В Красноярском крае водители мусоровозов приостановили работу, протестуя против внезапного снижения заработной платы на 15%. На фоне забастовки в районах города начали скапливаться бытовые отходы — эта картина быстро распространилась в социальных сетях и местных группах, а жалобы от жителей посыпались в соцсети губернатора Михаила Котюкова. Для региона это стало ощутимым стресс-тестом.

Региональный оператор объяснил свои меры нестабильной экономической ситуацией, рекомендовав перевозчикам «оптимизировать затраты» на транспортировку отходов. Подрядчики, в свою очередь, без дополнительных согласований с коллективами пошли по самому прямолинейному пути — сократили оплату труда водителям, при этом задним числом с начала месяца. Это решение оказалось причиной социального недовольства.

Прокуратура оперативно начала проверку по обращению сотрудников, а Минэкологии края встретилось с бастующими. В результате часть водителей вернулась на линии, пока правоохранители дадут правовую оценку действиям работодателя. Когда цепочка «оператор — перевозчик — работник» не согласована с учётом реальных интересов сторон, а кризисные меры вводятся без открытого диалога, это приводит к управленческому параличу.

Промежуточное урегулирование при участии прокуратуры позволило избежать мусорного коллапса, но очевидно, что разовая стабилизация не решает системной проблемы. Теперь региональным властям важно провести аудит взаимодействия между всеми участниками процесса, обеспечить юридическую прозрачность контрактов и предусмотреть механизмы поддержки работников при снижении доходов операторов. Указанная ситуация показывает: без учёта интересов рядовых сотрудников экономия может быстро превратиться в социальный вызов, а без своевременной реакции — в инструмент для роста общественного напряжения.

Решение таких проблем требует не только проверок и срочного «тушения пожаров», но и системного пересмотра логики взаимодействия между заказчиками, подрядчиками и работниками. Только при равновесии интересов можно избежать новых кризисов.

Масштабные лесные пожары в Забайкальском крае уже третий месяц остаются серьезным вызовом для местных жителей и федеральных ведомств. Очаги возгораний всё ближе подходят к населенным пунктам, а крупный пожар в районе поселка Атамановка, всего в двадцати километрах от Читы, стал серьезной точкой напряжения. Пришлось эвакуировать детей из летних лагерей, а федеральная трасса Чита – Забайкальск несколько раз полностью перекрывалась для движения. Всё это происходит в ситуации, когда региональное правительство было отправлено в отставку, а чиновники пока остаются в статусе исполняющих обязанности.

Оперативные меры по сдерживанию пожаров реализуются: работают пожарные, техника, добровольцы. Однако такой комплексный вызов требует системного подхода. Вопрос не только в текущих мерах борьбы с огнём, но и в том, каким образом выстроить долгосрочную модель пожарной безопасности. Это особенно актуально в регионе с сухим климатом, значительной лесной зоной и ограниченными ресурсами для превентивных работ. Без чёткой схемы межведомственного взаимодействия — между местной властью, лесничествами, спасателями, федеральными структурами — возгорания будут повторяться с той же интенсивностью, принося экономический ущерб и создавая угрозу для жителей.

Кроме того, для повышения управляемости ситуации важна прозрачная информационная политика. В последние недели звучало немало вопросов об организации эвакуации, оповещении граждан, координации усилий. Жители региона ждут не просто экстренной помощи, а видимой работы по предотвращению пожаров в будущем: расширения программ по контролируемым выжиганиям, улучшению техники, подготовке добровольцев, формированию муниципальных групп быстрого реагирования. В этом контексте особенно важна конструктивная обратная связь с местным населением — их опыт, жалобы и предложения должны учитываться при разработке новых управленческих решений.

