Эллиниcтика

Однако почему именно вино? Как оно может заменить и восполнить естественную влагу? Всё дело в том, пишет Онианс, что «древнейшие греки признавали родство людей и растений», соответственно и «жидкость, содержавшаяся в человеке, отождествлялась с соком растений», была буквально тем же. Позднее Аристотель, выводя свою концепцию души, также полагал, что растения обладают такой душой, которая есть и у человека, просто у него она тем не ограничивается, а содержит кроме этой и более сложные части.

Ими вообще «считалось, что животная жизнь и растительная существуют по одним и тем же принципам», в частности, это касалось высушивания, порой необходимого для новой жизни, ведь, «как правило, для получения урожая семена нужно предварительно подсушить, т.е. как бы умертвить … Этот период покоя, сухости, почти смерти зерна … во время которого совершаются изменения, необходимые для нового порождения». Тут можно заодно увидеть, что идея перерождения души, реинкарнации, или, точнее, метемпсихоза (μετεμψύχωσις), логически вытекала из народного мышления, а вовсе не возникла откуда-то внезапно.

Кроме прочего, «из представления о жизни как жидкости и о сухости умерших вырастает широко распространенная идея „живой воды“», которую греки знали в виде легенды, известной из схолиона к «Государству», рассказывающей о Главке, получившем бессмертие из соответствующего источника (αθάνατος πηγή), использованием подобной же воды Геродот объясняет долгожительство эфиопов.

«Этой же идеей объясняется попытка омолодить старика, сварив его в кипятке: таким образом в человека поступает эон взамен его собственного, уже иссякшего»: в частности, такое обещалась проделать Медея, впрочем, в большинстве случаев жестоко обманув. Отсюда вытекают все новоевропейские сказания такого рода, начиная с «Конька-Горбунка» и заканчивая историей поиска источника конкистадорами в Америке. «Эту же мысль мы обнаруживаем в крещении», продолжает Онианс: «не просто омовении, но передаче с водой новой жизни»: «крещение, как и кипячение в котле, воспринималось как новое рождение».

Ещё живым тоже крайне важно восплонять запас своей «влажности», эона, который неизменно уходит, например, с потом; впоследствии Плиний вслед за древними «отождествляет эту жидкость с жиром … позже … и костный мозг (medulla). Итак, «жир, костный мозг … идентифицировались с жидкостью и жидкой составляющей жизни».

По ходу дела теперь, пишет Онианс, «мы можем лучше понять и обычай смазывать тело маслянистой жидкостью или мазью»: то же оливковое масло, которым столь любили натирать тело греки, согласно их представлениям, «проникая сквозь поры, возвращало телу утраченное с потом вещество жизни и силы». Ведь «с точки зрения греков, суть умащения заключалась в проникновении вещества в тело», введении его под кожу. Похоже мыслили потом и римляне: так, у Плавта персонаж «восплоняется (replere) мазями», а у Петрония уставших «восстанавливают» (refecerunt) маслом.

Вернувшись после этого небольшого экскурса назад к жертвоприношению, «теперь мы понимаем, что боги вовсе не были обмануты — они получали вещество жизни», подытоживает Онианс. Для них воскуривалась сама псюхе, содержащаяся в жире и костном мозге, точно так же выпаривалась, как и при кремации: «На погребальном костре вещество жизни отделялось от тела и исчезало в виде пара. В виде пара поднимается к небесам и приношение богам, высвобожденное огнем на алтаре».

Итак, в то время как люди поедали тела животных, боги ели последних души. Они поглощали эон, а ведь это слово вовсе неспроста в наши дни имеет значение «вечность», да и римский аналог понятия звучит весьма всеобъясняюще: aeternitas.

⬅️ «„На‌ тебе, Боже, что нам негоже“: о рациональности жертвоприношений», 3/3

www.group-telegram.com/kr/hellenistics.com/462

3.9K viewsedited  Oct 21 at 14:11

Однако почему именно вино? Как оно может заменить и восполнить естественную влагу? Всё дело в том, пишет Онианс, что «древнейшие греки признавали родство людей и растений», соответственно и «жидкость, содержавшаяся в человеке, отождествлялась с соком растений», была буквально тем же. Позднее Аристотель, выводя свою концепцию души, также полагал, что растения обладают такой душой, которая есть и у человека, просто у него она тем не ограничивается, а содержит кроме этой и более сложные части.

Ими вообще «считалось, что животная жизнь и растительная существуют по одним и тем же принципам», в частности, это касалось высушивания, порой необходимого для новой жизни, ведь, «как правило, для получения урожая семена нужно предварительно подсушить, т.е. как бы умертвить … Этот период покоя, сухости, почти смерти зерна … во время которого совершаются изменения, необходимые для нового порождения». Тут можно заодно увидеть, что идея перерождения души, реинкарнации, или, точнее, метемпсихоза (μετεμψύχωσις), логически вытекала из народного мышления, а вовсе не возникла откуда-то внезапно.

Кроме прочего, «из представления о жизни как жидкости и о сухости умерших вырастает широко распространенная идея „живой воды“», которую греки знали в виде легенды, известной из схолиона к «Государству», рассказывающей о Главке, получившем бессмертие из соответствующего источника (αθάνατος πηγή), использованием подобной же воды Геродот объясняет долгожительство эфиопов.

«Этой же идеей объясняется попытка омолодить старика, сварив его в кипятке: таким образом в человека поступает эон взамен его собственного, уже иссякшего»: в частности, такое обещалась проделать Медея, впрочем, в большинстве случаев жестоко обманув. Отсюда вытекают все новоевропейские сказания такого рода, начиная с «Конька-Горбунка» и заканчивая историей поиска источника конкистадорами в Америке. «Эту же мысль мы обнаруживаем в крещении», продолжает Онианс: «не просто омовении, но передаче с водой новой жизни»: «крещение, как и кипячение в котле, воспринималось как новое рождение».

Ещё живым тоже крайне важно восплонять запас своей «влажности», эона, который неизменно уходит, например, с потом; впоследствии Плиний вслед за древними «отождествляет эту жидкость с жиром … позже … и костный мозг (medulla). Итак, «жир, костный мозг … идентифицировались с жидкостью и жидкой составляющей жизни».

По ходу дела теперь, пишет Онианс, «мы можем лучше понять и обычай смазывать тело маслянистой жидкостью или мазью»: то же оливковое масло, которым столь любили натирать тело греки, согласно их представлениям, «проникая сквозь поры, возвращало телу утраченное с потом вещество жизни и силы». Ведь «с точки зрения греков, суть умащения заключалась в проникновении вещества в тело», введении его под кожу. Похоже мыслили потом и римляне: так, у Плавта персонаж «восплоняется (replere) мазями», а у Петрония уставших «восстанавливают» (refecerunt) маслом.

Вернувшись после этого небольшого экскурса назад к жертвоприношению, «теперь мы понимаем, что боги вовсе не были обмануты — они получали вещество жизни», подытоживает Онианс. Для них воскуривалась сама псюхе, содержащаяся в жире и костном мозге, точно так же выпаривалась, как и при кремации: «На погребальном костре вещество жизни отделялось от тела и исчезало в виде пара. В виде пара поднимается к небесам и приношение богам, высвобожденное огнем на алтаре».

Итак, в то время как люди поедали тела животных, боги ели последних души. Они поглощали эон, а ведь это слово вовсе неспроста в наши дни имеет значение «вечность», да и римский аналог понятия звучит весьма всеобъясняюще: aeternitas.

⬅️ «„На‌ тебе, Боже, что нам негоже“: о рациональности жертвоприношений», 3/3

BY Эллиниcтика