Высокоцитируемый и безработный

В канал Русский research обратился учёный с необычной судьбой, Сергей Вениаминович Дорожкин, с просьбой рассказать о его ситуации и, возможно, помочь тем самым его научной работе. Я крайне редко посвящаю посты отдельным людям, но тут случай действительно уникальный.

Начнём с того, что С.В. Дорожкин является одним из самых цитируемых российских учёных (8-е место при нормировке цитирований на число соавторов) и попадает в топ-100 мирового рейтинга специалистов по биоматериаловедению. Одновременно с этим уже 20 лет Сергей Вениаминович занимается наукой лишь в качестве хобби по 1-1,5 часа в день, работая инженером по калибровке лабораторных приборов в коммерческой компании. Не имея доступа к лаборатории, учёный занимается анализом литературы и написанием обзорных статей, что само со себе непростой труд. Обзоры С.В. Дорожкина выходят в международных журналах и хорошо цитируются. Об этой удивительной ситуации писал ранее А.Р. Хохлов.

Сергей Вениаминович рассказывает, что в 2004 году закончился его последний контракт постдока в Канаде, и он вернулся в Москву, предварительно написав во все московские научные институты, где занимались близкой тематикой. Никто не ответил, приглашений на работу не поступило. В дальнейшем учёный периодически пытался выйти на контакт с представителями химфака МГУ, ИМЕТ РАН и, ранее, ИОНХ РАН, но тоже не получал ответов. В итоге он стал искать работу в коммерческих предприятиях и пришёл к текущей специальности инженера.

Единственная конструктивная реакция последовала буквально недавно от академика А.Р. Хохлова, который организовал у себя в лаборатории семинар С.В. Дорожкина, а затем принял его на работу на полставки. К сожалению, тематически интересы двух учёных в итоге не совпали, энтузиазм стал угасать, а сотрудничество на данный момент не сложилось.

Сейчас цель Сергея Вениаминовича очень проста. Найти возможность заниматься исследованиями по основному месту работы, уделять науке кратно больше времени и получать за это достойные деньги. Учёный готов как продолжить свою деятельность по написанию обзорных работ, так и подключиться к действующей лаборатории в рамках её тематики. Да, Сергей Вениаминович честно признаёт, что не умеет и не хочет участвовать в грантовой гонке. С другой стороны, свою способность выдавать востребованную «научную продукцию» он уже доказал, и, я думаю, имеет право претендовать на место в коллективе без традиционной административной нагрузки.


P.S. Честно говоря, я удивляюсь, почему никакой университет (особенно из числа бьющихся за показатели) не догадался пригласить С.В. Дорожкина на работу чисто из утилитарных соображений. Просто обеспечив учёному хороший оклад и рабочее место, организация получает, как минимум, стабильный поток востребованных статей в международных журналах и высокорейтингового сотрудника в качестве вечнозелёного инфоповода. Как максимум – при наличии близких по тематике химиков – получает консультации специалиста с широкой эрудицией в своей области.

С другой стороны, приходится признать, что уехавшим за рубеж учёным зачастую бывает сложно вернуться в российскую научную жизнь. Это другая система отношений (не худшая и не лучшая, а именно другая), и разница не сводится к пресловутым бегам за грантами. Хотя, безусловно, и вечный поиск финансирования доливает масла в огонь.

Ну и поскольку пост в жанре "ищу работу" публикуется в канале впервые, я понятия не имею, чем его заканчивать. Пожелаю Сергею Вениаминовичу найти правильное место и, наконец, уделять науке столько времени, сколько хочется.

Правительство приняло решение о закрытии проекта "Большая российская энциклопедия" (преемница БСЭ). Ранее я писал, что финансирование энциклопедии не было заложено в бюджет 2024 года, а сотрудникам с начала года не выплачивали зарплату.

В качестве решения Большую российскую энциклопедию предложили присоединить к Рувики. Как можно сливать серьёзную научную энциклопедию, выпускаемую профессиональной редакцией, с муляжом Википедии — без комментариев.

На сегодня была назначена пресс-конференция руководства БРЭ по поводу её закрытия. Однако буквально за последние пару дней поднялся скандал такого размаха, что закрытие энциклопедии решили приостановить. Надеюсь, процесс поиска решения запущен: у нас не так много научно-культурного наследия уровня БРЭ, чтобы им разбрасываться.

