Мячин

Звонок Шольца Путину означает, прежде всего, политическое поражение. Это событие, которое стоит в одном ряду с отказом Байдена от участия в выборах в июле и поражением Камалы Харрис на этих выборах в ноябре. Политическое поражение в современном мире, вообще, чаще всего написано импрессионистскими мазками, деталями, потому что это не голливудское кино, а чеховская пьеса. Иногда это отречение от престола, подписанное карандашом, иногда новогодняя речь, иногда тебя выводят из зала со словами «Ху почувствовал себя плохо во время заседания, политика проводили в комнату для отдыха, сейчас ему намного лучше». Но суть всегда одна: игра проиграна, нужно договариваться об условиях «почетного мира», чтобы красивыми словами замазать горький смысл. Именно с этой целью немецкий канцлер и звонил в Москву: прощупать условия возможной сделки и «узнать, что в голове у Путина» (так он сказал). Кремлевская пресс-служба, в свою очередь, оригинальничать не стала и показала те же карты, что и на сессии МИД 14 июня: мирное соглашение должно учитывать территориальные реалии и интересы России в сфере безопасности.

Телефонный разговор Шольца и Путина в этом смысле мало чем отличается от записочек, которыми перекидываются школьники: «Как ты думаешь, Маша, не позвать ли мне на дискотеку Сашу? – Нет, ты что, Даша, Саша уже идет на дискотеку с Наташей. Он тебе откажет, и весь класс будет над тобой смеяться. Тебе нужно позвать Пашу». Тем временем дискотека стремительно приближается. Сегодня утром ВС РФ включили колонки на полную мощь, чтобы ни у кого в школе не возникало сомнений на предмет ожидаемого репертуара. Безусловным хитом будет песня Андрея Губина «Зима, холода, одинокие дома». Возможно, Шольц, среди всего прочего, просил Путина не наносить новых ударов по украинской инфраструктуре. Если это так, просьба отвергнута. Уже сейчас, несколько часов спустя, удар оценивается как «беспрецедентный». Комментировать тут нечего. Это принуждение к миру.

Я люблю эпизод из «Семнадцати мгновений весны», в котором фрау Заурих говорит (в феврале 1945 года): «Война уже закончилась. Если бы мы это поняли раньше, это было бы лучше для нас всех». Нельзя не вспомнить этого эпизода и сегодня, в связи со смертью Светланы Светличной. Война заканчивается не в день Ватерлоо. Она заканчивается задолго до того, в день Бородина или «битвы народов» под Лейпцигом, как минимум. Всё остальное — просто движение бильярдного шара по инерции. Политики еще грозят друг другу вундервафлями, газеты печатают пропагандистскую залипуху, солдаты и гражданские так же гибнут, но по факту война закончена. Ее результат ясен. Тот, кто не хочет принимать этого результата, — враг своего народа. Это так же глупо, как отрицать смертельный диагноз, который тебе только что поставили врачи.

Есть хороший индикатор перехода к фазе финала войны. Это смена риторики с «победим или проиграем» на «справедливо или несправедливо». Вот это всё, перелом, у Чехова в такой момент лопается струна или слышен звук топора. Как только эта основная категория меняется, война теряет свою силу. Именно это мы и видим сейчас: и в речах американских политиков, и Шольца, и Зеленского. Дайте нам справедливый мир. Потому что мы не хотим, чтобы нас по его итогам разорвали выжившие. Вишневый сад вырублен, что ж, но верните нам хотя бы косточки. Чтобы мы могли показать их людям, которых мы втянули в эту бессмысленную войну, и сказать: вот, смотрите, мы спасли косточки. Мы посадим их, и у нас будет новый сад. Как говорил Мюллер в том же фильме: «Тем, кому сейчас десять, мы не нужны: ни мы, ни наши идеи; они не простят нам голода и бомбежек. А вот те, кто сейчас еще ничего не смыслит, будут рассказывать о нас легенды, а легенду надо подкармливать, надо создавать сказочников, которые переложат наши слова на иной лад, доступный людям через двадцать лет. Как только где-нибудь вместо слова «здравствуйте» произнесут «хайль», знайте: там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение».

