От экспорта угля зависит ряд смежных отраслей: металлургия, машиностроение, строительство, химия, транспорт, и, конечно, энергетика и ЖКХ. Цены внутреннего рынка каменного угля исторически удерживались на низком уровне, не превышая средних операционных затрат компаний на выпуск товарной продукции. ⠀ Фактически внутренний рынок субсидировался за счет экспортных поставок. В 2023 году средняя цена энергетического угля калорийностью 5500 ккал/кг в Кузбассе была 1,9 тыс.руб/тонна, в то время как его себестоимость – 2,7 тыс.руб/тонна, а экспортный нетбэк (цена, за которую уголь был продан, без стоимости доставки) от реализации угля составлял более 2,8 тыс.руб./тонна. ⠀ Проще говоря, экспорт дает возможность сдерживать цены на уголь для внутрироссийского потребления. Этот уголь с относительно стабильной ценой закрывает нужды энергетики и ЖКХ. Поэтому цена электроэнергии, тепла и других коммунальных услуг для населения ниже, чем стоимость их производства. ⠀ Очевидно, что снижение экспорта приведет к росту стоимости угля на внутреннем рынке, и по цепочке приведет к повышению расходов всех бюджетов – и семейного, и государственного. ⠀ Сейчас мы имеем предлагаемую некоторыми «экспертами» ситуацию по снижению добычи угля в миниатюре: в 2024 году из-за кризиса в угольной отрасли и снижения экспорта добыча упала, и цена каменного угля на внутреннем рынке уже выросла в среднем на 10% относительно 2023 года. Если продолжить ограничивать экспорт, снижать добычу энергетического угля - рост цен на внутреннем рынке продолжит существенно расти. ⠀ Таким образом, через поддержку угольной отрасли мы помогаем и другим отраслям, с ней связанным, и конечно поддерживаем людей через регулирование тарифов на коммунальные услуги. ⠀ Плюс остановить добычу в шахте – это вам не гараж закрыть на ключ. И работа, и остановка такого опасного производственного объекта регулируются огромным количеством «нормативки». Чтобы законсервировать или ликвидировать шахту, нужно разработать в специализированной организации проект, пройти массу согласований, а затем вложить не одну сотню миллионов, чтоб воплотить свое желание в жизнь. ⠀ Если консервировать шахту по «сухому» методу с перспективой возобновления добычи, то по нынешним ценам это будет стоить порядка 1,2 млрд рублей. Для угольного разреза – 300 млн рублей. Ликвидация шахты обойдется в 3-4 млрд рублей и займет до 4 лет, для разреза стоимость полного закрытия будет составлять порядка 1,5 млрд рублей. Такие расходы сопоставимы с созданием нового предприятия. ⠀ Мы уже не раз видели подобные ситуации, когда в один миг решали закрывать детские сады и школы, поворачивать вспять реки, вырубать виноградники – а потом государство тратило колоссальные усилия на то, чтобы восстановить утраченное. Как говорится, что имеем не храним, потерявши - плачем.
От экспорта угля зависит ряд смежных отраслей: металлургия, машиностроение, строительство, химия, транспорт, и, конечно, энергетика и ЖКХ. Цены внутреннего рынка каменного угля исторически удерживались на низком уровне, не превышая средних операционных затрат компаний на выпуск товарной продукции. ⠀ Фактически внутренний рынок субсидировался за счет экспортных поставок. В 2023 году средняя цена энергетического угля калорийностью 5500 ккал/кг в Кузбассе была 1,9 тыс.руб/тонна, в то время как его себестоимость – 2,7 тыс.руб/тонна, а экспортный нетбэк (цена, за которую уголь был продан, без стоимости доставки) от реализации угля составлял более 2,8 тыс.руб./тонна. ⠀ Проще говоря, экспорт дает возможность сдерживать цены на уголь для внутрироссийского потребления. Этот уголь с относительно стабильной ценой закрывает нужды энергетики и ЖКХ. Поэтому цена электроэнергии, тепла и других коммунальных услуг для населения ниже, чем стоимость их производства. ⠀ Очевидно, что снижение экспорта приведет к росту стоимости угля на внутреннем рынке, и по цепочке приведет к повышению расходов всех бюджетов – и семейного, и государственного. ⠀ Сейчас мы имеем предлагаемую некоторыми «экспертами» ситуацию по снижению добычи угля в миниатюре: в 2024 году из-за кризиса в угольной отрасли и снижения экспорта добыча упала, и цена каменного угля на внутреннем рынке уже выросла в среднем на 10% относительно 2023 года. Если продолжить ограничивать экспорт, снижать добычу энергетического угля - рост цен на внутреннем рынке продолжит существенно расти. ⠀ Таким образом, через поддержку угольной отрасли мы помогаем и другим отраслям, с ней связанным, и конечно поддерживаем людей через регулирование тарифов на коммунальные услуги. ⠀ Плюс остановить добычу в шахте – это вам не гараж закрыть на ключ. И работа, и остановка такого опасного производственного объекта регулируются огромным количеством «нормативки». Чтобы законсервировать или ликвидировать шахту, нужно разработать в специализированной организации проект, пройти массу согласований, а затем вложить не одну сотню миллионов, чтоб воплотить свое желание в жизнь. ⠀ Если консервировать шахту по «сухому» методу с перспективой возобновления добычи, то по нынешним ценам это будет стоить порядка 1,2 млрд рублей. Для угольного разреза – 300 млн рублей. Ликвидация шахты обойдется в 3-4 млрд рублей и займет до 4 лет, для разреза стоимость полного закрытия будет составлять порядка 1,5 млрд рублей. Такие расходы сопоставимы с созданием нового предприятия. ⠀ Мы уже не раз видели подобные ситуации, когда в один миг решали закрывать детские сады и школы, поворачивать вспять реки, вырубать виноградники – а потом государство тратило колоссальные усилия на то, чтобы восстановить утраченное. Как говорится, что имеем не храним, потерявши - плачем.
BY Андрей Анатольевич Панов
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. For Oleksandra Tsekhanovska, head of the Hybrid Warfare Analytical Group at the Kyiv-based Ukraine Crisis Media Center, the effects are both near- and far-reaching. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations.
from kr
