Сегодня на волне презентации первой книжки Лужецкого, с которым мы красили голых людей, топили корабли, служили мессу на Карибах и выпили уже не меньше чем галлон спиртного на двоих, много думаю о том, что вот, мои любимые люди стали взрослыми.
Раньше было как: с одной стороны – всякие там большие достижения, Настоящие Проекты и прочий взрослый мир. А с другой стороны – маленькие мы с нашими игрушечными победами и поражениями. У меня есть такая привычка – разделять круги чтения. Восхищалась я всегда взрослыми писателями, которые обитают где-то в заоблачных высях и вызывают некоторый трепет уже тем, что сделали что-то большое и настоящее, а тексты друзей всегда читала без пиетета, с таким посылом, типа «нуу, ошибок не очень много, даже не стыдно и людям показать. Наверное».
И вот сегодня я дошла до мысли, что мои друзья теперь и сами – офигенные взрослые с настоящими достижениями.
У Амариэ выходит такое городское фэнтези с великолепной тёткой-врачом и по-настоящему жуткими и прекрасными сидами, что я стою в том самом восторге, с которым читала всякую «взрослую» литературу, только теперь я знакома с автором, и это дополнительно взрывает мозги.
А Покусаева, которая такая вся своя в доску учёная крыса, внезапно собирает сборник, в котором большая часть авторов – мой круг, мои давние приятельницы, и я вместо того, чтобы искать в их текстах ошибки и висеть над ними с метафизической салфеткой и причитаниями типа «уёбище ты моё родное, дай хоть духами пшикну», сижу и думаю:
«ну ничего ж себе, дамы и господа. Ну какие тексты, а.»
Элиза делает изящные и опасные игрушки, у неё такой Серебряный век, похожий на медленный яд. Ну то есть она стилизует под XVIII, но методами ХХ.
Шаман (Анна Быстрова) даёт такие прозрачные, шелестящие и звенящие фразы, что поневоле подозреваешь, что она ещё где-то у себя прячет хорошие стихи.
У Аннет Борониной – бьющее через край средиземноморское жизнелюбие.
У Иры Ивановой – жутковатый, декоративный бёртоновский уют.
У Ашика – очень знакомая тоска по чудесному в обыденном, которая у меня по средам начинается после обеда.
Маша Покусаева – просто уже взрослый мощный писатель, и это для меня тоже, оказывается, новость.
А картинки Волчка – давно уже предмет отдельного восхищения и коллекционирования, эт тоже факт.
Это что, получается, настолько мощны наши лапищи? Чёт жутко, но и весело, конечно.
Раньше было как: с одной стороны – всякие там большие достижения, Настоящие Проекты и прочий взрослый мир. А с другой стороны – маленькие мы с нашими игрушечными победами и поражениями. У меня есть такая привычка – разделять круги чтения. Восхищалась я всегда взрослыми писателями, которые обитают где-то в заоблачных высях и вызывают некоторый трепет уже тем, что сделали что-то большое и настоящее, а тексты друзей всегда читала без пиетета, с таким посылом, типа «нуу, ошибок не очень много, даже не стыдно и людям показать. Наверное».
И вот сегодня я дошла до мысли, что мои друзья теперь и сами – офигенные взрослые с настоящими достижениями.
У Амариэ выходит такое городское фэнтези с великолепной тёткой-врачом и по-настоящему жуткими и прекрасными сидами, что я стою в том самом восторге, с которым читала всякую «взрослую» литературу, только теперь я знакома с автором, и это дополнительно взрывает мозги.
А Покусаева, которая такая вся своя в доску учёная крыса, внезапно собирает сборник, в котором большая часть авторов – мой круг, мои давние приятельницы, и я вместо того, чтобы искать в их текстах ошибки и висеть над ними с метафизической салфеткой и причитаниями типа «уёбище ты моё родное, дай хоть духами пшикну», сижу и думаю:
«ну ничего ж себе, дамы и господа. Ну какие тексты, а.»
Элиза делает изящные и опасные игрушки, у неё такой Серебряный век, похожий на медленный яд. Ну то есть она стилизует под XVIII, но методами ХХ.
Шаман (Анна Быстрова) даёт такие прозрачные, шелестящие и звенящие фразы, что поневоле подозреваешь, что она ещё где-то у себя прячет хорошие стихи.
У Аннет Борониной – бьющее через край средиземноморское жизнелюбие.
У Иры Ивановой – жутковатый, декоративный бёртоновский уют.
У Ашика – очень знакомая тоска по чудесному в обыденном, которая у меня по средам начинается после обеда.
Маша Покусаева – просто уже взрослый мощный писатель, и это для меня тоже, оказывается, новость.
А картинки Волчка – давно уже предмет отдельного восхищения и коллекционирования, эт тоже факт.
