Все пляски вокруг ларьков-киосков-шаурмячных в Екатеринбурге объясняются просто – деньгами. Сторонники «свободы уличной торговли», которую исповедуют вполне себе гангстеры под названием «400-е», говорят, что сфера приносит миллиарды рублей.
И не врут. По приблизительным подсчетам, совокупный объем этого «мелкого» бизнеса превышает миллиард рублей. Вот только по свежим официальным данным от налоговиков, в бюджет Екатеринбурга от аренды мест под НТО попадает всего 123 млн рублей в год (или 0,19 % бюджета).
Откуда разница? От субаренды и множественной пересдачи мест и киосков. Один живой пример, следите за руками: приближенные к властям одного из районов Екатеринбурга упомянутые гангстеры «400-е» имеют десятки точек размещения, на которых стоят киоски. Выплачивая в бюджет по 5000 рублей в месяц, они тупо сдают точку в субаренду, получая с куска асфальта на улице до 70 000 – 80 000 рублей в месяц.
А, да, чуть не забыли. «Кривую» схему долгое время пестует часть депутатов Гордумы Екатеринбурга. Знает о ней и юрист по образованию, бизнес-омбудсмен Елена Артюх. Если с депутатами все более-менее ясно, то позиция Артюх ну вот совсем непонятна.
Все пляски вокруг ларьков-киосков-шаурмячных в Екатеринбурге объясняются просто – деньгами. Сторонники «свободы уличной торговли», которую исповедуют вполне себе гангстеры под названием «400-е», говорят, что сфера приносит миллиарды рублей.
И не врут. По приблизительным подсчетам, совокупный объем этого «мелкого» бизнеса превышает миллиард рублей. Вот только по свежим официальным данным от налоговиков, в бюджет Екатеринбурга от аренды мест под НТО попадает всего 123 млн рублей в год (или 0,19 % бюджета).
Откуда разница? От субаренды и множественной пересдачи мест и киосков. Один живой пример, следите за руками: приближенные к властям одного из районов Екатеринбурга упомянутые гангстеры «400-е» имеют десятки точек размещения, на которых стоят киоски. Выплачивая в бюджет по 5000 рублей в месяц, они тупо сдают точку в субаренду, получая с куска асфальта на улице до 70 000 – 80 000 рублей в месяц.
А, да, чуть не забыли. «Кривую» схему долгое время пестует часть депутатов Гордумы Екатеринбурга. Знает о ней и юрист по образованию, бизнес-омбудсмен Елена Артюх. Если с депутатами все более-менее ясно, то позиция Артюх ну вот совсем непонятна.
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides.
from kr
