Know My Name by Chanel Miller
"Знай моё имя", Шанель Миллер

В 2011 году Шанель Миллер стала жертвой насилия на кампусе Стэнфорда. Её нашли без сознания, а насильника — поймали на месте. История стала громкой: потому что он был спортсменом, потому что она подала в суд, и потому что это дело вскрыло, насколько несовершенна система, даже в такой «продвинутой» стране, как США. В своей книге Шанель, отказавшись от права на анонимность, рассказывает не только о нападении, но и об изнурительном и долгом пути, который за ним последовал.

Шанель просто и честно говорит о том, о чём обычно никто не говорит. Например, о том, как очнулась в больнице и обнаружила в волосах еловые иголки, потому что долгое время пролежала на земле, но не могла их вытащить сразу, потому что нужно было всё сфотографировать для внесения в улики; или о том, что у набора по сбору доказательств изнасилования есть срок хранения — если не подать заявление сразу, то его уничтожат; или о том, что судебные разбирательства могут длиться годами, а заседания переноситься в последний момент и без объяснения причин.

Эта книга — также рассказ о том, насколько несовершенна даже развитая юридическая система. Во время суда Шанель многократно спрашивали, во что она была одета, сколько выпила в тот вечер, как именно танцевала и изменяла ли своему парню. Всё это не имеет никакого значения на фоне простого и оглушительного факта насилия, но почему-то эти вопросы продолжают задавать. Если такая ситуация возможна в стране с развитой судебной системой, то боюсь представить, как дела обстоят в странах СНГ.

Как точно замечает Шанель, женщин с самого детства учат обезвреживать бомбы. Не огрызаться, а вежливо отказывать. Думать о последствиях. Держать в кармане связку ключей. Не ходить одной поздно ночью. Не садиться в такси, если там двое мужчин. Отправлять подруге ссылку на геолокацию. Нас учат тому, что потенциальное насилие — это данность, некая настройка по умолчанию, которую нельзя изменить, но к которой можно подстроиться.

Почему многие жертвы насилия не обращаются в полицию? Потому что это значит — снова и снова переживать травму. Мало того, что нужно пройти унизительный осмотр, решиться на подачу заявления о возбуждении уголовного дела, а потом фактически поставить свою жизнь на паузу, чтобы раз за разом переживать этот травматичный опыт, раз за разом отвечать на одни и те же вопросы, а, пока идёт разбирательство, каждый день читать в СМИ о том, что насильник «был кандидатом в олимпийскую команду по плаванию» и «подавал надежды», и «очень жаль губить молодую жизнь». А ему почему-то не было жаль, ага.

Я очень рада, что Шанель нашла в себе силы рассказать свою историю, хоть ей и пришлось из-за этого лишиться анонимности. В этом отзыве мне удалось отразить лишь малую долю того, чем делится автор. Поэтому советую вам прочесть самим. И пусть вас не пугает, что это книга о жертве насилия. Несмотря на мрачное содержание, читается увлекательно, потому что Шанель — прекрасный писатель с уверенным, оригинальным голосом, в котором, к тому же, нет ни капли упаднического духа. На протяжении всей книги я болела за неё, вместе с ней радовалась её победам, и сокрушалась поражениям. И, пусть исход суда был не таким, как нам бы хотелось, Шанель удалось сделать так, что её голос услышали. А это многого стоит.

#прочитано@books_etc

Продолжим о Геке Финне. Дальше — спойлеры о концовке.

Как известно, ближе к концу книги появляется Том Сойер, который с радостью соглашается помочь Геку освободить Джима, которого Дофин и Герцог как беглого раба сдали местному фермеру. Твен в романе высмеивает многие приключенческие тропы — и апогей этого насмешливого разоблачения как раз приходится на главы, посвящённые этому «освобождению». Голова Тома полна самых романтических представлений о побегах, и он предлагает прокопать к сараю тоннель перочинным ножом и всерьёз думает отпилить Джиму ногу, закованную в кандалы, потому что именно так поступают в приключенческих романах.

Сначала эти главы кажутся абсурдными до смешного. Смотрите: всё, что нужно, — это найти ключ от замка или, на худой конец, проделать дырку в ветхой двери. Гек и Том же готовят этот побег неделями: они пекут пирог, чтобы засунуть в него верёвку и тайком передать Джиму; передают пленнику жестяные блюдца и наказывают нацарапать на них какое-то послание и выбросить в окно (и не беда, что Джим не умеет писать); ловят пауков, крыс и змей, чтобы Джим приручил их, как положено образцовому пленнику из книжек.

Поначалу Гек пытается возражать Тому, но каждый раз получает отпор и в итоге смиряется. В качестве грандиозного финала заговорщики закидывают семью фермера кучей предостережений и пугающих посланий, в результате чего фермер зовёт на подмогу соседей с собаками, которые преследуют беглецов с ружьями и в конце-концов ранят Тома в бедро. Джим настаивает на том, чтобы обратиться к врачу, после чего беглецов обнаруживают и доставляют обратно на ферму. Джима сажают в кандалы и едва не линчуют. Единственное, что останавливает толпу — страх, что его владелец может быть недоволен.

Смешно мне перестало быть ещё на моменте с перочинным ножом. А когда я узнала, что Джим уже не раб, то стало жутко. Оказывается, его хозяйка умерла и в своём завещании освободила его. И Том всё это время знал. Он сознательно пошёл на риск, загаслайтил Гека, выдумал всю эту сложную, совершенно ненужную операцию — только потому, что хотел поиграть в героическое приключение. При этом и Том, и Гек должны понимать, что ждёт Джима, если его поймают. И тут возникает вопрос, куда делось сочувствие Гека? Он же готов был в ад отправиться ради Джима. Вот чего я не понимаю.

И это, пожалуй, самый страшный поворот в книге. Джим формально свободен, но никто, кроме Тома, этого не знает, а значит, в глазах общества он — беглый раб, и его можно просто повесить, не особо разбираясь, что произошло. То есть свобода Джима ничего не стоит без белого человека, который может за неё поручиться. Получается, что и побег, и спасение, и даже сама жизнь Джима — не его история, а часть чужого спектакля.

Раньше я думала, что «Приключения Гекльберри Финна» — это и история Джима тоже. Но теперь понимаю, что он в ней — скорее объект второго плана, если вообще не часть декораций. И мне теперь гораздо понятнее, почему Персиваль Эверетт решил пересказать эту историю от лица Джима — чтобы наконец дать ему право говорить. Я уже начала слушать James и скоро поделюсь впечатлениями.
#прочитано@books_etc