«Цветы пустыни» заставляют задуматься о современном мире. Конфедеративная автономия в Сирии — не райские кущи, где устранены все кровоточащие противоречия современности. Там беспрерывно идет война, а заявленные демократические процессы движутся не слишком быстро. Но именно Рожава предлагает мыслить и двигаться в сторону утопии, где существует реальная, а не фиктивная демократия, где отсутствуют предрассудки на основе гендера, расы и идентичности, где нет угнетения и иерархий, потому что они никому не приносят дивидендов.
Мы видим сейчас, как Ближний Восток полыхает — во многом из-за того, что сама идея создания национального государства на мультиэтнической территории глубоко порочна. Да и в принципе невозможно расчертить мир таким образом, чтобы границы не провоцировали конфликты.
«Цветы пустыни» — книга о том, что профессиональная политика — это шарлатанство, пыль в глаза, которую избиратели считают свободой. Люди могут сами менять этот мир к лучшему, а не отдавать это право тем, кто ничего не собирается менять, пока им за это платят.
«Цветы пустыни» заставляют задуматься о современном мире. Конфедеративная автономия в Сирии — не райские кущи, где устранены все кровоточащие противоречия современности. Там беспрерывно идет война, а заявленные демократические процессы движутся не слишком быстро. Но именно Рожава предлагает мыслить и двигаться в сторону утопии, где существует реальная, а не фиктивная демократия, где отсутствуют предрассудки на основе гендера, расы и идентичности, где нет угнетения и иерархий, потому что они никому не приносят дивидендов.
Мы видим сейчас, как Ближний Восток полыхает — во многом из-за того, что сама идея создания национального государства на мультиэтнической территории глубоко порочна. Да и в принципе невозможно расчертить мир таким образом, чтобы границы не провоцировали конфликты.
«Цветы пустыни» — книга о том, что профессиональная политика — это шарлатанство, пыль в глаза, которую избиратели считают свободой. Люди могут сами менять этот мир к лучшему, а не отдавать это право тем, кто ничего не собирается менять, пока им за это платят.
Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war.
from kr