Кадровый ландшафт в сфере высшего образования

О беспределе в Государственном морском университете имени адмирала Ушакова, город Новороссийск

Перейдём от мемов к более серьезным темам. С просьбой о помощи в канал обратился Игорь Петрович Бойчук, до недавнего времени — начальник кафедры Высшей математики и физики и помощник ректора ГМУ им. Ушакова по публикационной активности. Игорь Петрович готов предоставить документы и записи разговоров в доказательство своих слов, поскольку обвинения серьёзные.

Ситуация такова. В последние годы в университете взялись повышать публикационную активность: назначили хорошие премии для сотрудников за статьи в международных журналах и создали отдел по публикациям, консультирующий сотрудников и ведущий учёт статей. Также университет брал на себя расходы по переводу на английский язык и авторский сбор. Эффект был заметным (в том числе из-за низкой базы) — буквально за один год количество проиндексированных статей в международных базах выросло более чем в 3 раза.

Но, как многократно обсуждалось в канале, прямое стимулирование публикационной активности почти неизбежно порождает недобросовестные практики. Например, некоторые сотрудники ГМУ переводили свои старые русскоязычные статьи и повторно издавали на английском, а кто-то занялся прямым плагиатом. 22 ноября 2021 года университет получил от издательства IoP сообщение, что в статье сотрудника обнаружен плагиат; издательство провело ретракцию работы, а автор вернул в кассу университета премию.

После этого сотрудники вуза, ответственные за учёт публикаций, начали проверку и обнаружили три статьи с плагиатом за авторством И. М. Данцевича, исполнительного директора НИИ ГМУ. Причём в одной статье в качестве соавтора фигурирует проректор, в другой – ректор вуза. В статьях дублировались результаты, опубликованные ранее китайским учеными в журналах MDPI. Позже помощник ректора по международным публикациям И. П. Бойчук обнаружил ещё несколько статей с плагиатом. Руководство было поставлено в известность, но реакции не последовало.

В октябре 2023 года И. М. Данцевич в стенах университета избивает Бойчука в присутствии курсантов, пострадавший проводит месяц в больнице, а после возвращения сталкивается с давлением руководства. В декабре 2023 года Бойчук увольняется из университета.

Заявление в полицию на Данцевича было подано ещё в октябре 2023 года, и лишь в апреле (!) 2024 года пришёл окончательный отказ в возбуждении дела. С мая 2024 года уже бывший руководитель отдела публикаций пытается возбудить через суд уголовное дело в отношении Данцевича И.М., но суд отклоняет заявление по формальным причинам. Ректор ГМУ — большой человек в Новороссийске, депутат городской думы, и, видимо, срабатывает телефонное право.

Важнее всего, что это не первый инцидент с Данцевичем подобного рода в университете, все предыдущие эпизоды сумели замять. Ещё 15 лет назал он избил в стенах университета курсанта Сагояна, который провел в больнице две недели. Затем было нападение на доцента университета и инцидент с ещё одним курсантом, подробности опустим. В целом нетрудно представить отношение господина Данцевича к обучающимся и оценить риски новых эпизодов.

На мой взгляд, комментировать тут особо нечего. Такая дикость просто не должна повторяться и поэтому ситуацию нужно предать огласке. А разговор об академической этике и научной репутации университета даже как-то неловко и начинать.


P.S. И если кому-то кажется, что так и нужно воспитывать "настоящих мужчин", то хочу разочаровать. Использование служебного положения и рукоприкладство по отношению к зависящим от тебя подчинённым не имеет с этим ничего общего. Равно как и воровство чужих научных результатов.

Канал Русский research продолжит следить за ситуацией в ГМУ им. Ушакова.

P.S. Посвящается успехам команды Labrats

выбирайте с умом

Жизненный цикл элитной школы

Пост в канале Наука и университеты о создании "передовых школ" напоминает нам о феномене так называемого элитного школьного образования. Выскажу несколько тезисов о хороших школах и их судьбе.

Первое и очевидное: качество образования определяется в первую очередь личностью учителя и талантом учеников. Чуть менее важны адекватное количество аудиторных часов и не слишком переполненные классы. Всё остальное, включая модный ремонт, интерактивную доску, метод проектного обучения и даже содержание ЕГЭ, — глубоко вторично, если не брать в расчёт крайности.

