Пока, впрочем, всего лишь поделюсь милой находкой. Спасибо Ане, приславшей мне любимого Псоя Короленко: на этом видео он переводит и немножко комментирует английскую песню «Two Magicians» (она же «Coal Black Smith»), в которой разворачивается один из моих любимых фольклорных сюжетов романтической погони-преследования, сопровождаемой чередой превращений девушки и её поклонника в разных зверюг.

Тот же сюжет — в игровой песне кумыков, которая мне когда-то попалась и полюбилась и текст которой я сто лет назад приводила вот в этом посте. Хотя пафос другой, конечно. Но, может, это мы просто не слышали, как Псой бы перепел песню кумыков...

И вообще там у него с Арзамасом недавно случился чудный коллаб в виде серии подкастов-лекций «Песня за песней» — и весело, и познавательно, и душевное отдохновение. Если ещё не знали, срочно исправляйте!

#хорнизавр_нашёл

​Прочитала сегодня пост про китайскую психологию в канале marxist studies on neuro-systems.

На третьем абзаце, где идеи Пэна Капи о фокусе китайского психологического подхода на коллективных механизмах взаимодействий и социальных контекстах жизни человека (в противовес «западному» индивидуализму и склонности концентрироваться на внутренней системе ценностей как главном факторе, определяющем поведение) подумалось невзначай: «Это уже антропология какая-то...» Но в целом занятные различия, конечно.

Ещё подумалось, что дихотомия образовательных стратегий, делающих из детей «жёсткие диски» для зазубривания готовых знаний, — и стратегий, направленных на производство, добывание знания путём собственных исследований и размышлений, в среде учителей — типичный риторический приём для хваления своего подхода и ругания того чужого, от чего пытаемся сепарироваться.

Когда я работала в госшколе, вокруг бурлил дискурс «вот раньше в России/СССР всё зубрили, — а сейчас мы с нашим системно-деятельностным подходом по ФГОС учим учиться». В частной школе — абсолютно параллельный: «Вот в госшколе и по сей день всё зубрят, как в советские времена, да и ФГОС у них номинальный чисто, — а мы вот будем учить учиться по-настоящему!» В китайской педагогике, по мнению Пэн Капи, получается, наоборот: «У нас всё зубрят, а у них на западе — учат думать!» А я знаю и людей из США, которые говорят ностальгически о собственных школьных годах: «Эх, вот в России учили нормально, а у нас...»

Не сложилось у меня как-то с педагогикой. А у педагогики, которую я знаю, не сложилось с построением чего-то без грустной и завистливой оглядки на каких-то мифических, якобы более удачливых и изобретательных «других», которым все всегда (включая тех самых «других») так хотят подражать. Всё как на известной картинке — только иногда стороны местами меняются.

#хорнизавр_нашёл
#хорнизавр_думает

Поможем «Открытому пространству» не закрыться!

Не много есть прекрасных мест, где хорошие дела делаются бесплатно и для всех. Одно из таких — «Открытое пространство». Сама я в их филиале в Петербурге еженедельно модерирую группы взаимной поддержки бездомных женщин.

Сейчас «Открытому пространству» тяжело — как иногда бывает тем, кто открывает двери для всех и ни с кого не берёт за это обязательных и фиксированных денег. Если вы неравнодушны к таким инициативам и у вас есть возможность — помогите, пожалуйста, рублём. Или распространите информацию в своих каналах и сетях — это тоже будет хороший вклад в большое дело.

В этом посте на их канале есть ссылка для оформления доната 🕊️

​​Аналитические разборы поликлинической тоски

Поймала себя недавно на мысли о том, что в буквальном смысле обмениваю время на здоровье. Когда врач не начинает приём спустя час после того, как приём должен был начаться, моё пациентское время — ресурс в завале дедлайнов ох какой дефицитный — обязывается плотнее вбирать в себя мой мандёж о болячках illness narrative. Я буквально «коплю» проблемы, чтобы как бы дешевле купить их лечение (в бесплатной-то клинике) — т.е. за меньшее потраченное время.

Потому ли врач не начинает приём спустя час после начала приёма, что самому врачу за его время платят копейки? И хочется как бы подороже своё время продать (привет, «bullshit job» Д. Грэбера).

А как прекрасны эти параллельные очереди, словно распределяющие справедливость в группе скучающих в ожидании пациентов! Раскулачивая при этом тех, кому справедливости почему-то досталось больше (привет, «limited good» Дж. Фостера?) — так, что нищими на справедливость как были, так и остались, — зато озлобились друг на друга пуще прежнего (какие-то неправильные пчелы делают неправильное «limited good»). В этот раз очередей было аж шесть!

