Чайки всегда смеются над моряками.
Долгие дети зовут себя стариками.
Вот и берёзки опять распускают слюни.
Пушкин родился в мае -
др в июне.

Служим тебе мы,
Господи, «под фанеру».
Крюк рыболовный для щуки
- венец карьеры.
Птицы воруют с гербов винограда грозди.
Деньги большие для рук пострашней, чем гвозди.

Осень и женщина
ищут мотив раздеться.
Высшая доблесть козла - обмануть индейца.
Голая правда увязла
во лжи по пояс.
Скоро нам всем приснится Восточный полюс.

Моцарт переселился однажды в Листа.
Войны всю жизнь
зачинают лишь
пацифисты.
Помнит ли кто, как звенят в аппарате двушки?
Праздничный завтрак солдата - яйцо кукушки.

Время тик-так,
вместо книги - тик-ток,
не так ли.
Помнишь, с тобой ночевали мы в древней сакле?
Крыши там не было.
Небо касалось тела.
С неба звезда
сорвалась и
кровать сгорела.

Солнце остригло косы,
Выкрутил месяц руль.
Августейшие осы
Отпевают июль.

Заревом звёзд огромных
Освещена трава.
В песнях собак бездомных
Человечьи слова.

И за тех, кто в айфоне
Свой отбывает срок,
Молится на Афоне
Мокрый Илья-пророк.

Пьянствует ночью вишня,
Клёна дрожит рука.
Замуж за ветер вышла
Наша с тобой река.

Помнишь, как у истока,
Медным гремя ведром,
Дождь поступил жестоко —
Дрался всю ночь с костром ?

Космос ведь не пустыня ?
Вдруг он звездой согрет ?
И абажур — святыня,
Как завещал поэт.

Будь человеком,
Спаси-сохрани
Христа!
Не об этом ли,
новгородская
береста?
Не про это ли
в букваре мама
мыла раму?
Жизнь человека -
не пауза на
рекламу.

В августе яблоки преображаются
для стыда,
А к земле по ночам приближаются
звёзд стада.
Выплеснутого
младенца
прячет Сибирь
в полотенце,
Он не вернётся
на родину никогда.

«Будь человеком!
Спаси меня!» -
Молит Бог.
Ветер восточный
колет планету в бок.
И ударяют стальные качели,
Тех, кто глумился над тайной вечерей.
До свидания, МОК.

Беспилотник завис над Господом в Третьяковке.
И у Днепра славяне
скрестили винтовки.

Ярко-серые
волки
вместо рыжих
библейских коров.
Улыбнулся
со встречной футболки
Серёжа Бодров.
И ещё пролетело
сто лет,
И ни книг,
ни снежинок,
ни клятв.
Ни Гомер неизвестен,
Ни Плятт.

Я на пальце пластинку
с Вертинским кручу в тишине.
Пусть с цикадами нежными память звучит наравне.
Поменяли индейцы
стихи на стекляшки в сети.
И с волками по-волчьи
нам выть теперь,
как ни крути.

Да, коровка?
Я прав?
Чтоб тебя не отдали под нож,
Ты последнее слово из сердца достань да положь,
Ибо небо протёрто до дырок
и нитка тонка,
Ибо здесь объявили войну твоему ДНК.

Хлеб последнего слова… Есенина в нем помяни!
Ярко-серые волки.
Его окружили они.
И развязка вот-вот
расплетет чемоданный шнурок:
«Получите, Сергей, номерок…»

Говорящих коров
На руках переносит пастух
Через призрачный ров
И читает им Библию вслух.
3.8.25

Есенин

Русь проколола для
Сережки ухо,
Чтоб нашептал ей про
святого Духа.
А он ругался ржавым бубенцом,
Начало жизни путая с концом.

Дразнил гусей в наряде конопляном,
К мощам берёз
прикладывался пьяным,
Прилаживал, как ложку к синяку,
Свой божий дар в Нью-Йорке и Баку.

С тех пор сто лет все пишут «под Сережку»,
Но попадают
только в молоко.
Все с ним хотят в
обнимку на обложку,
А не в кутузку в порванном трико.