Второе. Дети с разным уровнем способностей никак не "усредняются" при обучении в одном классе: вопреки распространённому мифу, более слабые и медленные не подтягиваются за более сообразительными. Для этого нет никакого механизма, исключая утопические дружные занятия за гаражами в рамках шефства отличников над двоечниками. Как правило, учитель на уроке ориентируется на средне-слабого ученика из класса. Это не подходит ни двоечникам, ни отличникам; фактически для их обучения нужны не просто разные скорости изложения, а принципиально разные подходы к преподаванию. Реализовать их в индивидуальном порядке при работе "по 6 уроков на 30-35 человек каждый день" попросту невозможно.

Третье. Как следствие, нет ничего плохого в том, что более сообразительные дети хотят тратить время уроков эффективнее. Другое дело, что при этом с оставшимися "обычными" детьми должен также кто-то заниматься, причём не менее качественно (но тут мы снова приходим к вопросу зарплат учителей). Разделение учащихся по уровню должно быть не проявлением социальной сегрегации, а средством повысить пользу от уроков для каждой из групп. Поэтому я считаю, что специализированные школы с конкурсным отбором учащихся — это хорошо и правильно, особенно если реальная специализация начинается только ближе к старшим классам. Массовая же школа должна быть не хуже, а именно другой по характеру и методике преподавания.

Для полной справедливости система поступления в профильные школы должна быть открытой: например, включать ежегодный доп.набор учеников по определённому экзамену (и возможность вылететь из неё). Без права на конкурсный отбор и исключение учащихся за неуспеваемость профильная школа теряет смысл практически полностью.

Теперь пара слов о жизненном цикле специализированных школ. Начинается всё, как правило, с благой цели и энтузиастов, заражающих энтузиазмом окружающих. Организуется школа, туда с надеждой идут талантливые преподаватели (возможно, знакомые основателей) и талантливые дети. Случаются первые достижения и школа развивается, зарабатывает себе имя. По мере роста репутации и известности о школе узнаёт местная элита начинает попытки пристроить в неё детей — это работники городской администрации и прокуратуры, бизнесмены и т.п. Что характерно, зачастую этого насильного добра не хотят и сами их дети.

Если школа находится под крылом крупного вуза или хотя бы не в муниципальном подчинении, то она может до какой-то степени игнорировать такие запросы. Эта ситуация более устойчива. Если же школе нечем отбиваться от звонков откуда надо, то детей элиты всё же приходится брать на обучение. Как правило, в качестве компенсации школа просит таких родителей "жертвовать" деньги в какой-либо фонд, позволяющий доплачивать (хорошим) учителям и удерживать их на работе. На этом этапе часто встаёт вопрос о формировании "гимназии в гимназии" или "лицея в лицее", чтобы обучать сильных отдельно от блатных. В таком виде учебное заведение тоже может существовать довольно стабильно.

В худшем сценарии бывшая профильная школа постепенно становится школой для элиты и теряет репутацию специализированной. По мере ослабления контингента учеников развиваются конфликты и уходят сильные учителя. К сожалению, на этапе что-то восстановить практически невозможно, разумнее начать заново.

Критическое мышление для начинающих и для профессионалов

В канал обратились представители профсоюза «Университетская солидарность» с просьбой рассказать об организации. В отличие от карманных профсоюзов, занимающихся только новогодними подарками и путевками в санатории, «Университетская солидарность» неоднократно добивалась конкретных решений по защите прав преподавателей, в том числе, отмены приказов и требований, которые ущемляли интересы ППС. Думаю, что настоящий профсоюз — дело важное, и поэтому предоставляю трибуну коллегам.

>>>

Профсоюз «Университетская солидарность» занимается защитой прав и интересов работников высшего образования (кроме сотрудников административных подразделений и руководителей выше уровня заведующего кафедрой).

Основные нарушения прав, которые допускают вузы, — это несоблюдение трудовых прав профессорско-преподавательского состава в вопросах нагрузки (включая принуждение к переходу на часть ставки), нарушение режима труда и отдыха, навязывания срочных трудовых договоров, в том числе в противоречии с трудовым законодательством, непрозрачные конкурсные процедур. Также работники университетов страдают от необходимости работать с раздутой бюрократической документацией. «Выполнение» майских указов достигается статистическими манипуляциями, в то время как основная масса преподавателей и научных сотрудников получает зарплату на уровне средней по региону, а не заявленной двойной средней. Гарантированная часть заработной платы, как правило, неоправданно низка, а показатели «эффективных контрактов» недостижимы при добросовестной работе без жульничества.