💉 Я по номерку.
💉 Я без номерка.
💉 Я анализ списать.
💉 Я в военкомат.
💉 Я с больничного.
💉 Я за рецептом.

Жалко, что при этом все мы в очереди нахуй... Ведь приём не начался, даже пока я писала этот пост.

#хорнизавр_думает

​В Петербурге открылся музей бомжей!

Такой сенсацией со мной делились примерно все друзья, когда глагол в этой фразе ещё стоял в будущем времени. Бездомности в Санкт-Петербурге будет посвящена моя магистерская диссертация, так что не заинтересоваться этим амбициозным проектом у меня не было ни шанса, ни права.

И я сходила туда на экскурсию. Забавно, что, прямо пока я там была, в канале «И к селу, и к городу» вышел пост как раз про этот музей. Так что присоединяюсь к сказанному коллегой, только более злобно и пессимистично — в своём вредном стиле, короче.

Мне, например, с экскурсией повезло меньше, чем автору поста выше. Экскурсовод, по совместительству священник РПЦ, сразу сказал, что в силу своей институциональной лояльности он будет несколько biased. И я готова была это простить, пока не зашла речь о причинах потери дома гражданами России в 1990–2000-х, главной из которых были названы отнюдь не структурные перестроечные беды, а злые секты (sic!). Они же — «тоталитарные секты», «деструктивные организации» — термины, к которым мне в антропологическом цеху успешно привили рефлекс кринжевания. Я вполне принимаю то, что где-то кому-то зачем-то такие слова могут быть нужны. Но уж явно не в историческом обзоре бездомности, IMHO.

К историческим неточностям вообще у меня много вопросов накопилось. Но все они меркнут на фоне общей концептуальной нелогичности экспозиции. В ней оказались собраны и современный бездомный (неприятно, на мой вкус, романтизированный), и советский, и калика перехожий (!), и разбойник XVIII (кажется) века...

Бездомность можно рассматривать с точки зрения маргинализации, исключённости из социальных систем, невидимости для государства, фактического отсутствия дома (понимать который тоже можно очень по-разному) — в экспозиции всё оказалось вперемешку.

А ведь каждый из этих аспектов ещё и нельзя рассматривать без учёта хотя бы минимального экономического и политического контекста (ввиду чего как минимум странно совмещать калик и советских бездомных пусть даже и в очень популярном музее). Могла ли бездомность в каждом из перечисленных выше аспектов (или хотя бы в одном) существовать в феодальную эпоху? А в домодерном обществе вообще? Если и было на Руси что-то похожее на известную нам бездомность — такое ли место она занимала в системе моральных координат древнерусского человека? Обо всём этом можно было бы порассуждать — но в музее пока, увы, не рассуждают.

Проект, однако, молод — ему ещё месяца нет. Надеемся, что со временем соберут во что-то осмысленное, т.к. и затея перспективная, и поле для творчества — ого-го. Ждём и верим.

P. S. Этих реконструированных бездомных, кстати, даже понюхать дают — правда, только тех, что до XIX в. включительно (см. картинку с запахом). Долго думала, отправлять ли научнику без контекста с игривой подписью «ароматы Парижу», но решила посмотреть на живую реакцию при случае.

#хорнизавр_нашёл
#хорнизавр_думает

Троллинг от ИИ-расшифровщика 🤖

Вот так вот берёшь вроде неплохое интервью, думаешь, что приятную беседу поддерживаешь и что твой laughter очень friendly. А потом оказывается, что laughter был irresponsible! Как это понимать?!

​«Когда слова бессильны, необходимо искусство. Картина Гогена представляет собой диахроническое повествование, при этом синхронно охватывающее всё: рождение и смерть сопоставлены, демонстрируя напряжение между этим миром и Потусторонним. Взгляд зрителя притягивает странная белая птица в нижнем углу: она безмолвно выражает тщетность поиска ясного ответа на вопросы, которые Гоген задает в верхнем левом углу холста ("Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?").

По словам одного капеллана хосписа, которого я встретил в Японии, эта картина находила отклик в душах умирающих пациентов, которым он её показывал. Фраза "жизнь промелькнула перед моими глазами" хорошо передаёт, как смерть составляет попурри из наших воспоминаний и чувств, которые не выразить словами.

