
Предки карел и финнов верили, что верховное божество обитает на небе, представляли его в виде старца и уважительно называли “Ukko” («Старик»). Считалось, что когда он сердится (вероятно, на свою хозяйку), бранится, то гремит гром.
Со временем эти мифологические представления отошли на второй план, а древнее мифологическое название явления так и осталось.
В настоящее время термином “Ukko” карелы называют не только верховного бога-громовержца, но и саму грозу. Соответственно ”ukonjyry” – «гром» (дословно «ворчание старика» или «ворчание Укко»).
Лето красное в самом разгаре! В этом году лето выдалось жаркое и дождливое (по крайней мере, в Средней полосе, где я живу). Периодически гремят грозы.
Совершенно нейтральное русское выражение «гром гремит» в карельской (и финской тоже) картине мира имеет ничем не прикрытый мифологический смысл – ”ukko jyräjäy” – что совсем дословно можно перевести как «старик ворчит».
Предки карел и финнов верили, что верховное божество обитает на небе, представляли его в виде старца и уважительно называли “Ukko” («Старик»). Считалось, что когда он сердится (вероятно, на свою хозяйку), бранится, то гремит гром.
Со временем эти мифологические представления отошли на второй план, а древнее мифологическое название явления так и осталось.
В настоящее время термином “Ukko” карелы называют не только верховного бога-громовержца, но и саму грозу. Соответственно ”ukonjyry” – «гром» (дословно «ворчание старика» или «ворчание Укко»).
UKKO
В качестве продолжения к предыдущему посту про выражение ”ukko jyräjäy”.
У карел есть такой каламбур: ”ukko jyräjäy, akka šäräjäy”.
И как хочешь, так его и понимай.
Хочешь – понимай полностью буквально: «старик (муж) ворчит, старуха (жена) дрожит».
Хочешь – полубуквально: «гром гремит, старуха дрожит».
А хочешь – полностью в мифологическом ключе: «гром (Укко) гремит, мать-земля (Акка) дрожит».
(предполагается, что жена Укко – Акка – олицетворяла у древних карел и финнов женское начало природы, мать-землю, которую Укко оплодотворяет дождём и та приносит плоды)
Лично я воспринимаю это выражение в комичном ключе применительно к перебранке супругов («старик ворчит, старуха дрожит»). При этом имплицитно (во я слово вспомнил! – последствия общения с филологами🤷🏻), т.е. неявно, муж сравнивается с богом-громовержцем, но к этой «грозности» скорее ироничное отношение; ну а жена якобы боится и дрожит. 😁
В качестве продолжения к предыдущему посту про выражение ”ukko jyräjäy”.
У карел есть такой каламбур: ”ukko jyräjäy, akka šäräjäy”.
И как хочешь, так его и понимай.
Хочешь – понимай полностью буквально: «старик (муж) ворчит, старуха (жена) дрожит».
Хочешь – полубуквально: «гром гремит, старуха дрожит».
А хочешь – полностью в мифологическом ключе: «гром (Укко) гремит, мать-земля (Акка) дрожит».
(предполагается, что жена Укко – Акка – олицетворяла у древних карел и финнов женское начало природы, мать-землю, которую Укко оплодотворяет дождём и та приносит плоды)
Лично я воспринимаю это выражение в комичном ключе применительно к перебранке супругов («старик ворчит, старуха дрожит»). При этом имплицитно (во я слово вспомнил! – последствия общения с филологами🤷🏻), т.е. неявно, муж сравнивается с богом-громовержцем, но к этой «грозности» скорее ироничное отношение; ну а жена якобы боится и дрожит. 😁
ukko jyräjäy akka šäräjäy
<unknown>
Ukko jyräjäy akka šäräjäy
(к предыдущему посту - чтобы было всё таки аудио-сопровождение)
(к предыдущему посту - чтобы было всё таки аудио-сопровождение)
Ukko vettä jovešta juou
<unknown>
UKONVEMMEL / РАДУГА 🌈
Радуга в карельском мировоззрении – инструмент Укко. В книге тверского карела Николая Михайловича Балакирева (1935–2023) ”Stuanovoine”, в которой он ярко и с большой теплотой описывает деревенскую жизнь времён своего детства, на странице 119 есть такие строки:
...Vain heikkeni vihma, kun ožuttuači korgie ukonvemmel’, kumbazen lähembi n’okka uppoi jogeh ynnäh reunah Vas’ašta – Hauduškan pl’ossah. Vas’a kekši: Ukko vettä jovešta juou. Kočahti hyppiämäh Hauduškalla – reunašta kačahtua kuin Ukko vettä rypittäy, kuin vezi taivahah noužou...