Наш Профсоюз выступает за:

- ограничение учебной нагрузки преподавателя 520 часами в год, при этом аудиторная нагрузка должна составлять не более 180 часов;
- установление оклада доцента на уровне не менее 140% от средней зарплаты в регионе, повышение оплаты труда другим категориям работников, (обеспечивающих учебный процесс и научные исследования), которые не попали под майские указы;
- более равномерное распределение рабочего времени в течении дня, недели, семестра/модуля, учебного года; соблюдение требований трудового законодательства по продолжительности рабочего дня и минимальному времени отдыха между сменами;
- оплату сверхурочной работы в соответствии с нормами;
- оплачиваемые годичные отпуска после 10 лет непрерывной работы без дополнительных условий.

Мы призываем всех работников высшей школы присоединяться к нашему профсоюзу, приглашать своих коллег и создавать первичные организации. Мы оказываем необходимую юридическую поддержку членам профсоюза. У нас за плечами много позитивных конкретных результатов, когда нашим товарищам удалось добиться значимого повышения зарплат, прекращения практики заключения договоров менее чем на три года, включения в коллективный договор положений в интересах работников, ограничения произвола администраторов. Многолетний опыт профсоюзной борьбы показал, что даже маленькие, но вооруженные знанием законодательства и поддержкой товарищей коллективы, могут эффективно защищать свои права. Сегодня членство в профсоюзе — это единственная возможность повлиять на условия труда и побороться с произволом работодателя.

Преподаватели всех вузов - объединяйтесь!

https://www.group-telegram.com/unisolidarity

<<<

Комментарий РR. Очевидно, что некоторые нарушения прав преподавателей допускаются не от хорошей жизни и не из-за произвола ректората. Например, невозможность гарантировать зарплату на уровне 200% от средней по региону, как того требуют майские указы, вызвана банальным недофинансированием и особенностями грантово-проектной системы (благодаря которой университет или научная организация, фактически, не может планировать свой бюджет). То же самое можно сказать и о сверхнагрузке, которая вызвана недофинансированием и нормой "1 ППС на 12 студентов".

Однако это не делает деятельность профсоюза бессмысленной. Активная борьба за права и даже выявление статистических манипуляций не даёт замести проблемы под ковёр и показывать в отчётах полное благоденствие. А само по себе официальное признание невыполнения майских указов и недофинансирования — это уже важный шаг в нужном направлении.

А что происходит?

Долгое отсутствие постов в канале связано, в первую очередь, с тем, что в сфере науки и образования наблюдается глобальное затишье. Отчасти это хорошо, потому что только в отсутствие постоянных административных потрясений и возможна нормальная продуктивная работа. Впору вспомнить старый тезис: если и мечтать о чём-то реальном, то было бы здорово просто зафиксировать хоть какие-то правила игры лет на пять-десять.

Да, конечно, по сей день тянутся старые скандальные истории. Да, возникают внезапные инициативы вроде изменения правил набора в бакалавриат и в аспирантуру — их уже и без меня прокомментировали коллеги по телеграму. По этой теме скажу одно: выглядит как типичное героическое решение выдуманных второстепенных проблем при невозможности решать проблемы реальные; надеюсь, что этот активизм зачахнет где-нибудь в недрах согласующих органов. Но в целом есть ощущение затишья.

При этом продолжают крутиться два контура, исполнительский и административный. В последнее время особенно интересно наблюдать, насколько независимы их проблемы и интересы. Ближе к земле обсуждают, как правило, стабильный круг вопросов: зарплаты, закупки, публикации и их качество, учебную нагрузку, деньги и гранты, правила приема в вузы, уровень абитуриентов и т.п. В административном контуре повестка скорее событийная: форумы, награждения, визиты и подписания соглашений (всё, как правило, оформляется в стилистике сезона: импортозамещение, БРИКС, устойчивое развитие, искусственный интеллект и т.п.). Возможно, это впечатление — следствие общения министерства с народом через пресс-релизы и новости, которые уже по своему формату предполагают конкретный инфоповод.

