Около 10% населения планеты по-прежнему живут без доступа к электроэнергии, базового ресурса, дающего доступ к благам цивилизации: от воды на кухне до доступа к интернету. Это много — население семи Россий.
При этом, если 15 лет назад половина энергетической нищеты приходилась на Азию, а половина на Африку, то в прошлом десятилетии был сделан квантовый скачек, и в Азии почти не осталось жителей без розетки дома. Однако по мере завершения индустриализации (Индии, Китая и т. п.) электрификация мира резко затормозилась и уже как лет 5 не растет.
Для создания базовой энергетической инфраструктуры в Африке нужна правовая среда, а чтобы законы заработали, нужно их исполнение, то есть суды и институт госнасилия. Большинство африканских государств пока не способны монополизировать власть на своих юрисдикциях. Однако постепенно, по мере прихода китайского капитала в освоение ресурсов в регионе, возникают правовые островки, и, возможно, они дадут импульс для качественного роста африканских стран.
Около 10% населения планеты по-прежнему живут без доступа к электроэнергии, базового ресурса, дающего доступ к благам цивилизации: от воды на кухне до доступа к интернету. Это много — население семи Россий.
При этом, если 15 лет назад половина энергетической нищеты приходилась на Азию, а половина на Африку, то в прошлом десятилетии был сделан квантовый скачек, и в Азии почти не осталось жителей без розетки дома. Однако по мере завершения индустриализации (Индии, Китая и т. п.) электрификация мира резко затормозилась и уже как лет 5 не растет.
Для создания базовой энергетической инфраструктуры в Африке нужна правовая среда, а чтобы законы заработали, нужно их исполнение, то есть суды и институт госнасилия. Большинство африканских государств пока не способны монополизировать власть на своих юрисдикциях. Однако постепенно, по мере прихода китайского капитала в освоение ресурсов в регионе, возникают правовые островки, и, возможно, они дадут импульс для качественного роста африканских стран.
This provided opportunity to their linked entities to offload their shares at higher prices and make significant profits at the cost of unsuspecting retail investors. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise.
from kr
