Тинтина вечно заносит в склепы

​На праздниках нагнал три вещицы для #31horror (и традиционной подборки «фильмов, которых здесь (почти) не было»).

«Поклонение»
Заключительное звено арденнской трилогии Фабриса Дю Вельца, который использует романтический флер мест, где разрывались сердца рыцарских романов, чтобы поразмышлять о жутких тенях беспрекословной любви. Это подростковая версия «Бонни и Клайда», где спусковым крючком к (по)бегу влюбленных становится не столько экономика и конфликт поколений, сколько трактовка «нормальности». Поль вместе с матерью живет при психиатрической лечебнице, и его уклад меняет прибытие Глории, которая убеждает юношу, что здесь ее не лечат, а держат против воли. Трип влюбленных, раскрашенный бликами солнца юности и тактильностью взросления, постепенно омрачается убийствами и медленным помутнением рассудка Глории. Дю Вельц, живописуя жизнь в лечебнице как детский Эдем и врачебную Преисподнюю, показывает все грани романтического мифа — от сказки до хоррора, от освобождения до болезненной (со)зависимости.

«Черный медведь»
Инди-постановщица Элисон (Обри Плаза) приезжает в загородный коттедж, где планирует плодотворно поработать над новым сценарием. Хозяева — Блэр (Сара Гадон) и Гейб (Кристоффер Эббот) — ждут ребенка, но по пассивной агрессии реплик и недоумевающим взглядам становится ясно, что их отношения далеки от семейной идиллии. Новый фильм Лоренса Майкла Левина экспериментирует со сценарной структурой слоубернера — и вместо медленно подкрадывающегося кровавого финала предлагает мета-комментарий о кино и взаимодействиях людей в кадре и за его пределами. Если говорить расплывчато, то «ЧМ» остроумно и в двух родственных, но отличных манерах (подслеповатый мамблкор и кассаветиевское инди на разрыв аорты) рассказывает о соприкосновении вымысла и реальности. Это загадка без отмычки, посвященная переводу личного опыта в плоскость сценария и рифме между съемками кино и отношениями, в которых не избежать манипуляций. Супруга Левина — не менее амбициозная постановщица и актриса Софи Такал, которая навела шороху феминистским ремейком «Черного рождества» — первого, как считается, слэшера. «ЧМ», посвященный Софи, созвучен с ее фильмом не только прилагательными, но и дискуссией о правах женщин, хотя в действительности предлагает два взгляда на одну историю: первая выметает из декораций слэшера практически все, кроме слов; вторая напоминает американскую версию «Вечного света», который, впрочем, делился на похожие две главы. В финале Левин оставляет зрителей не наедине с зажигательной дискотекой, а с легкой ухмылкой Элисон — шалость удалась.

«Гигант»
Полнометражный дебют Дэвида Рабоя настолько сбил с толку зрителей, что оценка IMDB застыла на парадоксальной для столь ладной и живописной картины цифре 4/10 (критика тоже, скорее, безжалостна). Разочарование и даже фрустрация понятны: Рабой ведет повествование, свитое из воспоминаний, кошмаров и давящей реальности, где последнее лето детства в конце XX века совпадает для Шарлотты (Одесса Янг) с годовщиной самоубийства матери и деятельностью серийного киллера по прозвищу Гигант. Сюда бы подошел эпиграф «Поклонения»: мол, нужно лишь немного фантазии, чтобы за самым обыденным жестом обнаружить повод для тревоги (а разум человека способен порождать чудовищ и фей). Так и «Гигант» — сгусток подростковой жути, который принимает очертания то аттракциона в виде НЛО, то загадочного исполина, то призрака матери, то просто стучит в висках, выворачивая душу без особого повода. Как и Дю Вельц, Рабой обрывает повествование на полуслове, но его последний кадр — концентрат удушающего вайба: все смутные тревоги — не найти нормальную работу, остаться без любви, пойти по стопам матери, столкнуться с повседневным насилием, наконец, — сливаются в исполинскую тень. Что дальше — вопрос не нескольких минут или часов экранного времени, а, в общем, целой жизни.

www.group-telegram.com/kr/micmacs.com/2394

5.9K viewsedited  Jan 10, 2021 at 08:11

​На праздниках нагнал три вещицы для #31horror (и традиционной подборки «фильмов, которых здесь (почти) не было»).