Так или иначе, проблемы из исполнительского контура попадают в административный контур нечасто, вызывая сильное взаимное недоумение. А чем более независимо функционируют контуры, тем более гладко всё выглядит (одни читают лекции и ведут исследования, другие — согласуют стратегии); когда начинают зацепляться — выясняется множество неприятных деталей. Те же внезапные новые правила приёма вызвали такую сильную реакцию университетов, что инициаторам приходится тихо сдавать назад. Другой пример — едва наметившееся окончание истории с Белым списком журналов и совсем незавершённый сюжет с отечественной системой наукометрии.

Обе инициативы не так уж первостепенны, но напрямую затрагивают интересы многих тысяч людей и двигаются с большим трудом. Куда проще обсуждать абстрактные ИОТ и роль ИИ в чём угодно. По этом контексту ясно, что зарплаты учителей или недофинансирование РНФ и фундаментальной науки в целом — темы заведомо провальные и невозможные для обсуждения, то есть подпадающие под пресловутую категорию "неконструктива".

Естественно, изнутри сложно смотреть на систему глобально. Но рискну спросить подписчиков: а как вы думаете, что действительного важного сейчас происходит в научно-образовательной сфере? Плохого, хорошего, нейтрального? Какие нетривиальные тенденции наметились, какие законы приняты, что незаметно меняется?

***
Для затравки приведу такое наблюдение. В самом научном сообществе стремительно нормализуется бизнес-бюрократическая стратегия поведения учёного (к которой подталкивает организация науки в последние годы и на которой выросли сегодняшние молодые завлабы). Вал публикаций, рост показателей и постоянная грантово-заявочная гонка перестаёт восприниматься как навязанная рамка, а искренне рассматривается как признак эффективности и успешности. При этом желание спокойно заниматься исследованиями за нормальную зарплату воспринимается как блажь и глупая фантазия, оскорбительная для "вкалывающих за троих". То есть, норма сильно сдвинулась, это хорошо видно и по чату канала. Что тревожно: такие установки влияют и на подбор молодёжи, поскольку преференции получает самый коммуникативный и шустрый, а не самый талантливый.

Готовь три конверта (с)

Продолжим о нормализации безумия: обсудим текучку руководства, которая характерна именно для университетов. В комментариях ко вчерашнему посту эти мысли тоже мелькали, да и тема, конечно, избитая. Но не лишним будет и повторить, ведь дело не в самой текучке управленцев, а в том, что связанные с ней недобросовестные практики закрепляются как нормальные.

О чём конкретно речь? Коротко: если сегодня ректор с командой готовит проект развития на 3-5 лет (ПИШ, Приоритет, любой другой), то он может писать в нём буквально всё, на что хватит фантазии и словесных обоснований. За эти обещания вряд ли придётся отвечать, ведь с огромной вероятностью к концу проекта произойдёт одно из следующих событий:

(1) ректора снимут и назначат нового;
(2) уйдёт профильный замминистра и проект забудут (он будет тихо свёрнут);
(3) поменяются глобальные приоритеты (и проект будет тихо свёрнут в пользу других);
(4) в проекте резко изменятся правила.

То есть, возвращаясь к языку анекдотов, через эти 3-5 лет либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт. Отвечать за прошлые обещания будет либо уже некому, либо не перед кем. Эта мысль особенно важна: на данный момент я не могу представить себе какого-либо варианта ответственности, пусть репутационной, ни за фантастические обещания в крупных проектах, ни, с другой стороны, за топорные формулировки их правил и KPI.

Естественно, этим положением вещей активно пользуются управленцы, постепенно обучаясь на примерах. Вместо здоровой культуры ответственного планирования формируется культура колядочно-визионерского менеджмента, главная задача которого — набрать как можно больше добра прямо сейчас с помощью величаний, песен и заклинаний с нужными формулировками. Сама по себе стратегия развития (как документ или как план действий) начинает играть роль скорее магического текста, который при выполнении остальных ритуалов должен принести богатство, но не имеет непосредственного отношения, собственно, к дальнейшей работе.

Постепенно несоответствие стратегии какому-либо реальному плану выносится за скобки и, при отсутствии внятной ответственности, сочинение такого рода планов и заявок становится жанром чисто литературным. А если все (хорошо, почти все) врут, то врать должен каждый, кто хочет надеяться на финансирование. Что в этом страшного, неужели переживать за совесть авторов? А то, что симуляция планирования не даёт заниматься реальной стратегией. Человеческие ресурсы ограничены, суррогаты съедают как ресурс управленцев, так и ресурс исполнителей. Положим, открывается новая специальность, проводится олимпиада, нанимаются сотрудники, организуется конференция — всё это требует много сил, но что из этого делается просто для закрытия показателей, а что действительно нужно и требует поддержки? А если "стратегических проектов" несколько, то как удачнее продать одно мероприятие в два-три сразу?

