В свое время фельдмаршалу Кейтелю подали доклад об истреблении советских военнопленных. В докладе выражались сомнения в целесообразности уничтожения пленных. Резолюция Кейтеля на этом докладе известна: «Сомнения соответствуют представлениям о рыцарском характере ведения войны. Здесь же речь идет об уничтожении мировоззрения. Поэтому я одобряю данные меры и беру их под свою защиту».
Важно понимать, что мировоззрение предполагалось уничтожать вместе с людьми. Да и как по другому? Уничтожать книги? Книги, формирующие мировоззрение, жгут тогда, когда мировоззрение уже изменено, когда книги, которые некогда были любимыми, друзьями, помощниками, становятся чужими, раздражают, напоминают о прошлом. Их жгут не те, кто формирует мировоззрение, а те, у кого оно сформировано. Власти фашистской Германии предписывали бережное отношение к животным, Гитлер любил собачек, Гиммлера тошнило от вида крови, а те, у кого они сформировали мировоззрение, спокойно жгли живых детей.
Европа сегодня борется с мировоззрением. Нашим мировоззрением. Через дискриминацию и отмену культуры, через создание образа грязного, тупого недочеловека. Вожди Европы, как водится, сами ни с чем не борются – они создают условия.
При этом важно понимать, что они борются с нашей культурой потому, что своя уже побеждена, низведена до уровня развлечения, туристического объекта, сувенира на память, магнитика на холодильник. Человек, запрещающий Чайковского, не способен ни слушать ни понять Вагнера или Моцарта, ибо это явления одного порядка. Те, кто отменяют Достоевского, давно уже отреклись от Данте. Теперь костры из книг и пластинок, таблички «собакам и русским вход запрещен», отдельные скамейки спинками к аллеям парков «только для русских» всего лишь вопрос времени.
Борясь с мировоззрением, культурой, они борются с живыми людьми. Им кажется, что, отменив нас, они восстановят Истину, станут свободнее и чище. Но для этого нужно согласиться на геноцид. Германия в свое время согласилась. Дело кончилось тем, что лучшие умы Европы никак не могли разрешить вопрос «может ли после Освенцима существовать поэзия и как вообще жить дальше?» Общество раскололось по поколениям, стало защищаться от себя самого законами, правами человека, фетишизированной свободой слова. Убив миллионы евреев и прочих, которые хотели стать немцами, Германия пустила к себе миллионы мигрантов, которые немцами быть не хотят. Все изменилось бесповоротно.
Но им кажется, что если поменять формулировки, то будет не так страшно и откровенно. Если со словами «я за Украину» испортить картину русского художника, то это уже не вандализм, а гражданский поступок.
Да, только уничтожение миллионов евреев тоже называлось иначе - «особый подход», «окончательное решение», «особые мероприятия», а газовая камера на немецком языке именовалась «камерой для избавления от существования”.
В свое время фельдмаршалу Кейтелю подали доклад об истреблении советских военнопленных. В докладе выражались сомнения в целесообразности уничтожения пленных. Резолюция Кейтеля на этом докладе известна: «Сомнения соответствуют представлениям о рыцарском характере ведения войны. Здесь же речь идет об уничтожении мировоззрения. Поэтому я одобряю данные меры и беру их под свою защиту».
Важно понимать, что мировоззрение предполагалось уничтожать вместе с людьми. Да и как по другому? Уничтожать книги? Книги, формирующие мировоззрение, жгут тогда, когда мировоззрение уже изменено, когда книги, которые некогда были любимыми, друзьями, помощниками, становятся чужими, раздражают, напоминают о прошлом. Их жгут не те, кто формирует мировоззрение, а те, у кого оно сформировано. Власти фашистской Германии предписывали бережное отношение к животным, Гитлер любил собачек, Гиммлера тошнило от вида крови, а те, у кого они сформировали мировоззрение, спокойно жгли живых детей.
Европа сегодня борется с мировоззрением. Нашим мировоззрением. Через дискриминацию и отмену культуры, через создание образа грязного, тупого недочеловека. Вожди Европы, как водится, сами ни с чем не борются – они создают условия.
При этом важно понимать, что они борются с нашей культурой потому, что своя уже побеждена, низведена до уровня развлечения, туристического объекта, сувенира на память, магнитика на холодильник. Человек, запрещающий Чайковского, не способен ни слушать ни понять Вагнера или Моцарта, ибо это явления одного порядка. Те, кто отменяют Достоевского, давно уже отреклись от Данте. Теперь костры из книг и пластинок, таблички «собакам и русским вход запрещен», отдельные скамейки спинками к аллеям парков «только для русских» всего лишь вопрос времени.
Борясь с мировоззрением, культурой, они борются с живыми людьми. Им кажется, что, отменив нас, они восстановят Истину, станут свободнее и чище. Но для этого нужно согласиться на геноцид. Германия в свое время согласилась. Дело кончилось тем, что лучшие умы Европы никак не могли разрешить вопрос «может ли после Освенцима существовать поэзия и как вообще жить дальше?» Общество раскололось по поколениям, стало защищаться от себя самого законами, правами человека, фетишизированной свободой слова. Убив миллионы евреев и прочих, которые хотели стать немцами, Германия пустила к себе миллионы мигрантов, которые немцами быть не хотят. Все изменилось бесповоротно.
Но им кажется, что если поменять формулировки, то будет не так страшно и откровенно. Если со словами «я за Украину» испортить картину русского художника, то это уже не вандализм, а гражданский поступок.
Да, только уничтожение миллионов евреев тоже называлось иначе - «особый подход», «окончательное решение», «особые мероприятия», а газовая камера на немецком языке именовалась «камерой для избавления от существования”.
Они забыли. Но мы помним.
BY Якеменко
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
"This time we received the coordinates of enemy vehicles marked 'V' in Kyiv region," it added. Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. He adds: "Telegram has become my primary news source."
from kr
