Вчера с Петром Кочетковым, Никой Третьяк и Кириллом Шубиным поговорили об альманахе "Лес растёт", обсудили поэтику каждого автора и попытались найти то, что их объединяет.
На мой взгляд, каждых из поэтов с разных сторон раскрывает идею изменений в окружающем, а отличаются их творческие миры степенью интенсивности ощущения перехода. У Петра перемены совершаются медленно, его стихи находятся в обретении мира до-сотворения, обречённого на рождение и уничтожение. Ника создаёт пространство материальности изменений: несмотря на то, что её поэзия ускользает за границы мышления, до ран материи можно дотронуться и почувствовать, что любовь повсюду и сильнее энтропии. В произведениях Кирилла швы, соединяющие словесные наслоения незаметны, его стихи — разомкнутые пространства, где может произойти всё что угодно — при этом произведения структурированы, но ключи к этим опорам скрыты автором, чтобы читатель почувствовал себя равным поэту и пересотворил предлагаемый мир.
Вчера с Петром Кочетковым, Никой Третьяк и Кириллом Шубиным поговорили об альманахе "Лес растёт", обсудили поэтику каждого автора и попытались найти то, что их объединяет.
На мой взгляд, каждых из поэтов с разных сторон раскрывает идею изменений в окружающем, а отличаются их творческие миры степенью интенсивности ощущения перехода. У Петра перемены совершаются медленно, его стихи находятся в обретении мира до-сотворения, обречённого на рождение и уничтожение. Ника создаёт пространство материальности изменений: несмотря на то, что её поэзия ускользает за границы мышления, до ран материи можно дотронуться и почувствовать, что любовь повсюду и сильнее энтропии. В произведениях Кирилла швы, соединяющие словесные наслоения незаметны, его стихи — разомкнутые пространства, где может произойти всё что угодно — при этом произведения структурированы, но ключи к этим опорам скрыты автором, чтобы читатель почувствовал себя равным поэту и пересотворил предлагаемый мир.
Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion.
from kr