Иными словами, опасность даже не в том, что управленцы привыкают врать в обещаниях и считают это нормой. А в том, что разного рода конъюнктурные стратегии и дорожные карты подменяют собой реальные планы развития, которыми никто не занимается. Нормой становится не иметь этого самого настоящего плана развития. Правда, для составления не зависящей от конъюнктуры стратегии надо сформировать, как минимум, собственные устойчивые представления о научном и образовательном процессе, обладая достаточным опытом работы в разных ролях. Но это уже совсем другая история.

Управление: держаться подальше?

В комментариях упомянули ещё одну важную тенденцию. Сегодня многие по-настоящему талантливые лидеры в университетах (и не только) бегут с высших руководящих должностей или сразу не соглашаются их занимать. Они предпочитают быть где-то на периферии, но вкладываться в реальные проекты, а не строить потёмкинские деревни.

Зачастую такой управленец может возглавлять подразделение с формально низким уровнем в иерархии (лабораторию, отдел, центр, кафедру), но иметь при этом значительные ресурсы и большую свободу внутри вуза. Например, по той причине, что это подразделение производит половину науки в университете или приносит львиную долю внебюджетных доходов.

Что важно: отказ такого руководителя идти в ректорат — рациональное решение, а не следствие страха и не малодушия. Если здраво оценить реальные возможности по управлению университетом, с учётом зарегулированности, постоянной смены приоритетов и произвола с перестановкой ректоров, то вполне логично прийти к выводу о бутафорском характере этого управления. Возможно ли качественно администрировать текущие процессы? Да, конечно возможно, бюрократический хаос можно несколько обуздать. Реально ли разработать стратегию развития и воплощать её хотя бы лет десять? Крайне маловероятно: либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт.

Иными словами, настоящий лидер в данном случае не то чтобы боится взять на себя ответственность за какие-то решения, а видит, что это попросту невозможно: либо тебя снимут (и ответственность перейдёт другому), либо твои решения будут непредсказуемым образом изменены или отменены в силу очередной смены стратегии.

Да, как и всегда, нужно оговориться: бывает так, что сильная команда управленцев качественно меняет университет. Хотя, с другой стороны, иногда мы оказываемся и здесь. Так или иначе, пока речь о системных эффектах, а не об исключениях и карманах эффективности.

Обратная сторона этой медали ещё интереснее. Когда умные и способные относятся к административной карьере прохладно, вперёд выходят не слишком рефлексирующие активисты. Некоторых людей привлекает статус и управление как таковое, безотносительно возможности или невозможности что-то изменить по существу. Именно эти люди с удовольствием поедут на форумы и школы управленцев (что вообще есть оксюморон, как мне кажется), а затем окажутся очень удобными кандидатами на высокие должности. И именно отсюда начнутся те самые нереалистичные обещания, пустые проекты и другая бурная деятельность, имеющая в основе только желание выслужиться.

Забавно, что продвижению особо рьяных управленцев может способствовать и механизм "выталкивания наверх". Бывает так, что подчинённым и просто окружающим коллегам очень досаждает и мешает работать некий бессмысленный активист, но формально уволить его особенно не за что: он всегда на виду у начальства, по горло занят и со всеми знаком. Единственным спасением является повышение этого деятеля: с кафедры — в деканат, с факультета — в ректорат, из ректората — в департамент министерства или в другой университет. Коллектив не просто поддержит решение, но и активно поспособствует карьерному росту, только бы избавиться от раздражителя.

И тут возникает классический вопрос: а что делать? С системной точки зрения — дать университетам больше самостоятельности, перестать менять стратегию каждый год и снизить накал активизма любого рода, который сейчас перегружает образовательную систему и забивает нормальную регулярную работу. Это увеличит шансы привлечь к управлению осмысленных лидеров, со своим мышлением и своей программой.

С личной точки зрения общего ответа, конечно же, быть не может. Кто-то решит согласиться на управленческую должность, не особо горя желанием руководить, но осознавая, что иначе придут пустые активисты. Это благородно, но не всегда оправданно. Кто-то выберет остаться на периферии до лучших времён. Пожалуй, при анализе таких решений важнее всего отделять желание чем-либо поуправлять от реальных способностей к этому, а настоящую эффективность работы — от количества времени, посвящённого заглядыванию в рот начальнику.