Все ножничками волосы срезают
С его несбереженной
головы.
Питаются причудами молвы
И ничего о гении не знают.
24-2025

Однокашники
(басня)
 
Запрыгнув на сайт «Однокашники ру»,
Лягушка обратно
вернулась к утру…

«Нам всем уж под сорок,
мои дорогие!-
Взывала она: Хватит жить в ностальгии!»
И за ночь склонила 10-й «Б» класс
К походу в кафешку, который потряс
Лягушку, с тех пор занырнувшую в кадку.
Однако, теперь обо всем по порядку…

Ведь, как говорится, ни много, ни мало,
Прошло двадцать лет после школьного бала…
Кто полз, кто летел, кто сидел по кустам,
Но время расставило всех по местам.
К примеру, отличник и умница крот
Совсем не вписался в эпоху и вот
Практически спился к своим сорока,
А суслик, напротив «взлетел в облака» -
Был двоечник он, а теперь – депутат
И гордо сипит: «Я плачу за ребят!»
 
Ондатра в Израиль уехала с мужем,
Который с гюрзою по прежнему дружен
(Отец у гюрзы – зам. министра по стали.
Теперь они все олигархами стали…)
 
Гадюка вообще не явилась в кафе,
Своим одноклассника высказав «фе».
Хорек, с малолетства мечтавший о флоте,
Увы, не моряк и стоит на учете
В милиции.
Он уже дважды сидел.
А ежик возглавил убойный отдел,
Хоть в школе отъявленным слыл хулиганом
На пару, с теперь, бизнесменом вараном,
Лягушку однажды водившим в кино,
Но, Боже мой, как это было давно…
 
С тех пор и у века сменилось число,
Но только лягушку мою потрясло
Не то, кем теперь однокашники стали,
А то, что ее они все….
Не узнали!!!
Ни еж, ни ондатра, ни крот, ни хорек,
Ни суслик – паршивец,
но он то, как мог?!
(В чулане спортзала под радостный топот
С лягушкой у суслика был первый опыт...)

«Наверное, жаба та чья-то супруга!»-
Увидев лягушку, решили два друга -
Хорек и варан, поглощая икринки.
Лягушка в слезах уползла с вечеринки,
И так засосало у жабы под кожей,
Что в зеркало плюнула дама в прихожей.

О, время!
Ты – школьник,
освоивший ластик.
Но нет в том беды,
Что был стёрт головастик,
Что мечет сегодня лягушка икру,
Торча по ночам
в «однокашниках ру…»
2008

В коробочке из-под стихов
Хранятся гвозди.
Идут двенадцать пастухов
По небу в гости.

Восьмиконечный спит вокзал
Над руслом Леты.
Ещё любовью не назвал
Никто все это.

Ещё стесняются слоны
Красивых бивней.
Ещё ни правды,
ни войны,
Ни первых ливней.

По раю катится грейпфрут,
Перед уборкой.
В копирке деньги создают
За синей шторкой.

И там, где вечный ветродуй
Поет, как скрипка,
Случится первый поцелуй -
Твоя ошибка.
8.8.25

Человека отдали в починку.
Разобрал на столе его Бог
И сказал, что сломалась начинка,
А в душе появился грибок.
 
Утончился и спекся мужчина,
Не поможет машинная мазь.
Вместо совести просто пружина,
И мембрана добра порвалась.!
 
В мастерской пахло фруктами рая.
Бог черкнул что-то быстро в тетрадь.
И добавил, очки протирая:
«Эту лавку пора закрывать».
 
Сверху ангелы спали, как дети.
Снизу бесы храпели назло.
С той поры уже много столетий 
Пролетело, проплыло, прошло.
 
Если вам вдруг икается сыто,
И гордыня за жабры берет, 
Вспоминайте, что лавка закрыта, 
И мы все лишь проходим учёт.

В трёхзвездочный
гостинице Земля
солёная вода течёт из крана.
В окно видна небесная мембрана
И скошенные желтые поля.

Бронируй жизнь на пятом этаже!
Все включено: весна,
любовь, санузел.
Здесь был потоп и кто-то
номер сузил,
Зато подтеки убраны уже.

И звёздочки все целы
до одной,
И под окном бессмертие маячит…
Но почему же горничная плачет
Отчаянно, по-детски за стеной?

Ей встретился моряк, живущий тут,
И сердцу стало горестно
и тесно?
А может стало девушке известно,
Что через год гостиницу снесут?

Не совладав с огнём и красотой,
Махнёт Господь
десницею железной,
И будет снова тьма
висеть над бездной
И божий дух носиться
над водой.

АВГУСТ

То ли травы горят,
То ли поезд ограблен кофейный.
Ждут индийскую визу
в лугах журавли-дембеля.
Я на август пришел,
как на фильм
пожелтевший трофейный,
Замечая,
что стала быстрее
вращаться Земля.