«Поклонение»
Заключительное звено арденнской трилогии Фабриса Дю Вельца, который использует романтический флер мест, где разрывались сердца рыцарских романов, чтобы поразмышлять о жутких тенях беспрекословной любви. Это подростковая версия «Бонни и Клайда», где спусковым крючком к (по)бегу влюбленных становится не столько экономика и конфликт поколений, сколько трактовка «нормальности». Поль вместе с матерью живет при психиатрической лечебнице, и его уклад меняет прибытие Глории, которая убеждает юношу, что здесь ее не лечат, а держат против воли. Трип влюбленных, раскрашенный бликами солнца юности и тактильностью взросления, постепенно омрачается убийствами и медленным помутнением рассудка Глории. Дю Вельц, живописуя жизнь в лечебнице как детский Эдем и врачебную Преисподнюю, показывает все грани романтического мифа — от сказки до хоррора, от освобождения до болезненной (со)зависимости.

«Черный медведь»
Инди-постановщица Элисон (Обри Плаза) приезжает в загородный коттедж, где планирует плодотворно поработать над новым сценарием. Хозяева — Блэр (Сара Гадон) и Гейб (Кристоффер Эббот) — ждут ребенка, но по пассивной агрессии реплик и недоумевающим взглядам становится ясно, что их отношения далеки от семейной идиллии. Новый фильм Лоренса Майкла Левина экспериментирует со сценарной структурой слоубернера — и вместо медленно подкрадывающегося кровавого финала предлагает мета-комментарий о кино и взаимодействиях людей в кадре и за его пределами. Если говорить расплывчато, то «ЧМ» остроумно и в двух родственных, но отличных манерах (подслеповатый мамблкор и кассаветиевское инди на разрыв аорты) рассказывает о соприкосновении вымысла и реальности. Это загадка без отмычки, посвященная переводу личного опыта в плоскость сценария и рифме между съемками кино и отношениями, в которых не избежать манипуляций. Супруга Левина — не менее амбициозная постановщица и актриса Софи Такал, которая навела шороху феминистским ремейком «Черного рождества» — первого, как считается, слэшера. «ЧМ», посвященный Софи, созвучен с ее фильмом не только прилагательными, но и дискуссией о правах женщин, хотя в действительности предлагает два взгляда на одну историю: первая выметает из декораций слэшера практически все, кроме слов; вторая напоминает американскую версию «Вечного света», который, впрочем, делился на похожие две главы. В финале Левин оставляет зрителей не наедине с зажигательной дискотекой, а с легкой ухмылкой Элисон — шалость удалась.

«Гигант»
Полнометражный дебют Дэвида Рабоя настолько сбил с толку зрителей, что оценка IMDB застыла на парадоксальной для столь ладной и живописной картины цифре 4/10 (критика тоже, скорее, безжалостна). Разочарование и даже фрустрация понятны: Рабой ведет повествование, свитое из воспоминаний, кошмаров и давящей реальности, где последнее лето детства в конце XX века совпадает для Шарлотты (Одесса Янг) с годовщиной самоубийства матери и деятельностью серийного киллера по прозвищу Гигант. Сюда бы подошел эпиграф «Поклонения»: мол, нужно лишь немного фантазии, чтобы за самым обыденным жестом обнаружить повод для тревоги (а разум человека способен порождать чудовищ и фей). Так и «Гигант» — сгусток подростковой жути, который принимает очертания то аттракциона в виде НЛО, то загадочного исполина, то призрака матери, то просто стучит в висках, выворачивая душу без особого повода. Как и Дю Вельц, Рабой обрывает повествование на полуслове, но его последний кадр — концентрат удушающего вайба: все смутные тревоги — не найти нормальную работу, остаться без любви, пойти по стопам матери, столкнуться с повседневным насилием, наконец, — сливаются в исполинскую тень. Что дальше — вопрос не нескольких минут или часов экранного времени, а, в общем, целой жизни.

BY Тинтина вечно заносит в склепы