<продолжение предыдущей темы> Любая активная заинтересованность какими-либо нецерковными идеями и темами может оказаться существенной преградой на пути к спасению, если в какой-то момент они встают на место самого спасения, подменяют христианский смысл жизни человека нехристианскими смыслами, целями и ценностями. И хотя эта подмена смыслов могла происходить всегда и везде, только в романтизме XIX века она получила свое интеллектуальное обоснование. Напомню, что романтизм возник как глобальная культурная реакция на проект Просвещения, но поскольку эта реакция была в большей степени психологической и эмоциональной, романтики реагировали на Просвещение “пакетным” образом, то есть не различая истинного от ложного, богоугодное от небогоугодного. И поэтому романтики по умолчанию принимали некоторые оценочные постулаты Просвещения, только лишь меняя расставленные просвещенцами знаки “плюс” на знаки “минус”, или наоборот. Прежде всего, это касалось отношения к религии, которую просвещенцы редуцировали к чисто иррациональному началу в человеке, к сфере чистых чувств, лишенных разума, а романтики, в свою очередь, как будто бы согласились с этой редукцией, но только для них это низведение религиозного к чувственному оказалось не уничижительным, а возвышающим. Иными словами, романтики как будто бы утверждали: “да, наша религиозность иррациональна и чувственна, и чем больше в ней иррационального и чувственного, тем больше в ней религиозного”. Но поскольку романтизм стал первой глобальной фазой консервативной реакции по всей Европе, то романтическое понимание религии, культуры, политики, нации, государства и т.д. основательно сказалось на всей консервативной мысли до наших времен. И в частности, до сих пор не изжито вот это просвещенческо-романтическое отождествление религиозного и иррационального, религиозного и чувственного.
На практике это романтическое восприятие религии воплотилось, прежде всего, в глубокой уверенности очень многих современных людей в том, что главным и почти единственным критерием проверки истинности какой-либо религии являются их личные, субъективные, сиюминутные ощущения. Самый частый пример – это когда какой-нибудь человек оценивает благодатность какой-либо Церкви по субъективно воспринимаемой “благодатности” ее храмов и священников. Приходит такой человек в некий храм и чувствует, что ему здесь “благодатно”, а вот в другом храме “неблагодатно”. Вот от этого батюшки, по его ощущениям, “исходит благодать”, а от того батюшки, “не исходит благодать”. Стоит ли говорить, что и саму Благодать Божию такой человек понимает как исключительно личное психофизическое состояние, и ему даже в голову не придет, что у этого состояния могут быть какие-то иные, весьма обыденные объяснимые причины, начиная с приятного завтрака и заканчивая банальным самовнушением.
<продолжение предыдущей темы> Любая активная заинтересованность какими-либо нецерковными идеями и темами может оказаться существенной преградой на пути к спасению, если в какой-то момент они встают на место самого спасения, подменяют христианский смысл жизни человека нехристианскими смыслами, целями и ценностями. И хотя эта подмена смыслов могла происходить всегда и везде, только в романтизме XIX века она получила свое интеллектуальное обоснование. Напомню, что романтизм возник как глобальная культурная реакция на проект Просвещения, но поскольку эта реакция была в большей степени психологической и эмоциональной, романтики реагировали на Просвещение “пакетным” образом, то есть не различая истинного от ложного, богоугодное от небогоугодного. И поэтому романтики по умолчанию принимали некоторые оценочные постулаты Просвещения, только лишь меняя расставленные просвещенцами знаки “плюс” на знаки “минус”, или наоборот. Прежде всего, это касалось отношения к религии, которую просвещенцы редуцировали к чисто иррациональному началу в человеке, к сфере чистых чувств, лишенных разума, а романтики, в свою очередь, как будто бы согласились с этой редукцией, но только для них это низведение религиозного к чувственному оказалось не уничижительным, а возвышающим. Иными словами, романтики как будто бы утверждали: “да, наша религиозность иррациональна и чувственна, и чем больше в ней иррационального и чувственного, тем больше в ней религиозного”. Но поскольку романтизм стал первой глобальной фазой консервативной реакции по всей Европе, то романтическое понимание религии, культуры, политики, нации, государства и т.д. основательно сказалось на всей консервативной мысли до наших времен. И в частности, до сих пор не изжито вот это просвещенческо-романтическое отождествление религиозного и иррационального, религиозного и чувственного.
На практике это романтическое восприятие религии воплотилось, прежде всего, в глубокой уверенности очень многих современных людей в том, что главным и почти единственным критерием проверки истинности какой-либо религии являются их личные, субъективные, сиюминутные ощущения. Самый частый пример – это когда какой-нибудь человек оценивает благодатность какой-либо Церкви по субъективно воспринимаемой “благодатности” ее храмов и священников. Приходит такой человек в некий храм и чувствует, что ему здесь “благодатно”, а вот в другом храме “неблагодатно”. Вот от этого батюшки, по его ощущениям, “исходит благодать”, а от того батюшки, “не исходит благодать”. Стоит ли говорить, что и саму Благодать Божию такой человек понимает как исключительно личное психофизическое состояние, и ему даже в голову не придет, что у этого состояния могут быть какие-то иные, весьма обыденные объяснимые причины, начиная с приятного завтрака и заканчивая банальным самовнушением.
BY Аркадий Малер
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS.
from kr
