В Иране во второй тур президентских выборов вышли реформист Масуд Пезешкиян (44,4%) и консерватор Саид Джалили (40,4%). Фаворит избирательной кампании, спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф остался третьим (14,3%) и призвал поддержать Джалили. Четвертый кандидат, Мостафа Пир-Мохаммади, стал аутсайдером с 0,88%.
Скоротечная избирательная кампания развивалась по сценарию поляризации, что сломало стратегию Галибафа, который с самого начала стремился «центрироваться», позиционируя себя в качестве консерватора, но при этом готового к компромиссам. Так, по ключевому внешнеполитическому вопросу – отношению к переговорам с Западом – он занял промежуточную позицию, заявив, что Иран должен вести переговоры с западными странами, но только в том случае, если это приведет к снятию санкций. Тогда как Пезешкиян однозначно высказался за переговоры (и развитие отношений со всеми странами, кроме Израиля), а Джалили – против переговоров и за выстраивание связей с Россией, Китаем и арабскими странами (он позиционировал себя как идейный преемник погибшего в авиакатастрофе президента Эбрахима Раиси).
Избирательную кампанию Галибафа фактически «добил» рахбар (духовно-политический лидер страны) аятолла Хаменеи, который 25 июня подверг критике веру некоторых политиков в то, что прогресса можно достичь, только полагаясь на иностранные державы, и иллюзию, что США - единственный путь развития. Эта критика была явно направлена против Пезешкияна, но дальнейшие слова Хаменеи наносили удар уже по позициям Галибафа. Рахбар расценил отказ от доверия к иностранцам как «демонстрацию доблести и национальной независимости». С помощью этих двух компонентов, отметил он, иранская нация продемонстрирует свои возможности, характер и мощь и добьется дальнейшего уважения на мировой арене.
Бескомпромиссное высказывание Хаменеи соответствовало политическому позиционированию только одного кандидата – Джалили. Полностью лояльный Джалили стал более удобной фигурой для Хаменеи, чем куда более самостоятельный и амбициозный Галибаф с собственной системой связей в Корпусе стражей исламской революции (КСИР).
Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что Пезешкиян и Джалили лично не обвинялись в коррупции (хотя консерваторы стремятся связать Пезешкияна с коррумпированными фигурами из лагеря реформаторов). Галибафа же СМИ неоднократно обвиняли в коррупции на посту мэра Тегерана, он выглядел в глазах многих избирателей представителем оторвавшейся от простого народа элиты. Такая протестная логика голосования была свойственна выборам 2005 года, когда признанный фаворит аятолла Али Ахбар Хашеми-Рафсанджани проиграл мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, выступавшему с популистскими лозунгами.
Нынешние иранские президентские выборы прошли по ярко выраженному конкурентному сценарию и сопровождались мобилизацией реформистов, которые в последние годы были маргинализированы. Президентские выборы 2021 года прошли по сценарию, обеспечивавшему победу Раиси. На парламентских выборах марта 2024 года большинство кандидатов-реформистов были дисквалифицированы. Сейчас к участию в президентской кампании из числа реформистов был допущен лишь нехаризматичный и малоизвестный Пезешкиян, который в результате получил относительное большинство голосов в первом туре. Экономические неудачи реформистского правительства Хасана Рухани стали забываться, а недовольство вмешательством государства в частную жизнь граждан и усталость от жесткого внешнеполитического курса среди населения крупных городов, включая Тегеран – увеличиваться.
Второй тур выборов состоится 5 июля – и ключевую роль в их исходе может сыграть явка. Сейчас она была крайне невысокой – около 40% - что выгодно консерваторам, рассчитывающим на привлечение на сторону Джалили электората Галибафа. Надежда реформистов на то, что явка под влиянием успеха Пезешкияна и его быстрой «раскрутки» будет расти, и избиратели, не проголосовавшие в первом туре, увидят в нем своего кандидата. Высокая явка выгодна реформистам – в 2013 и 2017 годах, когда они выигрывали выборы, она составляла 72-73%.
В Иране во второй тур президентских выборов вышли реформист Масуд Пезешкиян (44,4%) и консерватор Саид Джалили (40,4%). Фаворит избирательной кампании, спикер парламента Мохаммад Багер Галибаф остался третьим (14,3%) и призвал поддержать Джалили. Четвертый кандидат, Мостафа Пир-Мохаммади, стал аутсайдером с 0,88%.