Это что, получается, настолько мощны наши лапищи? Чёт жутко, но и весело, конечно.
group-telegram.com/marcellus_live/2889
Create:
Last Update:
Last Update:
Сегодня на волне презентации первой книжки Лужецкого, с которым мы красили голых людей, топили корабли, служили мессу на Карибах и выпили уже не меньше чем галлон спиртного на двоих, много думаю о том, что вот, мои любимые люди стали взрослыми.
Раньше было как: с одной стороны – всякие там большие достижения, Настоящие Проекты и прочий взрослый мир. А с другой стороны – маленькие мы с нашими игрушечными победами и поражениями. У меня есть такая привычка – разделять круги чтения. Восхищалась я всегда взрослыми писателями, которые обитают где-то в заоблачных высях и вызывают некоторый трепет уже тем, что сделали что-то большое и настоящее, а тексты друзей всегда читала без пиетета, с таким посылом, типа «нуу, ошибок не очень много, даже не стыдно и людям показать. Наверное».
И вот сегодня я дошла до мысли, что мои друзья теперь и сами – офигенные взрослые с настоящими достижениями.
У Амариэ выходит такое городское фэнтези с великолепной тёткой-врачом и по-настоящему жуткими и прекрасными сидами, что я стою в том самом восторге, с которым читала всякую «взрослую» литературу, только теперь я знакома с автором, и это дополнительно взрывает мозги.
А Покусаева, которая такая вся своя в доску учёная крыса, внезапно собирает сборник, в котором большая часть авторов – мой круг, мои давние приятельницы, и я вместо того, чтобы искать в их текстах ошибки и висеть над ними с метафизической салфеткой и причитаниями типа «уёбище ты моё родное, дай хоть духами пшикну», сижу и думаю:
«ну ничего ж себе, дамы и господа. Ну какие тексты, а.»
Элиза делает изящные и опасные игрушки, у неё такой Серебряный век, похожий на медленный яд. Ну то есть она стилизует под XVIII, но методами ХХ.
Шаман (Анна Быстрова) даёт такие прозрачные, шелестящие и звенящие фразы, что поневоле подозреваешь, что она ещё где-то у себя прячет хорошие стихи.
У Аннет Борониной – бьющее через край средиземноморское жизнелюбие.
У Иры Ивановой – жутковатый, декоративный бёртоновский уют.
У Ашика – очень знакомая тоска по чудесному в обыденном, которая у меня по средам начинается после обеда.
Маша Покусаева – просто уже взрослый мощный писатель, и это для меня тоже, оказывается, новость.
А картинки Волчка – давно уже предмет отдельного восхищения и коллекционирования, эт тоже факт.
Это что, получается, настолько мощны наши лапищи? Чёт жутко, но и весело, конечно.
Раньше было как: с одной стороны – всякие там большие достижения, Настоящие Проекты и прочий взрослый мир. А с другой стороны – маленькие мы с нашими игрушечными победами и поражениями. У меня есть такая привычка – разделять круги чтения. Восхищалась я всегда взрослыми писателями, которые обитают где-то в заоблачных высях и вызывают некоторый трепет уже тем, что сделали что-то большое и настоящее, а тексты друзей всегда читала без пиетета, с таким посылом, типа «нуу, ошибок не очень много, даже не стыдно и людям показать. Наверное».
И вот сегодня я дошла до мысли, что мои друзья теперь и сами – офигенные взрослые с настоящими достижениями.
У Амариэ выходит такое городское фэнтези с великолепной тёткой-врачом и по-настоящему жуткими и прекрасными сидами, что я стою в том самом восторге, с которым читала всякую «взрослую» литературу, только теперь я знакома с автором, и это дополнительно взрывает мозги.
А Покусаева, которая такая вся своя в доску учёная крыса, внезапно собирает сборник, в котором большая часть авторов – мой круг, мои давние приятельницы, и я вместо того, чтобы искать в их текстах ошибки и висеть над ними с метафизической салфеткой и причитаниями типа «уёбище ты моё родное, дай хоть духами пшикну», сижу и думаю:
«ну ничего ж себе, дамы и господа. Ну какие тексты, а.»
Элиза делает изящные и опасные игрушки, у неё такой Серебряный век, похожий на медленный яд. Ну то есть она стилизует под XVIII, но методами ХХ.
Шаман (Анна Быстрова) даёт такие прозрачные, шелестящие и звенящие фразы, что поневоле подозреваешь, что она ещё где-то у себя прячет хорошие стихи.
У Аннет Борониной – бьющее через край средиземноморское жизнелюбие.
У Иры Ивановой – жутковатый, декоративный бёртоновский уют.
У Ашика – очень знакомая тоска по чудесному в обыденном, которая у меня по средам начинается после обеда.
Маша Покусаева – просто уже взрослый мощный писатель, и это для меня тоже, оказывается, новость.
А картинки Волчка – давно уже предмет отдельного восхищения и коллекционирования, эт тоже факт.
Это что, получается, настолько мощны наши лапищи? Чёт жутко, но и весело, конечно.
BY Марселизация
Share with your friend now:
group-telegram.com/marcellus_live/2889