Называю тебя, и касается нёба язык. Память ем поутру , будто это ржаного краюха. Сорок лет и два года закидывал невод старик, И кормила в корыте заветную рыбку старуха.
Это право любви - перед боем обрушить броню, Часовым своим верным бессмертие тихо даруя. Заходя в новый дым, я твой запах во рту сохраню, Чтоб сглатывать заново ветреный вкус поцелуя, Согревавшего жизнь, несмотря на январские дни, Подкосившего гордость слепого смертельного жала. Берегу свои пальцы за то, что касались они Заповедных болот, где ты клюкву срывать разрешала.
Что отдал, то твоё. Эту правду старик понимал. И однажды прозрел он в своей покосившейся хате. И в корыте тогда золотую он рыбку поймал. Ее к морю отнес и с волной поженил на закате.
И она, уплывая сказала: «Хозяин, ну, что ж… Этой синей водой я омою тебя троекратно! Ты теперь не умрешь никогда, ну, а если умрешь, То совсем не надолго, и птицей вернёшься обратно.»
Вспоминаю твой стон. Так иголкой поранен винил. Голым сердцем ищу этот пчелами дышащий улей. Я из нашей кровати мостки на реке смастерил. С них рыбачат теперь чьи-то первенцы утром в июле.
Вот и сказки конец. В ней и ложь и на правду намек. Золотой голосок проливается в ангельском хоре. Монастырский покой на старуху набросил платок. Сел в корыто старик и уехал за синее море.
От высоких обид остаются трухлявые пни. И гордыня летит под откос в поржавевшей карете. Мы настолько близки, что навеки остались одни. И печаль не для нас расплетает у берега сети.
Называю тебя, и касается нёба язык. Память ем поутру , будто это ржаного краюха. Сорок лет и два года закидывал невод старик, И кормила в корыте заветную рыбку старуха.
Это право любви - перед боем обрушить броню, Часовым своим верным бессмертие тихо даруя. Заходя в новый дым, я твой запах во рту сохраню, Чтоб сглатывать заново ветреный вкус поцелуя, Согревавшего жизнь, несмотря на январские дни, Подкосившего гордость слепого смертельного жала. Берегу свои пальцы за то, что касались они Заповедных болот, где ты клюкву срывать разрешала.
Что отдал, то твоё. Эту правду старик понимал. И однажды прозрел он в своей покосившейся хате. И в корыте тогда золотую он рыбку поймал. Ее к морю отнес и с волной поженил на закате.
И она, уплывая сказала: «Хозяин, ну, что ж… Этой синей водой я омою тебя троекратно! Ты теперь не умрешь никогда, ну, а если умрешь, То совсем не надолго, и птицей вернёшься обратно.»
Вспоминаю твой стон. Так иголкой поранен винил. Голым сердцем ищу этот пчелами дышащий улей. Я из нашей кровати мостки на реке смастерил. С них рыбачат теперь чьи-то первенцы утром в июле.
Вот и сказки конец. В ней и ложь и на правду намек. Золотой голосок проливается в ангельском хоре. Монастырский покой на старуху набросил платок. Сел в корыто старик и уехал за синее море.
От высоких обид остаются трухлявые пни. И гордыня летит под откос в поржавевшей карете. Мы настолько близки, что навеки остались одни. И печаль не для нас расплетает у берега сети.
The message was not authentic, with the real Zelenskiy soon denying the claim on his official Telegram channel, but the incident highlighted a major problem: disinformation quickly spreads unchecked on the encrypted app. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation.
from kr