...Только утих дождь, как показалась высокая радуга, ближний конец которой уходил в реку совсем рядом с Васей – в Хавдушкин плёс. Вася догадался: Укко воду из реки пьёт. Вася вскочил и побежал к Хавдушке – чтобы с близи посмотреть как Укко воду хлебает, как вода в небо поднимается...
Сходную информацию находим также в словаре А.В.Пунжиной: ”ukonvemmel’ vettä lappau jovešta” – «радуга пьет из реки воду».
Радуга в карельском мировоззрении – инструмент Укко. В книге тверского карела Николая Михайловича Балакирева (1935–2023) ”Stuanovoine”, в которой он ярко и с большой теплотой описывает деревенскую жизнь времён своего детства, на странице 119 есть такие строки:
...Vain heikkeni vihma, kun ožuttuači korgie ukonvemmel’, kumbazen lähembi n’okka uppoi jogeh ynnäh reunah Vas’ašta – Hauduškan pl’ossah. Vas’a kekši: Ukko vettä jovešta juou. Kočahti hyppiämäh Hauduškalla – reunašta kačahtua kuin Ukko vettä rypittäy, kuin vezi taivahah noužou...
...Только утих дождь, как показалась высокая радуга, ближний конец которой уходил в реку совсем рядом с Васей – в Хавдушкин плёс. Вася догадался: Укко воду из реки пьёт. Вася вскочил и побежал к Хавдушке – чтобы с близи посмотреть как Укко воду хлебает, как вода в небо поднимается...
Сходную информацию находим также в словаре А.В.Пунжиной: ”ukonvemmel’ vettä lappau jovešta” – «радуга пьет из реки воду».
UKONVEMMEL / UKONKUARI / РАДУГА 🌈
Кстати говоря, ”ukonvemmel” – слово тверских, тихвинских и, скорее всего, валдайских карел. Карелы Республики Карелия используют другое слово, но с тем же смыслом: ”ukonkuari” – «дуга Укко».
И видимо, это не случайно. Ведь ”vemmel” – это дуга лошадиной упряжки, а ”kuari” – дуга остова лодки, шпангоут. Вероятно, для карел, переселившихся в 17 веке в центр России, в иные ландшафтные условия, слово ”kuari” перестало быть актуальным и вышло из обихода. Поэтому тверские, тихвинские и валдайские карелы, судя по всему, и «заменили» составную часть ”kuari” в слове «радуга» на более актуальное и обиходное ”vemmel”.
Кстати говоря, ”ukonvemmel” – слово тверских, тихвинских и, скорее всего, валдайских карел. Карелы Республики Карелия используют другое слово, но с тем же смыслом: ”ukonkuari” – «дуга Укко».
И видимо, это не случайно. Ведь ”vemmel” – это дуга лошадиной упряжки, а ”kuari” – дуга остова лодки, шпангоут. Вероятно, для карел, переселившихся в 17 веке в центр России, в иные ландшафтные условия, слово ”kuari” перестало быть актуальным и вышло из обихода. Поэтому тверские, тихвинские и валдайские карелы, судя по всему, и «заменили» составную часть ”kuari” в слове «радуга» на более актуальное и обиходное ”vemmel”.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
VALE / PUADARO / ЛИВЕНЬ
Ещё один прекрасный атрибут лета, особенно нынешнего, и связанный с явлениями, описанными в предыдущих постах (”ukko”, ”ukonvemmel”) – это тёплые летние ливни.
Есть два слова в карельском языке, обозначающих ливень – ”vale” и ”puadaro”.
Но они не совсем синонимы. Попробую разделить значения этих двух слов в следующих постах.
Ещё один прекрасный атрибут лета, особенно нынешнего, и связанный с явлениями, описанными в предыдущих постах (”ukko”, ”ukonvemmel”) – это тёплые летние ливни.
Есть два слова в карельском языке, обозначающих ливень – ”vale” и ”puadaro”.
Но они не совсем синонимы. Попробую разделить значения этих двух слов в следующих постах.
VALE / продолжительный ЛИВЕНЬ 🌧
Vale (valevihma) – от слова ”valua” «лить».
Оно, пожалуй, наиболее точно соответствует русскому слову «ливень». ”Vale” – не только сильный дождь, «как из ведра», но и дождь продолжительный. Такой дождь, который способен полить, напитать досыта землю живительной влагой после долгого засушливого периода.
Vale (valevihma) – от слова ”valua” «лить».
Оно, пожалуй, наиболее точно соответствует русскому слову «ливень». ”Vale” – не только сильный дождь, «как из ведра», но и дождь продолжительный. Такой дождь, который способен полить, напитать досыта землю живительной влагой после долгого засушливого периода.