Лодки мокрыми
дятлами грустно
стучатся о сушу,
На Луне молодой
проступают следы старины.
Рыбу ловят на хлеб,
человека на деньги и душу.
Август - март наизнанку,
хранитель скелета весны.

Журавли улетят,
пелене исповедуясь колкой,
Растворятся мои трубачи
в новгородской слюде,
И фату Богородицы в небе
развесят над Волгой,
Чтобы рай отражался
в ее бесконечной воде.

Каждый солнечный луч -
это острый осиновый прутик,
Пропускающий в кожу болот
золотистую нить.
Из несчастной любви
прорастает Есенин,
как лютик,
Чтоб убийственным
словом Россию у церкви
споить.

А она то и рада запутаться
в мокром и горьком,
Исцарапать кустами
крыжовника белый живот,
Ярославной рыдать
в след Ваняткам своим и Егоркам,
Уходящим на новые
войны из старых ворот.

Что ж теперь остаётся?
Явиться всем миром
на сборы,
Колокольным рыданием
сбросить с воды лебедей,
Перелюбленной Русью
идти в синяках вдоль заборов,
Превращаясь из тел с телефонами
в русских людей.

Только так.
Видишь,
ночь
разбросала
по небу браслеты
И настырной цыганкой пророчит
дорогу в судьбе?
Я бегу и кричу:
«Не умри, человек,
до рассвета!»
Ведь когда доживешь,
там и смерть
проиграет тебе.
14.8.24

В полосках первого луча
Разбросаны, как ноты шпильки.
Лежал бы рядом томик Рильке,
Я написал бы сгоряча
Сонет,
но чёрным осетром
На тумбочку улёгся «стечкин»,
Стихи про Моцарта
и свечки
Напишет кто-нибудь потом.
А здесь и стёкол нет в окне,
Почти не сказано ни слова.
Короче выстрела сухого
Любовь земная на войне.
12.8.25

Н. Шкарубе

Отойди от железа,
идёт гроза!
Вот за крышу
ужалила дом гюрза.
Убегай поскорее с поля,
у тебя железная воля!
Увеличивает
владычество его Величество
Электричество.
Молния шаровая,
как судьба мировая волшебной
осой кружится вокруг души
по молитвам, живущих в тиши.
«Отойди от железа»- говорит
даоский монах,
русский затворник и мать Тереза.
Уберегающий от беды
птицей сидит на иве
у тёмной воды.
14.8.25

- Индеец
Аляски с волшебным пером,
Скажи мне, что завтра случится с Днепром,
Где рубится
с племенем племя?
- Там будет
московское
время.
15.8.25

С онемевшею азбукой
Несогласные буквы,
Мы у неба за пазухой 
Семенами набухли.
 
В желтом платье из донника,
Обливаясь вином,
Високосным садовником
Жизнь стоит под окном.

Фотографии в сепии.
В рыжем озере ялик. 
И теперь мы нелепее
Опадающих яблок. 
 
Все губами, как маками
Прислонялись к живым.
Нас карнизы оплакали 
Молоком дождевым. 
 
Ещё зелень дубрав густа,
И обнявшись в ночи,
Мы на празднике августа
Листопадом горчим.

Лодок вёсельных выдача
Прекратилась навек.
И БорисЛеонидыча
Развернулся ковчег. 
 
Только двинулся к трапу я,
Как послышался звук:
Сосны днище царапали
Вечной зеленью рук.

Дом понёсся над кронами,
Мне желая добра, 
Будто скрипку огромную 
Бог в лесу подобрал...

А над утренним Велижем
Пряный запах костра.
Разогнали стрижей уже
Голубые ветра. 
 
В нас поэзия врезалась,
Как в стекло белый зверь.
Отрицательным резусом
Кровоточит теперь.

И за дачными склепами, 
Будто стайка опят
Все стоим мы нелепые,
Своё время лепя. 

Высекаем пророчества,
Раздаем бересту,
Присягнув одиночеству
На Успенском посту.

И под песню володину 
(Разгадай нас, поди!)
В удивлённую Родину
Мы, как в воду глядим.

Нам бы петь колыбельные
И любить напоказ,
Фонари корабельные
Голосуют за нас!

И луна здесь растущая,
И озера под ней...
Но есть что-то зовущее
Все сильней,
все сильней.

Муха
(басня)

Влетела муха
в самолет в Казани
А вылетела,
гордая, в Баку.
Товарищей собрав в банкетном зале,
Она жужжит:
«Я все теперь могу!

Ты, шмель, вот как сидишь
на помидоре,
Так и возиться будешь с ним сто лет!
А я хочу - лечу с утра на море,
Хочу - в любой парижский туалет!

