Сергей Карпов перевел нам нового Харри Крюза.
Роман, о котором сам Крюз говорил: "лучший из написанных и из тех, которые я когда-либо напишу".

"Нагие в Садовых Холмах"

Сегодня 31 декабря.
Сегодня целый день придется провести в поезде. Интернета почти не будет, но он и не нужен, в 2024 году всё сделано.

- мы выпустили три книги;
- мы открыли форму подписки, по которой читатели помогают развивать издательство и получают книги;
- мы запустили серию нон-фикшн и перевод двух новых книг в нее уже готов.
- мы открыли магазин на Ozon.

С кем-то в этом году наши пути разошлись, но вместе с тем мы приобрели и нескольких отличных специалистов в команду.

Следующий год мы начнем с "Распознаваний", которые вы так ждете, но это далеко не все, что мы для вас готовим.
Будет тайная книга (она уже на редактуре) для подписчиков на Boosty — если вы не удивитесь, то мы закроемся.
Кроме того, мы готовим огромный сложнейший проект, который, если воплотится в жизнь, точно потянет на "издательский проект десятилетия".

Дорогие наши читатели, мы чувствуем ваше расположение и любовь, мы чувствуем важность нашего проекта для вас (в комментариях, в добрых словах, которые вы пишете в письмах вместе с адресами СДЭКа) и это главное, что нас питает! Вы — лучшее, что у нас есть, постараемся соответствовать!

Вступаем в пятый год нашего существования, будем продолжать.

Всех с наступающим новым годом,
искренне ваши,
команда издательства Kongress W

РАЗГРЫЗ / ПЛАН D НАКАНУНЕ

Фламмемальчик, Дешифровщик, Вычислительная Машина с Языком без Костей, Голос из Тёмного Угла, проснувшись в новом январе, выбрал на новый #разгрыз книгу Ноама Веневетинова «План D накануне» от Kongress W Press.

Если вы захотите узнать об авторе побольше, у вас ничего не выйдет, и нет, это не переводной текст, выманенный из зарубежных залежей экспериментальной литературы. ПЛАН ДЭ НАКАНУНЕ — изначально русскоязычная книга анонимного автора под кодовым именем, которое представлено на обложке (сами редакторы утверждают, что никого не видели, но совсем немного слышали). Впрочем, это роману к лицу, ведь (очень, кстати, музыкальное) модернистское письмо в нём закреплено конспирологическим содержанием и само по себе становится шифровальным методом — сказать нечто так, чтобы глаза и уши, что повсюду, тебя увидели и услышали, но сплюнули зафиксированное под ноги, в слякоть, будто наткнулись на нейросетевую паутину без внятного промпта — тоже заговорщически заговаривающуюся.

Заговорщики выглядывали каждый из-за своего дерева и скрывались волной, как в варьете. Их держали на прицеле двадцать кураторов из десятого ряда посадки, тех держали на прицеле уже вообще ни дать ни взять иллюминаты, из разных мест, из балок, обгорелых остовов карет и водонапорных башен. Над Анненгофской рощей висел пар, его сносило к плацу, там четыре роты стояли квадратами, унылые лица на морозе расцветали, румянец, синие губы, непослушные пальцы. Пока не казнят, уйти не можно, они караулили толпу умеренной интеллигенции, которая любопытствовала экзекуцию, в агентурных донесениях и циркулярах проходила как «чернь».
— Ноам Веневетинов, «План D накануне»

Стоит 1440₽. За этой и другими прозаическими книгами приходите во «Фламмеманн». 6-8 января мы работаем с 14:00 до конца спектаклей (примерно до 21:00), а с 9 января — снова с 14:00 до 22:00.

Монументальный роман и одно из самых значительных произведений писателя, в котором он вновь обращается к теме столкновения человека со временем. В романе переплетены между собой три повествовательные линии: наполеоновского генерала, предка писателя; кавалериста, участника Второй мировой войны; англичанина, бойца интербригад. Любопытно, что каждый из персонажей романа оставляет после себя литературный след: жизнь генерала реконструируется по его письмам и дневникам (схожий архив был обнаружен в реальной жизни и самим писателем); кавалерист пишет роман о своем военном опыте; текст бойца интербригад представляет собой «переписанную» книгу Джорджа Оруэлла «Памяти Каталонии».

Проблематизируя отношения между познанием, письмом и временем, разрушительной стихии войн писатель противопоставляет архетип земли, смену времен года. На это же намекает и название, взятое из Вергилия. Через весь роман проходит и другой вергилиевский мотив — миф об Орфее и Эвридике, а сама непростая структура романа, предложения в котором порою растягиваются на несколько страниц, усложнена отсылками к опере Глюка «Орфей и Эвридика». Ещё одной основой для вывязывания сложной – и вполне в духе Бальзака или даже Гюго – интриги становится топос театра.

