«Я наложила вето на «русский» закон», заявила президент Грузии и отклонила документ, который стал в последние дни причиной жестокого политического противостояния на улицах Тбилиси. При этом на самом деле Саломе Зурабвишвили обманывает своих сограждан: ничего «русского» в этом законе нет.
«Существуют отличия от того закона об иноагентах, который действует в России или в США. Грузинский законопроект обязывает общественные неправительственные организации (НПО), партии и СМИ отчитываться о зарубежном финансировании, если оно превышает 20% от бюджета», – подчеркнул политолог Игорь Гвритишвили.
По словам эксперта по странам Кавказа Станислава Тарасова, в Грузии действует около 20 тысяч НПО, которые сидят на западных грантах. Зурабишвили воспользовалась правом вето всего через несколько дней после того, как в стране побывал помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Джеймс О'Брайен.
Можно даже сказать, что главным иноагентом в Грузии является сама Зурабишвили: она, как известно, гражданка Франции.
«Я наложила вето на «русский» закон», заявила президент Грузии и отклонила документ, который стал в последние дни причиной жестокого политического противостояния на улицах Тбилиси. При этом на самом деле Саломе Зурабвишвили обманывает своих сограждан: ничего «русского» в этом законе нет.
«Существуют отличия от того закона об иноагентах, который действует в России или в США. Грузинский законопроект обязывает общественные неправительственные организации (НПО), партии и СМИ отчитываться о зарубежном финансировании, если оно превышает 20% от бюджета», – подчеркнул политолог Игорь Гвритишвили.
По словам эксперта по странам Кавказа Станислава Тарасова, в Грузии действует около 20 тысяч НПО, которые сидят на западных грантах. Зурабишвили воспользовалась правом вето всего через несколько дней после того, как в стране побывал помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Джеймс О'Брайен.
Можно даже сказать, что главным иноагентом в Грузии является сама Зурабишвили: она, как известно, гражданка Франции.
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. On December 23rd, 2020, Pavel Durov posted to his channel that the company would need to start generating revenue. In early 2021, he added that any advertising on the platform would not use user data for targeting, and that it would be focused on “large one-to-many channels.” He pledged that ads would be “non-intrusive” and that most users would simply not notice any change. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats.
from kr