Вот ты, оса, кусаешься активно,
Кружишься над бокальчиком вина,
А я теперь настолько реактивна,
Что Мухина сваять меня должна!

Ну, что ж, пока!
Меня в Москве ждет дело.
Завидуйте мне молча, господа!»
В распахнутую дверь она влетела
И, бедная, исчезла навсегда.

Была та муха аномально смелой,
(Хотя уже немного подшофе)
И спутала случайно лайнер белый
С огромной морозилкою в кафе.

Когда фортуна, взяв тебя на мушку,
Преподнесет удачу напоказ,
Ты басню вспоминай про эту мушку -
Не горячись, не то остудят враз.
17.8.25

Не птицы улетают,
а земля
уходит в тень,
берется за живот.
Меняются
под крышей вензеля,
дожди играют
Баха мимо нот,
несут цыплят считать
в бюро услуг,
нуждаются
в портянках и питье,
за передачу яблока
из рук
за пазуху сажают
по статье,
пьют красное
из туфелек невест
и белое вылизывают
с лиц,
Целуют в губы,
как целуют крест,
Целуют небо
в улетевших птиц.
И хлеб, и стариков
кладут на стол,
И принимают
тот за этот свет,
Моря опять бросают
ради школ,
В моря бросась
россыпью монет.
Бог знает с чем
слова рифмуют вновь,
Летя в «Сапсанах»
к Спасу на крови,
Преобразись же,
ненависть в любовь,
Саму себя
на вздохе удиви!
Поправь черту!
Направь и удержи!
Дай передышку
в этой злой игре!
Мы подпоем и
в озеро ножи
без сожалений
бросим на заре.
Не хочет ель показывать стриптиз,
А у берёзки
мысли о другом.
Висит над нами
небо ветром вниз,
И ливнем,
как ладонью
гладит дом.
19.8.25

ЯБЛОЧНЫЙ СПАС

Яблочкин спас
товарища -
Вытащил из пожарища.
А в тот день был как раз
Яблочный Спас.

Месяц висит,
как ружьё на стенке.
Пишет письмо
рядовой Христенко:
«Мама, стою на посту
На Успенском посту».

Ночь надевает синее
платье в пол.
Поезд по имени
Август идёт в депо.

Курим на полустанке.
А под брезентом танки.
Синий платочек купит
сестра в сельпо,
Чтобы идти вдоль
берега по полям,
Жизнь зашивать,
разделённую пополам,
Чтобы было по силам
Шёлковым, синим
Вслед помахать
солдатам и журавлям.

Столько яблок
в селе Успенка…
Здесь и осень стоит
в сторонке.
Орден Мужества у Христенко,
Орден Верности у сестрёнки.

И танцуют женщины вальс,
Обнимает кто клён,
кто вяз,
И выхолят солдаты
с женщинами на связь.

Достоевскому не до птиц,
Только женщины и долги.
И звезда висит без ресниц,
И стоят на ветру полки.

И церквушка с открытым ртом
Проплывает кусочком льда.
Не читай его, а не то
Мы не женимся никогда.

Нет, я буду читать назло
И с надрывом любить слова.
Нас завяжут морским узлом
В Петербурге под лапой льва.

Буду плакать и падать ниц,
И царя целовать портрет.
В книге спрятан среди страниц
Свидригайловский
пистолет.
21.8.25
Иллюстрация: Шемякин

Волк-нарколог
Басня

Фигура в сером возле елок –
Не кто иной, как волк-нарколог,
В лесу известный эскулап –
Весомость слов и ловкость лап...

Он взял кредит, учел процент
И основал лечебный центр,
На пару с братом, тоже волком,
Короче: «Welcome к нашим елкам!!!

Вас ждет наркоз, гипноз, массаж,
Здоровый сон, песочный пляж,
Овсянка, сок, пюре, варенье
И за три дня восстановленье!»

В телерекламе бодрый скунс
Так и сказал: «Прекрасный курс!
Я раньше пил, глотал колеса,
Отрезал хвост, лишился носа,
Но пробыл в клинике три дня
И все отлично у меня!»

Жена енота-наркомана
Не заподозрила обмана
И, взявши кучу денег в долг,
Решила: «Нам поможет волк!»

Енота бедного помыли,
Внушив ему, что он не трус.
И в лапы серому Светиле
Вручили, как бесценный груз.

Увы… Но чуда не случилось –
Наоборот все получилось…
И дней не пролетело трех –
Енот наш в клинике подох.

Святая клятва Гиппократа
Волкам неведома, ребята!