🖤«ВЕЧНАЯ ЗИМА» Николая Ларионова — пока что самый пронзительный фильм этого «Маяка» — хлопали долго и стоя.
наверное, самое страшное в российских новогодних депрессивных фильмах — то, насколько знакомыми они чувствуются. И речь не только про вкладыши Turbo или саундтрек, состоящий сплошь из хитов нулевых, а скорее про тонко уловимое чувство города. уралец Александр Робак признаётся, что во время прочтения первых трёх страниц сценария, он так сильно прочувствовал все маленькие детали, что сразу загорелся проектом — до боли знакомые поездки на трамвае с запотевшими окнами или вечный гул металлокомбината, стоящий в ушах после смены. Всё это не просто мелькает где-то на фоне, а создает фактуру, окружающую горюющих родителей, потерявших сына.
конечно, кино можно упрекнуть в свойственной дебютам авторской слепоте. Это не дающее покоя русскому человеку деление на Азию и Европу, где в первой — заводы, гопники и смерть, а во второй — школы, танцы и жизнь. Однако всё это становится так неважно, когда мы видим полные слёз глаза героини Юлии Марченко, пожирающей взглядом детей на школьной дискотеке.
Но ведь даже в вечной зиме облачного уральского городка может засветить солнце.
🖤«ВЕЧНАЯ ЗИМА» Николая Ларионова — пока что самый пронзительный фильм этого «Маяка» — хлопали долго и стоя.
наверное, самое страшное в российских новогодних депрессивных фильмах — то, насколько знакомыми они чувствуются. И речь не только про вкладыши Turbo или саундтрек, состоящий сплошь из хитов нулевых, а скорее про тонко уловимое чувство города. уралец Александр Робак признаётся, что во время прочтения первых трёх страниц сценария, он так сильно прочувствовал все маленькие детали, что сразу загорелся проектом — до боли знакомые поездки на трамвае с запотевшими окнами или вечный гул металлокомбината, стоящий в ушах после смены. Всё это не просто мелькает где-то на фоне, а создает фактуру, окружающую горюющих родителей, потерявших сына.
конечно, кино можно упрекнуть в свойственной дебютам авторской слепоте. Это не дающее покоя русскому человеку деление на Азию и Европу, где в первой — заводы, гопники и смерть, а во второй — школы, танцы и жизнь. Однако всё это становится так неважно, когда мы видим полные слёз глаза героини Юлии Марченко, пожирающей взглядом детей на школьной дискотеке.
Но ведь даже в вечной зиме облачного уральского городка может засветить солнце.
On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Some privacy experts say Telegram is not secure enough That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. He adds: "Telegram has become my primary news source."
from us