Странная белая птица Гогена напоминает нам, что в этнографии тоже бывают бессловесные пробелы, которые и не должны быть заполнены. Вот где появляется искусство».

#хорнизавр_цитаты

Benedict, Timothy O. (2023) Spiritual Ends: Religion and the Heart of Dying in Japan (перевод мой)

Вот так вот снова я отвалилась на месяц, а ведь времени даром не теряю. Вчера, например, вышла моя рецензия в журнале «Пути России», очередной тематический выпуск которого посвящён бездомности. Рецензия эта на книгу социолога Джулиет Уотсон «Youth Homelessness and Survival Sex Intimate Relationships and Gendered Subjectivities». Практика survival sex (буквально — секс ради выживания, хотя я предпочитаю не переводить термин) исследуется на материалах интервью с молодыми (18-25 лет) бездомными женщинами Австралии. Автор рассматривает survival sex в рамках феминистского прочтения теории социального капитала Бурдьё, а ещё, как это заведёно у нас, у левых, ругает неолиберализм. Я же, к собственному удивлению, не очень разделяю такой подход конкретно здесь и пытаюсь рассказать почему. Если кому интересно, можно почитать мою рецензию тут.

А с постами поинтереснее вернусь, когда разгребу сессию. Сил мне! И вам! И всем в нашем цеху, кто сейчас сдаёт и принимает экзамены ✍🏻

Господи, благослови ИИ-расширофщиков! 🤖 Не представляю, что бы я без них делала 🙏🏻

Как говорят американцы, «уэй, уаю, бэб, уэй!»

​Предполевой сплин

Неделя выдалась самой непростой за последние месяцы. Что тяжелее: пережить сессию или бурное празднование в честь её закрытия?

Или контуженным провожать в архангельские поля тоже чуть-чуть контуженных друзей, с которыми вместе в разных комбинациях бывали на Севере пять сезонов? Всякий раз, отпуская кого-то туда, где больше не бываю, ревную людей как будто — к тем изменениям, которые с полевиком в поле происходят. И со мной происходили, и с ними произойдут, да и со мной ещё случатся, конечно, — но другие какие-то. Так это не по себе — меняться и позволять меняться всем и всему вокруг, зная, что через месяцы неизбежно встретишь не тех, кого проводил, как и сам вернулся бы не тем, кем уехал.

Про моё диссертационное поле коллеги шутят, что оно «домашнее» — из Петербурга никуда ведь выбираться не нужно. Некрасивый оксюморон, когда пишешь о бездомных. Пока, правда, и на потступах к писанию руки опускаются — не то устав строчить бесконечные тексты для экзаменов. Не то под весом бремени уничтожать реальность.

Где-то читала мысль, что археологи познают исторический памятник в ходе его разрушения. Антрополог реальность тоже, мне кажется, разрушает. И человека превратим в портрет информанта. И укрупним где надо, а где надо — детализируем. И в концептуальную рамку повесим, и в репозиторий положим — как материал, толково или бестолково описанный очередным студентом. Чтобы через год, или пять, или десять кто-то, кто был моложе, учив меня, уча других — не стареющих ни на год, — вспомнил при случае: «Нормальная диссертация в целом была, гляньте». И кто-то бы глянул и превратил твои выстраданные страницы про неживых давно людей в ссылку [по ГОСТу].

Экэдемик эдвайзер мой говорит, хорошо это, что «пилотное поле» давно уже началось — вот он и кризис, который у летних полевиков наступает к осени. Все из него выходят, и Вы выйдете, куда денетесь. И ведь никуда не денусь, потерплю. Но терпеть в одиночестве и поле делать в одиночестве впервые в жизни — страшно. А каково там коллегам, которые поехали невесть куда?

Подписала три открытки информантам из деревень, куда вряд ли уже когда-то вернусь, и передала их с улетевшей уже Аней. Пусть всё у всех хорошо сложится.

#хорнизавр_полевик
#хорнизавр_думает

​Бесчеловечная работа с человеком

Читать в первую очередь хочется как всегда что-то, что не в первую очередь вот-прям-щас нужно читать. После годов филфака позволяю себе эту маленькую роскошь без угрызений совести: делаю с друзьями скромный анархистский читательский кружок, осваиваю вселенную «Ведьмака» и читаю труды коллег, конечно.