Скоротечная избирательная кампания развивалась по сценарию поляризации, что сломало стратегию Галибафа, который с самого начала стремился «центрироваться», позиционируя себя в качестве консерватора, но при этом готового к компромиссам. Так, по ключевому внешнеполитическому вопросу – отношению к переговорам с Западом – он занял промежуточную позицию, заявив, что Иран должен вести переговоры с западными странами, но только в том случае, если это приведет к снятию санкций. Тогда как Пезешкиян однозначно высказался за переговоры (и развитие отношений со всеми странами, кроме Израиля), а Джалили – против переговоров и за выстраивание связей с Россией, Китаем и арабскими странами (он позиционировал себя как идейный преемник погибшего в авиакатастрофе президента Эбрахима Раиси).
Избирательную кампанию Галибафа фактически «добил» рахбар (духовно-политический лидер страны) аятолла Хаменеи, который 25 июня подверг критике веру некоторых политиков в то, что прогресса можно достичь, только полагаясь на иностранные державы, и иллюзию, что США - единственный путь развития. Эта критика была явно направлена против Пезешкияна, но дальнейшие слова Хаменеи наносили удар уже по позициям Галибафа. Рахбар расценил отказ от доверия к иностранцам как «демонстрацию доблести и национальной независимости». С помощью этих двух компонентов, отметил он, иранская нация продемонстрирует свои возможности, характер и мощь и добьется дальнейшего уважения на мировой арене.
Бескомпромиссное высказывание Хаменеи соответствовало политическому позиционированию только одного кандидата – Джалили. Полностью лояльный Джалили стал более удобной фигурой для Хаменеи, чем куда более самостоятельный и амбициозный Галибаф с собственной системой связей в Корпусе стражей исламской революции (КСИР).
Свою роль могло сыграть и то обстоятельство, что Пезешкиян и Джалили лично не обвинялись в коррупции (хотя консерваторы стремятся связать Пезешкияна с коррумпированными фигурами из лагеря реформаторов). Галибафа же СМИ неоднократно обвиняли в коррупции на посту мэра Тегерана, он выглядел в глазах многих избирателей представителем оторвавшейся от простого народа элиты. Такая протестная логика голосования была свойственна выборам 2005 года, когда признанный фаворит аятолла Али Ахбар Хашеми-Рафсанджани проиграл мэру Тегерана Махмуду Ахмадинежаду, выступавшему с популистскими лозунгами.
Нынешние иранские президентские выборы прошли по ярко выраженному конкурентному сценарию и сопровождались мобилизацией реформистов, которые в последние годы были маргинализированы. Президентские выборы 2021 года прошли по сценарию, обеспечивавшему победу Раиси. На парламентских выборах марта 2024 года большинство кандидатов-реформистов были дисквалифицированы. Сейчас к участию в президентской кампании из числа реформистов был допущен лишь нехаризматичный и малоизвестный Пезешкиян, который в результате получил относительное большинство голосов в первом туре. Экономические неудачи реформистского правительства Хасана Рухани стали забываться, а недовольство вмешательством государства в частную жизнь граждан и усталость от жесткого внешнеполитического курса среди населения крупных городов, включая Тегеран – увеличиваться.
Второй тур выборов состоится 5 июля – и ключевую роль в их исходе может сыграть явка. Сейчас она была крайне невысокой – около 40% - что выгодно консерваторам, рассчитывающим на привлечение на сторону Джалили электората Галибафа. Надежда реформистов на то, что явка под влиянием успеха Пезешкияна и его быстрой «раскрутки» будет расти, и избиратели, не проголосовавшие в первом туре, увидят в нем своего кандидата. Высокая явка выгодна реформистам – в 2013 и 2017 годах, когда они выигрывали выборы, она составляла 72-73%.
Алексей Макаркин
BY Выборка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The account, "War on Fakes," was created on February 24, the same day Russian President Vladimir Putin announced a "special military operation" and troops began invading Ukraine. The page is rife with disinformation, according to The Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, which studies digital extremism and published a report examining the channel. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%. Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov. READ MORE
from kr