К вечным темам: объясняем на карточках (с)

Антисодержание
#телеграмное

Давно заметил корреляцию: чем точнее некий телеграм-канал следует стандартным SMM-правилам, тем более скучным он мне покажется. Ниже привожу очень субъективный список признаков. Интересно, насколько эти наблюдения близки подписчикам, и замечают ли они в принципе такие тонкости.

Итак, какие конкретно маркеры унылости я имею в виду:

1) Менеджеры. В профиле канала прописан менеджер по рекламе, а как связаться с автором (авторами) напрямую — непонятно. В особо запущенных случаях указываются менеджеры контента, у которых в профиле, в свою очередь, есть очень деловые фотографии, написано рабочее время и даты отпуска.

Да, делегировать — это полезно и эффективно, а указывать информацию о себе — современно и заботливо по отношению к собеседникам. Но почему-то и посты в таких каналах бывают как несолёная куриная грудка с брокколи на пару, то есть такие же никакие полезные и современные.

2) Рубрики. В канале неукоснительно ведутся регулярные рубрики и выходят поздравления с праздниками, в том числе непопулярными. Соблюдается баланс образовательного, развлекательного, исторического и новостного контента. Часто это означает, что автору особо нечего сказать, и он опирается на формальные схемы и поводы для выдумывания хоть какого-нибудь поста. Впрочем, этот признак не так критичен, рубрики бывают и хорошими.

Примерно в эту же категорию попадают дайджесты, каталогизация и другие формы вторичной переработки информации. Может ли это быть полезным? Может. Бывает ли полезно в реальности? Очень редко.

3) Натужный интерактив, розыгрыши, постоянные прямые просьбы о комментариях. Тот самый надоевший приём, когда каждый пост должен заканчиваться вопросами к подписчикам в духе "а как у вас?". Естественно, иногда вопросы уместны, особенно конкретно и по делу. А вообще, если пост интересен, и у читателя есть мысли или примеры, то он и сам догадается оставить комментарий без идиотских подсказок.

4) Личный контент и кружочки. Спорный пункт, но, как правило, органично добавить личную линию в тематический телеграм-канал не удаётся почти никому. Где-то в самом тупике этого пути лежит традиция сопровождать каждый пост своей студийной фотографией, и эта традиция заслуживает запрета на территории РФ и вообще всего мира гораздо в большей степени, чем сам Инстаграм, откуда эта зараза и пришла. Как читатель я вижу в этом, прежде всего, неуверенность автора: он ведёт то ли канал для друзей а-ля лента ВК, то ли тематический канал для широкой аудитории. Она как будто говорит мне: я понимаю, что в посте написана банальщина, но зато какой томный взгляд!

Удаётся ли кому-то гармонично вплетать личные новости и фоточки в основную линию? Да, но только тем, кто пишет искренне и не боится показаться неидеальным, а не шпарит по методичке.

5) Вёрстка цитат, эмодзи, разделители. Заметил, что их обильное использование для выделения самого важного, срочного, интересного и т.п. — верный признак пустоты. Самое интересное в телеграме, как правило, написано вообще как попало, простым текстом и в лучшем случае без грубых грамматических ошибок.

Обобщая, лично я, видимо, до сих пор воспринимаю ТГ как место для чистого содержания в минималистичной форме. А иногда мне пытаются продать что-то вместо содержания, то есть прикрыть его отсутствие красивой вёрсткой, удобной навигацией, сбалансированным контент-планом, привлекательными фотографиями и даже попыткой вызвать симпатию к автору. Вероятно, именно из-за этих случаев следование SMM-канону вызывает раздражение с самого начала.

Нет, все-таки нельзя измерять качество школьного образования только процентом неуспевающих, как это делает министр. Подписчики, работавшие или работающие в школе, утверждают, что зачастую оценки «тотально рисуются абсолютно по всем предметам». Причин этому явлению достаточно много. И школьная, и муниципальная администрации не хотят быть в «штрафниках» и получать нагоняи от вышестоящих инстанций. Показатель качества влияет на муниципальный рейтинг школы, поэтому понятно желание школьного руководства иметь побольше «хорошистов» и отличников и поменьше двоечников. Не будем забывать про давление родителей, которых чаще всего интересуют исключительно оценки своих детей. Отсюда и произрастают родительские жалобы на необъективность выставления оценок, и школьной администрации проще пойти навстречу родительским желаниям и не раздувать конфликт. Наконец, качество учебного процесса сильно страдает от перегруженности педагогов. Многие учителя сами понимают, что недодают на уроках, поэтому им проще выставить ученику условную «четверку», чем тратить свое время.