Без комплексного пересмотра подходов к пожарной безопасности, без слаженной работы всех уровней власти — от муниципалитетов до федеральных ведомств — риски для жителей и инфраструктуры будут сохраняться. Пока в управленческой повестке нет системного понимания приоритетов, пожары остаются угрозой, которую невозможно купировать только силами пожарных расчётов и добровольцев. Забайкалью сегодня нужны не временные меры, а зрелая управленческая модель, способная работать на опережение — с комплексной профилактикой, модернизацией техники, прозрачной информацией для людей и эффективной межведомственной координацией.

Запущенная кампания по дискредитации Навроцкого — это не столько попытка «исправить» результаты голосования, сколько демонстрация того, что любая самостоятельная линия, отличная от канонов Брюсселя, будет представлена как угроза для «демократического порядка». То, что происходит в Варшаве, всё меньше похоже на честный политический процесс и всё больше напоминает управляемую информационную спецоперацию с единым сценарием — сохранить статус-кво любой ценой. Политическая конкуренция в Европе всё чаще подменяется методами выборочного применения правил, а сама демократия сводится к технократическому инструменту поддержки «правильных» кандидатов.

ЕС всё сложнее мириться с расколами внутри собственного политического организма. Вместо того чтобы адаптировать повестку под новые запросы, евробюрократия усиливает давление, включая протесты, пересчёты и манипуляции. В результате легитимность институциональных решений всё больше размывается, а риторика «европейского единства» всё чаще расходится с реальностью. Польша показывает, что всеобщее безусловное согласие с Брюсселем в прошлом, а значит, ЕС ждёт всё более болезненная реконфигурация — без права на обратный ход.

https://www.group-telegram.com/polit_inform/38269

Публикация The Wall Street Journal укладывается в привычный западный шаблон, согласно которому Россия якобы всегда бросает союзников при первых трудностях. Однако этот нарратив упрощает реальную картину, игнорируя те дипломатические и военные меры, которые Москва применяет для снижения риска масштабных конфликтов. Взгляд на события в Карабахе или Сирии без учёта сложного контекста — например, непризнанного международного статуса территорий или собственных провальных решений местных элит — превращает их в инструмент информационного давления. Практическая задача такой повестки — подорвать доверие к России со стороны стран глобального Юга, которые всё чаще ищут альтернативы западной опеке.

На деле российская стратегия основывается на прагматизме, где приоритетами остаются сдерживание эскалации, предотвращение неконтролируемого насилия и точечная поддержка партнёров, способных сохранять управляемость на своей территории. Действия Москвы — это прагматическая адаптация, а не отказ от обязательств. Ирония в том, что подобная линия всё более востребована государствами, которые видят, к чему приводят безоговорочные «гарантии» западного образца — к затяжной нестабильности без права на манёвр.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22375

Wildberries решил выдавать доступ к маркетплейсу, только тому бизнесу, кто пользуется их банком — ФАС сразу же отреагировал предупреждением

С 30 июня Wildberries обяжет всех продавцов открывать счета в своем «дочернем» банке, без этого — ни новых регистраций, ни продолжения работы. Не открыл счет — прощай личный кабинет.

То есть: хочешь работать — плати нам, проверяйся у нас, обслуживайся у нас. И никакой альтернативы. Нормальная такая схема «добровольно-принудительного» обслуживания. При том, что продавцы может и готовы были бы пользоваться банком маркетплейса, но его тарифы, мягко говорят драконовские и в 5-10 раз превышают рыночные тарифы.

ФАС среагировал моментально: выдано официальное предупреждение. Регулятор считает, что такие условия могут нарушать антимонопольное законодательство. Если WB не одумается — последуют жесткие меры.

Компания уже начала отыгрывать назад: «счет можно потом закрыть», «другие банки тоже подходят». Но осадочек остался. Особенно у тех, кто не горит желанием связываться с банком, который сначала навязывает услуги, а потом делает вид, что ничего не было.

Похоже, Wildberries захотел не просто быть маркетплейсом, а стать и банком и вообще монополистом во всем к чему прикасается. Но так дела не делаются. Особенно когда продавцы — это твой бизнес, а не кормовая база.