Вот что пишут о романе, который мы готовим вам на следующий год. Автор — нобелевский лауреат.

Угадаете писателя и роман?

Гилберт Соррентино — еще один титан интеллектуальной литературы, — вглядывается в бездну, разбирая:

- "Поминки по Финнегану" Джеймса Джойса;

- "У Плыли-Две-Птицы" и "Третьего полицейского" Флэнна О'Брайена;

- "Моллоя" Сэмюэля Беккета.

Бесконечности вымысла

Уильям Воллманн, автор самых масштабных и невероятных исторических романов, а также дикого и экзотического нон-фикшна, прожитого им █████ изнутри, в откровенном и "ироничном" эссе, которое очень хорошо раскрывает нам █████ как человека, рассказывает о том, как его много лет преследовали Министерство внутренней безопасности и ФБР.

ЖИЗНЬ ТЕРРОРИСТА

Сегодня день рождения Роберта Кувера.
Он написал много невероятных книг: про жену, про Пиноккио, про бейсбол, про уличного копа, 1500 страниц про секты, про нуар, про то, как шлепать служанку, про Гекльберри Финна.

Мы готовим к публикации его главный роман —
масштабное и беспощадное «публичное сожжение» американской политической жизни времен Холодной войны столь вызывающей сатирической силы, что книгу трусливо убрали с полок магазинов, как только она оказалась в списке бестселлеров.

В честь дня рождения писателя — предисловие Уильяма Гэсса к переизданию "Публичного сожжения".

Наш шеф-редактор Стас Кин поговорил с Егором Шереметом о создании издательства, отборе книг, иностранных правообладателях и революции маркетплейсов в книготорговле. И о многом другом.

Интервью на Горьком

История ниже взята вот с этого отличного канала:

"В возрасте шести лет Крюз убедил хозяина мясницкой лавки дать ему работу и на следующий день явился подметать полы и отмывать разделочный стол. За 20 минут до закрытия в лавку влетел человек в настолько мучительном, диком отчаянии, что все в лавке застыли как вкопанные. 

Незнакомец спросил, где ножи, и Гэрри указал ему на разделочный стол. Человек подошел к столу, взял длинный, острый мясницкий нож и воткнул его себе в грудь. Странным образом лезвие вошло совсем неглубоко. 

Гость стал нарезать небольшие круги по лавке – как пес, который ищет, где прилечь – и после каждого круга стучал ладонью по рукоятке ножа, постепенно вгоняя лезвие чуть глубже в грудь. 

Он больше не выглядел раздраженным или отчаянным – нож его успокаивал. Шестилетний Крюз даже подумал, что нож это, должно быть, какое-то лекарство. 

Крюз попытался с ним заговорить, узнал его фамилию – Питфилд, спросил, знает ли тот крюзовских маму и отчима, но Питфилд их не знал. После очередного круга гость побледнел и опустился на колени – так, будто сложили складное кресло. Он повернулся к Гэрри и равнодушно сказал: «Я ся убил»".

Автор — Павел Солеников, — прочитал "Детство" еще до выхода на русском языке и написал для Горького большую классную статью о Харри Крюзе.

"Детство" на Ozon

Пока мы делаем магазин на ЯндексМаркете, Ozon врубил мегаскидки и цены никак не корректируются. А если не можешь прекратить бунт, то нужно его возглавить.

Пользуйтесь

P.S. В понедельник в Медиа опубликуем лекцию культового американского писателя, создающего самые выверенные предложения в англоязычной литературе и которого называют «единственным по-настоящему непереводимым писателем Америки».

«Гэри Лац — мастер предложений с другой планеты, развертывающий язык с недостижимой для других изобретательностью. Он не только самобытный литературный художник, но, возможно, и единственный, кто столь решительно отбрасывает костыли, на которые опирается американская нарративная практика. В результате получаются рассказы, которые будто бы слишком хороши для чтения: сокрушительно грустные, странные и отзывающиеся в читателе благоговейным трепетом», — так Бен Маркус охарактеризовал героя сегодняшней публикации, Гэри Лаца.

Лац снискал славу литератора, создающего совершенно особые предложения, в которых слова, словно соединенные друг с другом внахлест, образуют монолитное единство как смысловое, так и акустическое. Осознанное накаливание синтаксиса и виртуозное владение приемами вроде ассонансов и аллитераций не только обеспечили Лацу культовый статус, но и дали повод говорить о его «непереводимости», что, безусловно, крайне комплиментарно.

Мы решили перевести его знаменитую лекцию, выступающую одновременно и рассказом о генезисе собственного стиля, и достаточно дотошным разбором предложений из текстов таких писателей как Дон Делилло, Бен Маркус, Барри Ханна, Сэм Липсайт и Кристин Скатт, чтобы тем самым познакомить вас с Гэри Лацем, а заодно привлечь внимание к тому внутреннему напряжению, что создают в своих произведениях по-настоящему выдающиеся писатели.