«Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!».
Такими словами заканчивается «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Эта фраза стала настолько неожиданной, что выбила меня из равновесия. Несколько месяцев я ходил и размышлял о ней.
По сюжету инопланетяне посетили землю и после себя оставили артефакты. Государства оцепили эти места, которые люди прозвали Зонами. Ученые изучают аномалии в Зоне и продают артефакты на черном рынке. Вся Зона показывает жестокую сторону нашего мира, где люди предают и убивают друг друга ради денег, власти и удовлетворения своих страстей.
Под конец главный герой Шухарт отправляется на поиски легендарного Золотого шара, который по слухам, должен исполнить заветное желание. В компании с ним идет молодой парень идеалист Артур, сын самого мерзкого и отвратного человека в Зоне.
Главный герой, движимый личной драмой, знает, что рядом с шаром есть опасная аномалия. И чтобы пройти к шару, жертвует невинным Артуром. Парень перед смертью лишь успевает закричать: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!».
Шухарт подходит к шару. И когда наступает момент истины, понимает, что он, вся его личность — это набор условностей, воспитания, жизненного опыта, вбитой в голову пропаганды и тд. Не может вспомнить ничего светлого, чего хотел бы пожелать. В итоге посылает все к черту и кричит ту же самую фразу, что и парень.
То, что произошло с Шухартом в конце, похоже на мистический религиозный опыт, когда человек сталкивается с настолько большой силой, что осознает всю свою ограниченность и мелочность. Сценарии, в которые он бессознательно играет, отлетают, как и иллюзии о том, какой жизнью он должен жить.
Отбрасывая все эти иллюзии, человек остается, как и мистики, с переживанием своего глубокого фундамента — самой жизни. Это восприятие себя и всего вокруг как проявления энергии жизни или бытия. Все становится совершенным и цельным.
Смысл жизни становится закольцованным в самом себе как уроборос. Чтобы быть счастливым, больше не нужно чего-то достигать. Достаточно просто быть. Переживание себя как бытия пробуждает любовь, которая наполняет человека изнутри и исцеляет его раны. Она искупает все страдания, которые мы пережили.
Когда человек становится счастливым, ему больше не нужно мстить миру за свои несчастья. Ему не нужно требовать от других любить себя. Наоборот, теперь он раскрывается к миру и прорастает в нем как цветок. И желает всем пережить то, что пережил сам.
В идеале родители в детстве должны отразить ребенку, что он чудо жизни, что они любят его по факту его существования. Таким образом они зеркалят ребенку этот центр любви, который уже есть в нем самом. Помогают ему раскрыть его.
Но если этого не происходит, то в ребенке появляется черная дыра, которая как постоянно ноющая боль, требует заполнения любовью из вне.
Тогда ребенок пытается быть «правильным» и хорошим для всех, чтобы заслужить безусловную любовь. Либо пускается в гонку за социальным успехом, начинает идти по головам, а когда не получает желаемого (так как это невозможно), то становится озлобленным и мстит окружающим.
Только отпустив фантазии о том, что мы можем получить безусловную любовь от кого-то другого (очень неприятный и болезненный процесс), мы можем пережить это единение с источником жизни и любви внутри нас.
Тогда мы можем понять, что последняя фраза в «Пикнике на обочине» не об идеальном внешнем мире. Она про то, что это счастье уже есть у нас всех, причем даром.
«Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!».
Такими словами заканчивается «Пикник на обочине» братьев Стругацких. Эта фраза стала настолько неожиданной, что выбила меня из равновесия. Несколько месяцев я ходил и размышлял о ней.
По сюжету инопланетяне посетили землю и после себя оставили артефакты. Государства оцепили эти места, которые люди прозвали Зонами. Ученые изучают аномалии в Зоне и продают артефакты на черном рынке. Вся Зона показывает жестокую сторону нашего мира, где люди предают и убивают друг друга ради денег, власти и удовлетворения своих страстей.
Под конец главный герой Шухарт отправляется на поиски легендарного Золотого шара, который по слухам, должен исполнить заветное желание. В компании с ним идет молодой парень идеалист Артур, сын самого мерзкого и отвратного человека в Зоне.
Главный герой, движимый личной драмой, знает, что рядом с шаром есть опасная аномалия. И чтобы пройти к шару, жертвует невинным Артуром. Парень перед смертью лишь успевает закричать: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!».
Шухарт подходит к шару. И когда наступает момент истины, понимает, что он, вся его личность — это набор условностей, воспитания, жизненного опыта, вбитой в голову пропаганды и тд. Не может вспомнить ничего светлого, чего хотел бы пожелать. В итоге посылает все к черту и кричит ту же самую фразу, что и парень.
То, что произошло с Шухартом в конце, похоже на мистический религиозный опыт, когда человек сталкивается с настолько большой силой, что осознает всю свою ограниченность и мелочность. Сценарии, в которые он бессознательно играет, отлетают, как и иллюзии о том, какой жизнью он должен жить.
Отбрасывая все эти иллюзии, человек остается, как и мистики, с переживанием своего глубокого фундамента — самой жизни. Это восприятие себя и всего вокруг как проявления энергии жизни или бытия. Все становится совершенным и цельным.
Смысл жизни становится закольцованным в самом себе как уроборос. Чтобы быть счастливым, больше не нужно чего-то достигать. Достаточно просто быть. Переживание себя как бытия пробуждает любовь, которая наполняет человека изнутри и исцеляет его раны. Она искупает все страдания, которые мы пережили.
Когда человек становится счастливым, ему больше не нужно мстить миру за свои несчастья. Ему не нужно требовать от других любить себя. Наоборот, теперь он раскрывается к миру и прорастает в нем как цветок. И желает всем пережить то, что пережил сам.
В идеале родители в детстве должны отразить ребенку, что он чудо жизни, что они любят его по факту его существования. Таким образом они зеркалят ребенку этот центр любви, который уже есть в нем самом. Помогают ему раскрыть его.
Но если этого не происходит, то в ребенке появляется черная дыра, которая как постоянно ноющая боль, требует заполнения любовью из вне.
Тогда ребенок пытается быть «правильным» и хорошим для всех, чтобы заслужить безусловную любовь. Либо пускается в гонку за социальным успехом, начинает идти по головам, а когда не получает желаемого (так как это невозможно), то становится озлобленным и мстит окружающим.
Только отпустив фантазии о том, что мы можем получить безусловную любовь от кого-то другого (очень неприятный и болезненный процесс), мы можем пережить это единение с источником жизни и любви внутри нас.
Тогда мы можем понять, что последняя фраза в «Пикнике на обочине» не об идеальном внешнем мире. Она про то, что это счастье уже есть у нас всех, причем даром.
And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. Following this, Sebi, in an order passed in January 2022, established that the administrators of a Telegram channel having a large subscriber base enticed the subscribers to act upon recommendations that were circulated by those administrators on the channel, leading to significant price and volume impact in various scrips. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from kr
