Все забегали, закричали, за-что-то-там-ещё, чего никто не заметил, схватили хлопушки, забыли бенгальские огни, скрутили, дёрнули, не получилось, получилось — и пока рюмочка летит на пол, всё расфокусируется в броуновской золотой грёзе, застывшей между было и стало — в ничто.
Хлопок, крики, новая вселенная родилась и осыпалась. Утром мы вышли из спальни — а под ногами сверхновое скопление: блеск, обращённый гравитацией в шелуху.
Мы подметали, мы соскребали, мы выдували, мы выслеживали, мы выковыривали, мы отправлялись в экспедиции в самые отдалённые уголки под диваном, мы рисковали жизнями, вскрывая забытые богом схроны, вдыхая рассеявшиеся на споры артефакты. Веник и совок были нашими орудиями, и брать пылесос считалось читерством — а наша воля крепка.
Ну да, ну да, вы правы — мы бились за награду. Может показаться, что за чистоту, но что вы понимаете в искусственных звёздах? Их плоть — пластик, очищенная до блеска грязь китайского завода, жижа, из которой вынули влагу и чёрный цвет, переливчатые чешуйки, прилипающие всюду в надежде, что их примут за кожу. Будто схлопнулась изнутри выброшенная из чужой вселенной рыба — и всё вокруг усеяно её бликующими ногтями.
Мы пережили то новое утро нового года стоически. Что же теперь? Уже октябрь, но звёзды по-прежнему появляются в квартире в самых укромных пазах, просовывают лепестки в зазоры мебели, мигают из-за плинтусов и посреди ночи, медленно вращаясь, опускаются с потолка, дразня — на этот раз успеешь загадать желание.
Такова природа искусственных светил — спутников, отколовшихся от наших орбит под силой поступков, уступок, рук. В данном случае — в силу удачного выбора в супермаркете.
Создавая искусственную звезду, человек никогда не догадается наперёд, что она заползает в пазухи жизни и аккумулирует внутри электротранс — он прорывается в момент, когда не существует когда, там, где нигде, в эпицентре тугого жалящего вихря. И тогда — утешает.
В другие моменты он может сгинуть в пасти собаки, улизнуть из квартиры на обуви, удивить своим появлением, спровоцировать шуточку, прилипнуть к календарному дню.
Открой ящичек, пролистай старый блокнот, пошарь в рулетике коврика для йоги, загляни в складки агавы, проверь поддон чашки с космонавтом, отодвинь москитную сетку, проведи рукой по моим волосам, пока я не убежал к парикмахеру, проверь, что там покалывает в левой чашечке бра, там, где поры велики, как точки в конце самых больших слов.
В нашей квартире звёзды всё ещё происходят отовсюду, как эндемики в палисаднике под окнами, глупые глянцевые звёзды, попавшиеся нам, ха-ха, созданные не нами — для нас.
Все забегали, закричали, за-что-то-там-ещё, чего никто не заметил, схватили хлопушки, забыли бенгальские огни, скрутили, дёрнули, не получилось, получилось — и пока рюмочка летит на пол, всё расфокусируется в броуновской золотой грёзе, застывшей между было и стало — в ничто.
Хлопок, крики, новая вселенная родилась и осыпалась. Утром мы вышли из спальни — а под ногами сверхновое скопление: блеск, обращённый гравитацией в шелуху.
Мы подметали, мы соскребали, мы выдували, мы выслеживали, мы выковыривали, мы отправлялись в экспедиции в самые отдалённые уголки под диваном, мы рисковали жизнями, вскрывая забытые богом схроны, вдыхая рассеявшиеся на споры артефакты. Веник и совок были нашими орудиями, и брать пылесос считалось читерством — а наша воля крепка.
Ну да, ну да, вы правы — мы бились за награду. Может показаться, что за чистоту, но что вы понимаете в искусственных звёздах? Их плоть — пластик, очищенная до блеска грязь китайского завода, жижа, из которой вынули влагу и чёрный цвет, переливчатые чешуйки, прилипающие всюду в надежде, что их примут за кожу. Будто схлопнулась изнутри выброшенная из чужой вселенной рыба — и всё вокруг усеяно её бликующими ногтями.
Мы пережили то новое утро нового года стоически. Что же теперь? Уже октябрь, но звёзды по-прежнему появляются в квартире в самых укромных пазах, просовывают лепестки в зазоры мебели, мигают из-за плинтусов и посреди ночи, медленно вращаясь, опускаются с потолка, дразня — на этот раз успеешь загадать желание.
Такова природа искусственных светил — спутников, отколовшихся от наших орбит под силой поступков, уступок, рук. В данном случае — в силу удачного выбора в супермаркете.
Создавая искусственную звезду, человек никогда не догадается наперёд, что она заползает в пазухи жизни и аккумулирует внутри электротранс — он прорывается в момент, когда не существует когда, там, где нигде, в эпицентре тугого жалящего вихря. И тогда — утешает.
В другие моменты он может сгинуть в пасти собаки, улизнуть из квартиры на обуви, удивить своим появлением, спровоцировать шуточку, прилипнуть к календарному дню.
Открой ящичек, пролистай старый блокнот, пошарь в рулетике коврика для йоги, загляни в складки агавы, проверь поддон чашки с космонавтом, отодвинь москитную сетку, проведи рукой по моим волосам, пока я не убежал к парикмахеру, проверь, что там покалывает в левой чашечке бра, там, где поры велики, как точки в конце самых больших слов.
В нашей квартире звёзды всё ещё происходят отовсюду, как эндемики в палисаднике под окнами, глупые глянцевые звёзды, попавшиеся нам, ха-ха, созданные не нами — для нас.
BY Трафедлюк.txt
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp.
from kr
