Сам себя поймал ещё.

Штука в том,
что всякая наша прогулка – пошататься ли без дела, успокоить ли ЦНС после невразумительно долгого рабочего дня, высмотреть ли заново и с камерой в руках хорошо знакомые места – отражает в себе давнишнее большое шествие: снявшихся с места в пустыне ребят и шедших через пустыню, неприкаянных, гнавших стада.

Важно то,
что любая прогулка повторяет огромный переход всех людей заселённой плотно земли, когда не идти не могли и начинали повторять обрывки речи тех, кто шёл впереди.

Дело в том, что каждая прогулка должна быть первой, разворачивающейся долго.

Вот она происходит.

Нам предстоит работа хорошей прогулки.

Егор пишет музыку свободным. Поэтому она не может быть близка полностью – она слишком разная, хотя и шумит единообразно. И автора в ней всегда много – больше, чем может вобрать посторонний слух. И чувства он испытывает разные совсем. Ты можешь разве только отдалённо уловить что-то и попытаться отпечатать это в себе.

Всё это очень верно.

Foresteppe — vorox

пополняющийся со временем сборник синглов, штук со сплитов и компиляций, а также совместных и ранее невышедших треков

коллаж Кати Егоровой

⊙

Мы тут че-то делаем и даже че-то есть

Хорошо видно, как идёт время.

Перематывается плёнка.

Перематывается рывками, и время неравномерно на старой мятой плёнке.

Как дом наш выглядит. Как выглядит наше мутно время там. Как дозаполняется нами. Какой большой там голос, какой многообразный эмбиент оттуда. Нас днесь не будет там. Это единство, которое проговаривать проще всего, тем оно неисчерпаемо.

У меня были заготовки того, о чём я хотел бы сказать. Сейчас они в равной степени не имеют значения. Придётся всё сызнова и ещё тише.

Заново проговорить всё очень хорошо известное или только что узнанное. Слов использовать поменьше. Всего поменьше. Не заниматься стихотворчеством. Потому что не может быть по-прежнему, нельзя просто написать стихотворение и опубликовать его – это больше не работает. У меня не работает. Потому что я позволял себе писать стихи на крепкую четвёрку – это недопустимо впредь. Я позволял себе выдумывать – это недопустимо впредь.

Мы вспоминаем полноводну реку.

Было бы нечестно продолжать в эскапизм, в шатание по городам и странам подальше от дома, - и составлять выразительные слова в подобие литературы. Нечестно и неохота.

Из одного из номеров Волги: "У грозы – хрустальные звуки. Без металлических обертонов, без фонетической ржавчины. Словно очищенные огнем, молнией".

Из услышанного недавно интервью: "Я горжусь, что в некоторых моих текстах совсем нет прилагательных". Охренеть можно.

Поначалу случайно зацепившаяся идея молчания теперь кажется единственно честной. Молчание больше того, чтобы быть подобием тропа или минус-приёма. Скорее, наоборот, то небольшое, что вносится в молчание, может дать ему оттенок или подчеркнуть его – не боле.

Хорошо, что есть уже написанное – что-то из написанного ещё даже предстоит доработать. Но хорошо и то, что оно примерно закончено.

Хорошо, что вокруг меня и на удалении нет никакого даже минимально сложившегося живого литературного сообщества умных и совестливых единомышленников, как я ни набивался в друзья (и писал в письмах последних двух лет, например, такие слова: тепло малого круга).

Вот тихо.

В IV акте Kentucky Route Zero есть два эпизода с телефонами – кажется, это мои любимые фрагменты во всей игре. Как и почти во всём остальном сюжете, там ничего особо не происходит – ты просто слушаешь то, что тебе говорят на линии. На видео – нужно позвонить в справочную службу и слушать, переключаясь по разделам меню, пока не надоест (в любой момент можно повесить трубку и завершить эпизод). Через несколько минут начинает казаться, что подобные разговоры, подобные монологи выплетены из мира, который несколько лет назад был оставлен (если вы не помните, как сюда дозвонились, нажмите 5). Потом начинает чувствоваться, что тот мир возвратим, прост и дополняем (а вот это уже неправда, и хорошо, что неправда).

Как-то в двадцать первом году я летним днём ехал два часа на электричке из одного города в другой, в котором хотел погулять. На станции назначения я вышел, передумал (не увидев ничего, кроме самой станции), сел в ту же электричку и поехал обратно. Дорога была неплохая, а электричка – почти пустая.
https://youtu.be/9geQwZdBJfA?si=op-Gxk9MObKu-j7b

Лёва Матюшкин написал очень хороший комментарий к моему комментарию к стихотворению Лёвы Матюшкина. Чтобы завершить круг, мне следовало бы теперь написать стихотворение. Но оставим композицию разомкнутой, чтобы последнее слово было не за мной.

Интересно, что комментирующий намеренно рассматривает только вторую строфу, хотя драматизм стихотворения задает первая, «скучная» строфа: больничная смертельная стерильность остановившегося времени против живой природы и поэтики сна-пространства собаки умершего хозяина.

Хотя мой стих в этом сообщении случаен — он здесь примелькнувшаяся автору иллюстрация мысли-эмоции о поэтической честности непретенциозного текста. Похоже, это даже лучше, чем я бы мог ожидать — для наблюдателя стихотворение «не настаивает на себе» и растет «необязательно».

Ради чего я хочу прокомментировать это постороннее замечание — мне больше всего нравится, когда что-либо тщательно выстроенное и обдуманное, воспринимается при первом взгляде как необязательное и совершенно неброское, но при этом навсегда запоминающееся.

К слову, искусственную нейросеть, запутать не удалось — см. анализ в комментарии к стихотворению.

#meta_poetry