Недавно в Нью-Йорке умерла Сун Биньбинь, женщина весьма характерной судьбы. Для разговора о ней нужна небольшая преамбула.
Мао Цзэдун, как всякий нормальный диктатор, очень опасался «мартовских ид» — и как всякий нормальный диктатор, имел на это все основания. На старости лет, что тоже довольно типично, его опасения переросли в паранойю. Чтобы забороть внутрипартийную фронду и перетряхнуть административную вертикаль, он придумал натравить ширнармассы на партийное начальство.
В мае 1966 года Мао отстранил от власти мэра Пекина, не согласного с суровостью партийной цензуры, и это стало началом процесса, вошедшего в историю как «Культурная Революция». Мао буквально призвал народ атаковать и ниспровергать партийных боссов и просто авторитетных людей, которые якобы обуржуазились и забыли, что жизнь коммуниста — это непрерывная боротьба в стиле «до-основанья-а-затем».
Боротьбу предлагалось возродить с целью изничтожения «четырёх пережитков»: старого мышления, старой культуры, старых привычек и старых обычаев. Не будь дурак, обращался Мао не просто к народу, а к детям и юношеству. У этой социальной страты ещё не отрос возрастной цинизм, и их легко вдохновить на разрушение докучной старины. При этом у них всегда есть перед глазами авторитеты, заслуживающие ниспровержения — учителя, что очень удобно в чисто операционном смысле.
В августе того же года Мао предъявил партийному пленуму написанный от руки короткий текст-дацзыбао, озаглавленный «Огонь по штабам». Это стало триггером. Школьники и студенты, объединённые в отряды «красногвардейцев» («хунвейбинов»), а также юные пролетарии, называвшие себя «бунтарями» («цзаофанями»), образовали что-то вроде «коммунистического Талибана» и приступили к насаждению ортодоксального колхозного социализма.
В стране начался хаос. Молодёжь стала громить всех, кто в их понимании олицетворял «буржуазность» — т.е. любой стиль жизни, отличный от казарменно-барачного. Досталось всем прилично одетым людям, лавочникам, театрам, монастырям, музеям, библиотекам и даже Великой китайской стене, фрагмент которой погромщики разобрали. Но главное — недоросли нападали на тех, кто имел над ними власть.
Первыми под раздачу попали преподаватели и академическое начальство, затем нападению подверглись партийные чиновники. В лучшем случае их изгоняли, но могли и убить. Свеженазначенный министр МВД, обращаясь к подчинённым, благословил резню: «Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело». Милиция не вмешивалась.
Проведя силами хунвейбинов и цзаофаней грандиозную партийную чистку, Мао свернул процесс революционного обновления, направив армию на усмирение разгулявшейся и уже передравшейся друг с другом молодёжи. К середине 68-го «коммунистический Талибан» прекратил своё существование. В рунете популярна идея, что их руководители были расстреляны, но это не так. Репрессии настигли их уже после смерти Мао. У самого же «Кормчего» хватило ума не инвертировать террор. Миллионы бывших «красногвардейцев» и «бунтарей» были отправлены в деревенскую тьмутаракань, но ссылка городской молодёжи в деревню на «перевоспитание» была всеобщей практикой, начавшейся задолго до хунвейбинов.
Вообще же разрушение Китая под флагом «Культурной Революции» продолжалось до смерти Мао в 1976 году, но уже без экстрима. А потом к власти пришёл Дэн Сяопин, и Китай свернул туда, где он поныне и находится...
Сун Биньбинь была дочерью высокопоставленного партийного функционера генерала Сун Жэньцюна, одного из основателей Народно-освободительной армии Китая, загнанного на задворки политики во время «Культурной Революции», но потом вернувшегося во власть и ставшего одним из «Восьми бессмертных», управлявших Китаем в последние два десятилетия прошлого века.
Недавно в Нью-Йорке умерла Сун Биньбинь, женщина весьма характерной судьбы. Для разговора о ней нужна небольшая преамбула.
Мао Цзэдун, как всякий нормальный диктатор, очень опасался «мартовских ид» — и как всякий нормальный диктатор, имел на это все основания. На старости лет, что тоже довольно типично, его опасения переросли в паранойю. Чтобы забороть внутрипартийную фронду и перетряхнуть административную вертикаль, он придумал натравить ширнармассы на партийное начальство.
В мае 1966 года Мао отстранил от власти мэра Пекина, не согласного с суровостью партийной цензуры, и это стало началом процесса, вошедшего в историю как «Культурная Революция». Мао буквально призвал народ атаковать и ниспровергать партийных боссов и просто авторитетных людей, которые якобы обуржуазились и забыли, что жизнь коммуниста — это непрерывная боротьба в стиле «до-основанья-а-затем».
Боротьбу предлагалось возродить с целью изничтожения «четырёх пережитков»: старого мышления, старой культуры, старых привычек и старых обычаев. Не будь дурак, обращался Мао не просто к народу, а к детям и юношеству. У этой социальной страты ещё не отрос возрастной цинизм, и их легко вдохновить на разрушение докучной старины. При этом у них всегда есть перед глазами авторитеты, заслуживающие ниспровержения — учителя, что очень удобно в чисто операционном смысле.
В августе того же года Мао предъявил партийному пленуму написанный от руки короткий текст-дацзыбао, озаглавленный «Огонь по штабам». Это стало триггером. Школьники и студенты, объединённые в отряды «красногвардейцев» («хунвейбинов»), а также юные пролетарии, называвшие себя «бунтарями» («цзаофанями»), образовали что-то вроде «коммунистического Талибана» и приступили к насаждению ортодоксального колхозного социализма.
В стране начался хаос. Молодёжь стала громить всех, кто в их понимании олицетворял «буржуазность» — т.е. любой стиль жизни, отличный от казарменно-барачного. Досталось всем прилично одетым людям, лавочникам, театрам, монастырям, музеям, библиотекам и даже Великой китайской стене, фрагмент которой погромщики разобрали. Но главное — недоросли нападали на тех, кто имел над ними власть.
Первыми под раздачу попали преподаватели и академическое начальство, затем нападению подверглись партийные чиновники. В лучшем случае их изгоняли, но могли и убить. Свеженазначенный министр МВД, обращаясь к подчинённым, благословил резню: «Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело». Милиция не вмешивалась.
Проведя силами хунвейбинов и цзаофаней грандиозную партийную чистку, Мао свернул процесс революционного обновления, направив армию на усмирение разгулявшейся и уже передравшейся друг с другом молодёжи. К середине 68-го «коммунистический Талибан» прекратил своё существование. В рунете популярна идея, что их руководители были расстреляны, но это не так. Репрессии настигли их уже после смерти Мао. У самого же «Кормчего» хватило ума не инвертировать террор. Миллионы бывших «красногвардейцев» и «бунтарей» были отправлены в деревенскую тьмутаракань, но ссылка городской молодёжи в деревню на «перевоспитание» была всеобщей практикой, начавшейся задолго до хунвейбинов.
Вообще же разрушение Китая под флагом «Культурной Революции» продолжалось до смерти Мао в 1976 году, но уже без экстрима. А потом к власти пришёл Дэн Сяопин, и Китай свернул туда, где он поныне и находится...
Сун Биньбинь была дочерью высокопоставленного партийного функционера генерала Сун Жэньцюна, одного из основателей Народно-освободительной армии Китая, загнанного на задворки политики во время «Культурной Революции», но потом вернувшегося во власть и ставшего одним из «Восьми бессмертных», управлявших Китаем в последние два десятилетия прошлого века.
BY Отец Гиперсемиотий
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. He adds: "Telegram has become my primary news source."
from kr