Вот и всё.

www.group-telegram.com/kr/borismyachin.com/1934

6.1K viewsNov 17 at 12:36

Звонок Шольца Путину означает, прежде всего, политическое поражение. Это событие, которое стоит в одном ряду с отказом Байдена от участия в выборах в июле и поражением Камалы Харрис на этих выборах в ноябре. Политическое поражение в современном мире, вообще, чаще всего написано импрессионистскими мазками, деталями, потому что это не голливудское кино, а чеховская пьеса. Иногда это отречение от престола, подписанное карандашом, иногда новогодняя речь, иногда тебя выводят из зала со словами «Ху почувствовал себя плохо во время заседания, политика проводили в комнату для отдыха, сейчас ему намного лучше». Но суть всегда одна: игра проиграна, нужно договариваться об условиях «почетного мира», чтобы красивыми словами замазать горький смысл. Именно с этой целью немецкий канцлер и звонил в Москву: прощупать условия возможной сделки и «узнать, что в голове у Путина» (так он сказал). Кремлевская пресс-служба, в свою очередь, оригинальничать не стала и показала те же карты, что и на сессии МИД 14 июня: мирное соглашение должно учитывать территориальные реалии и интересы России в сфере безопасности.

Телефонный разговор Шольца и Путина в этом смысле мало чем отличается от записочек, которыми перекидываются школьники: «Как ты думаешь, Маша, не позвать ли мне на дискотеку Сашу? – Нет, ты что, Даша, Саша уже идет на дискотеку с Наташей. Он тебе откажет, и весь класс будет над тобой смеяться. Тебе нужно позвать Пашу». Тем временем дискотека стремительно приближается. Сегодня утром ВС РФ включили колонки на полную мощь, чтобы ни у кого в школе не возникало сомнений на предмет ожидаемого репертуара. Безусловным хитом будет песня Андрея Губина «Зима, холода, одинокие дома». Возможно, Шольц, среди всего прочего, просил Путина не наносить новых ударов по украинской инфраструктуре. Если это так, просьба отвергнута. Уже сейчас, несколько часов спустя, удар оценивается как «беспрецедентный». Комментировать тут нечего. Это принуждение к миру.

Я люблю эпизод из «Семнадцати мгновений весны», в котором фрау Заурих говорит (в феврале 1945 года): «Война уже закончилась. Если бы мы это поняли раньше, это было бы лучше для нас всех». Нельзя не вспомнить этого эпизода и сегодня, в связи со смертью Светланы Светличной. Война заканчивается не в день Ватерлоо. Она заканчивается задолго до того, в день Бородина или «битвы народов» под Лейпцигом, как минимум. Всё остальное — просто движение бильярдного шара по инерции. Политики еще грозят друг другу вундервафлями, газеты печатают пропагандистскую залипуху, солдаты и гражданские так же гибнут, но по факту война закончена. Ее результат ясен. Тот, кто не хочет принимать этого результата, — враг своего народа. Это так же глупо, как отрицать смертельный диагноз, который тебе только что поставили врачи.

Есть хороший индикатор перехода к фазе финала войны. Это смена риторики с «победим или проиграем» на «справедливо или несправедливо». Вот это всё, перелом, у Чехова в такой момент лопается струна или слышен звук топора. Как только эта основная категория меняется, война теряет свою силу. Именно это мы и видим сейчас: и в речах американских политиков, и Шольца, и Зеленского. Дайте нам справедливый мир. Потому что мы не хотим, чтобы нас по его итогам разорвали выжившие. Вишневый сад вырублен, что ж, но верните нам хотя бы косточки. Чтобы мы могли показать их людям, которых мы втянули в эту бессмысленную войну, и сказать: вот, смотрите, мы спасли косточки. Мы посадим их, и у нас будет новый сад. Как говорил Мюллер в том же фильме: «Тем, кому сейчас десять, мы не нужны: ни мы, ни наши идеи; они не простят нам голода и бомбежек. А вот те, кто сейчас еще ничего не смыслит, будут рассказывать о нас легенды, а легенду надо подкармливать, надо создавать сказочников, которые переложат наши слова на иной лад, доступный людям через двадцать лет. Как только где-нибудь вместо слова «здравствуйте» произнесут «хайль», знайте: там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение».

Вот и всё.

BY Мячин