не забываем аккуратно оформлять раздел Acknowledgements, коллеги

Научная школа — это не лаборатория

К концу года всё чаще встречаются сводки об успехах молодёжных лабораторий, которых с 2018 года создано почти тысяча. Даже утверждается, что благодаря этим лабораториям "рабочими местами обеспечены более 9 тысяч исследователей".

В двух словах, деньги на науку — это хорошо, короткие деньги с лукавым посылом и искусственными требованиями — уже хуже.

Почему лукавым? Предоставленное финансирование (в среднем 16 млн. в год) достаточно либо для постепенного оснащения не самой богатой лаборатории и закупки расходников, либо для выплаты приемлемых зарплат сотрудникам (и то, надо ещё посмотреть на состав коллектива). Но не оба пункта одновременно. В разных отраслях науки будет разный баланс расходов, но в большинстве случаев такая лаборатория будет играть лишь роль одного из исполняемых грантов для её сотрудников.

В силу этого обстоятельства, а также в силу краткосрочности проекта, никто не будет кардинально менять тематику под новую лабораторию. Также маловероятно, что для неё отремонтируют и оборудуют помещение. Ну а если люди занимаются старыми делами на старом месте под новой вывеской, то называть это новой молодёжной лабораторией можно лишь, кхм, с некоторой натяжкой.

Переходя на язык грубых ноябрьских метафор, могу предположить две реальных модели молодёжной лаборатории: либо стая голубей, случайно пролетавших мимо и слетевшихся на выброшенный хлеб, либо свора собак, которая всегда следует за вожаком и теперь прибежала глодать новую кость. На время насытятся и те, и другие, но вряд ли это сильно изменит их образ жизни: первые разлетятся в разные стороны, а вторые побегут дальше.

В чём тогда конструктив? Начинать надо с целеполагания, то есть, с ответа на вопрос: а чего, собственно, мы хотим добиться? Если цель — развить некоторое новое научное направление (например, отстающее в России, но перспективное), то заниматься нужно в первую созданием научной школы. Поясню, что имеется в виду, и в чём отличие от административных единиц типа лаборатории или кафедры.

Научная школа — это сообщество учёных, как правило, с сильным лидером во главе, внутри которого обмен информацией и мнениями происходят на уровне первоначальных идей, а не на уровне результатов. При правильной организации труда (прежде всего, семинаров и просто общения в коллективе) это значительно повышает глубину и скорость проведения исследований. Такой уровень понимания достигается благодаря тому, что все члены школы владеют общим научным языком, решают близкие задачи и регулярно вникают в работу друг друга.

Само собой, нет чёткой инструкции по рождению научных школ, но прежде всего нужен достаточно сильный научный лидер, неформально заинтересованный в том, чтобы пахать целину. Само собой, нужны ресурсы и время, причём не три года, и даже не пять лет, а также гарантии продолжения финансирования при успешной работе.

То есть, это дорого и сложно. Но всё это окупается результатом: если научная школа создана и решаемые ей проблемы актуальны, она начинает воспроизводить сама себя. Её "выпускники", начиная от защитившихся студентов и аспирантов, будут продолжать развиваться в духе школы, даже если не полностью отдают себе в этом отчёт. Это субъективное наблюдение, но, как правило, самоидентификация учёного как специалиста в такой-то области (или интересующегося определённым кругом задач) связана именно с периодом интенсивного получения опыта в научной школе, а не с выполнением какого-либо гранта. Соответственно, даже если с административной точки зрения научная школа разделится или распадётся, то её тематика и её подходы продолжат жить ещё долгое время.

Иными словами, объявляя грант или создавая лабораторию по административным причинам, мы предлагаем учёным ненадолго уделить внимание определённому направлению исследований. Создавая научную школу, мы формируем сообщество, которое не может не думать о научных проблемах в рамках своей темы, и в дальнейшем будет уже само искать ресурсы для поиска ответов. И эта внутренняя мотивация, естественно, куда перспективнее на стратегических временных масштабах.