Стихотворение Кирилла Шубина "Череповец" - одна из остановок в метафизическом путешествии из Ленинградской области в Архангельскую, в процессе которого субъект (и читатель вместе с ним) погружается в многослойную безжизненность северно-русской провинции. Безжизненность здесь, впрочем, не означает торжества уничтоженной жизни - в терминологии автора это "ненарушенность", нетронутость естественного угасания разрушительным человеческим отчаянием: "все умерли, можно идти по улицам", сродни атмосфере в фильме Лопушанского "Посетитель музея". Это пространство, где возможен только кратковременный визит, попытки задержаться вытесняются стеклянеющим воздухом, который сопротивляется движениям и гасит звуковые волны ("ничего не слышится на непроходимой длине"), разъединяет тело и душу.
Согласно самой популярной версии, название "Череповец" происходит от слова "череп" в значении "холм, возвышенность", обозначения "селения на горе", однако в тексте Шубина оно скорее отсылает к человеческим черепам - и в то же время черепкам, осколкам древних культур. Субъект стихотворения заглядывает в пустые глазницы Череповца, словно археолог, ощущая невероятную дистанцию между собой и этим местом - и в то же время не отрицая некоторое сродство.
Стихотворение Кирилла Шубина "Череповец" - одна из остановок в метафизическом путешествии из Ленинградской области в Архангельскую, в процессе которого субъект (и читатель вместе с ним) погружается в многослойную безжизненность северно-русской провинции. Безжизненность здесь, впрочем, не означает торжества уничтоженной жизни - в терминологии автора это "ненарушенность", нетронутость естественного угасания разрушительным человеческим отчаянием: "все умерли, можно идти по улицам", сродни атмосфере в фильме Лопушанского "Посетитель музея". Это пространство, где возможен только кратковременный визит, попытки задержаться вытесняются стеклянеющим воздухом, который сопротивляется движениям и гасит звуковые волны ("ничего не слышится на непроходимой длине"), разъединяет тело и душу.
Согласно самой популярной версии, название "Череповец" происходит от слова "череп" в значении "холм, возвышенность", обозначения "селения на горе", однако в тексте Шубина оно скорее отсылает к человеческим черепам - и в то же время черепкам, осколкам древних культур. Субъект стихотворения заглядывает в пустые глазницы Череповца, словно археолог, ощущая невероятную дистанцию между собой и этим местом - и в то же время не отрицая некоторое сродство.
#комментарий_Максима_Алпатова
BY Метажурнал
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Andrey, a Russian entrepreneur living in Brazil who, fearing retaliation, asked that NPR not use his last name, said Telegram has become one of the few places Russians can access independent news about the war. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. "The argument from Telegram is, 'You should trust us because we tell you that we're trustworthy,'" Maréchal said. "It's really in the eye of the beholder whether that's something you want to buy into."
from kr