Вышла вот недавно книжка чудесной Александры Мартыненко «Бездушные бюрократы. Как устроена работа органов опеки». Прочитала залпом. Когда бралась, думала, что не моё и не про меня, но интересно всё же: преподавая в школах, от коллег я порой слышала истории и про органы опеки, и про неблагополучные семьи, и про детей, где-то в этой круговерти страдающих.

Книга Саши так же хороша, как проста. Это не строгий академический текст, а художественное воплощение полевых заметок: читать будет интересно и нетрудно. Много мыслей про так называемых «уличных бюрократов» — людей, работающих со школами, полицией, детскими домами и судами преимущественно в бумажном формате. Эти люди стальным голосом «разворачивают» посетителей, не признающих их бюрократическую власть (просто потому, что без этой стальной брони в тонне бумаг и людских горестей не выжить). Но они же вершат судьбы людей и не имеют права хоть на секунду забыть о своей за них ответственности.

Понаблюдав на днях за трудом друзей-соцработников, консультирующих бездомных по вопросам юридического характера, испытала радость ужас узнавания, когда в кабинет моего друга без очереди (в которой многие люди ждут приёма часами — часто ещё до открытия кабинета, на улице) зашёл очередной бездомный «клиент» и спросил:

— А принтер работает?
— А Вы не видите, что приём идёт? — вмиг преобразились милейшие в жизни ребята так, что даже мне не по себе стало.
— Но мне только распечатать.
— Выйдите и талончик возьмите.
— Вы ответьте, работает принтер?
— Кабинет покиньте и возьмите талончик.
— Мне зачем ждать, если не полу...
— Вы не слышите? Выйдите из кабинета, Вам говорят.
— Мне похеру, чё ты говоришь мне.
— Окей. Значит, сюда Вы больше не вернётесь. И печатать Вам теперь мы ничего не будем.

Едва за разъярённым мужчиной закрылась дверь, мой приятель с досадливым отчаянием черкнул что-то в блокноте и с грустью спросил вслед уже покинувшему кабинет нерадивому клиенту: «Ну зачем же ты так?..»

Когда я волонтёрю в разных организациях, помогающих бездомным, меня тоже учат блюсти личные границы: я делаю свою работу и не должна позволять людям мешать мне её делать. «НЕТ» надо говорить твёрдо. А если сделал поблажку одному — ещё десятеро будут ждать от тебя того же. Не сильно отличается от работы учителем.

И если ты что-то хорошее делаешь, сидя за офисным столом, — не раз побываешь в чьих-то глазах и хамом, и самодуром, цепляющимся за свою никчёмную, в целом-то, власть над теми, кому помогаешь: потому что, будь эта власть подорвана, всё в тартарары полетит. И после прочтения книжки Саши, и после наблюдения за рабочим днём моего друга, уже как-то не верится, что можно к этому привыкнуть.

Маленькая, но душераздирающая драма, ежедневно сопровождающая каждого работника подобной сферы.

#хорнизавр_полевик
#хорнизавр_читает

​​Бездомная (не)любовь или История о выборе из двух зол

Вдогонку к посту в канале Антрополе про женскую бездомность. Там в опубликованном фрагменте интервью с социологом Евгенией Кузинер — рассказ о женском потенциальном сценарии становления бездомной: если, попав на улицу, заводишь отношения — выбраться может быть сложнее, чем если бы этих отношений не было. О таком уменьшении мобильности бездомных пар в сравнении с бездомными одиночками писала и Джулиет Уотсон в книге «Survival Sex».

Мне на эту тему вспомнилась история от одной моей бездомной информантки N о том, как однажды она повернула этот сценарий вспять: когда помогала своей (тоже бездомной) подруге устраивать личную жизнь. Разве что здесь речь не про выход из бездомности вообще, а про выживание в её условиях.

Девушка какое-то время встречалась с мужчиной, у которого какая-никакая крыша над головой имелась. А когда любовь прошла и помидоры завяли, она ушла к другому — совсем «уличному» мужчине. Тогда моя собеседница N «сдала» брошенному партнёру, где теперь обитает её подруга, и благословила его, не решавшегося поначалу, «проучить» её и хорошенько избить. Что он, впрочем, и сделал.

Ужасно? Извне — пожалуй. Но N уверена в том, что в их жизненных обстоятельствах это было лучшим дружеским решением с её стороны: насильно вернуть подругу к тому партнёру, который мог обеспечить ей хоть какой-то ночлег, чтобы грядущей зимой она не получила обморожение (а то и вовсе не умерла).

Такие дела.

#хорнизавр_полевик