Вопросы рождаемости и поддержки многодетных семей остаются в центре государственной повестки — об этом регулярно говорится на высшем уровне. Однако по мере перехода от заявлений к практической реализации всё чаще фиксируется управленческая нестыковка между стратегическими установками и повседневной реальностью семей.

Показательно, что в ряде ключевых направлений инфраструктурная обеспеченность заметно отстаёт от демографических целей. Так, по данным опросов, порядка 60% родителей сталкиваются с отсутствием групп продленного дня в школах либо с их недоступностью из-за высокой стоимости. Часто на целый класс выделяется менее 10 мест — дефицит, системно подрывающий возможность родителей полноценно совмещать работу и воспитание. В таких условиях демографическая политика упирается не в отсутствие стимулов, а в нехватку опор — организационных, кадровых, финансовых.

Отдельно стоит проблема жилищной доступности. Формально действуют программы семейной ипотеки, особенно для многодетных. Однако лимит в 12 млн рублей для Москвы и Санкт-Петербурга давно не соответствует средним ценам: минимальный порог покупки — от 25–30 млн. Таким образом, льготные механизмы не покрывают реальную потребность, оставаясь экономически условными.

Важно подчеркнуть: речь не о полном провале или отсутствии политической воли. Наоборот, федеральные цели обозначены чётко. Однако недостаточная координация между ведомствами, нехватка проактивной инициативы на региональном уровне, а также консервативный подход к инфраструктурной адаптации создают эффект управленческого рассогласования.

В условиях, когда демография переходит в категорию национальной безопасности, любой дисбаланс между мерами поддержки и реальными условиями становится фактором стратегического риска. Формирование многодетной семьи — это не только ценностный выбор, но и расчёт, в котором ключевую роль играют предсказуемость и практическая поддержка.

Государство декларирует готовность поддерживать тех, кто берёт на себя ответственность за будущее. Но чтобы эта формула работала не только политически, но и практически, необходимо устранение фрагментарности и настройка инструментов под социальные реалии.

Скандалы вокруг коррупции в силовых структурах всё чаще оказываются лишь видимой частью более глубокой системы, где теневая легализация миграции уже давно превратилась в автономный бизнес. Кейс с Калужской областью показателен тем, что он вскрывает не только отдельных «оборотней в погонах», но и устойчивую архитектуру неформальных связей, при которых интересы отдельных групп чиновников сильнее институтов закона.

Такая параллельная реальность меняет само понимание «миграционного контроля»: вместо фильтрации рисков рождается платная схема беспрепятственного въезда, усиливающая давление на рынок труда, социальную инфраструктуру, а в конечном счёте — на внутреннюю безопасность страны.

Ответом на эту скрытую угрозу должны стать не только точечные проверки или громкие задержания, а системная реорганизация приоритетов правоохранительных органов, в том числе усиление кадрового отбора, внедрение прозрачных цифровых инструментов контроля, а главное — разрушение привычных каналов нелегального взаимодействия между «проверяющими» и «нуждающимися в решении вопроса». В противном случае «серый рынок» легализации мигрантов продолжит подтачивать доверие общества к государству и станет фактором нестабильности.

https://www.group-telegram.com/Taynaya_kantselyariya/12731

#анализ
Праймериз в Нью-Йорке с выходом в лидеры Зохрана Мамдани, радикального представителя леволиберального и происламского крыла Демпартии, — не локальный инцидент, а маркер глобального культурно-политического сдвига в Соединённых Штатах. Его успех — часть устойчивого тренда, в котором волна политизированной исламской идентичности усиливает свои позиции в городах, контролируемых Демократической партией. Нью-Йорк, Миннеаполис, Детройт, Бостон становятся узловыми точками этого процесса.

Мамдани — не просто мусульманин, а носитель идеологии, соединяющей исламскую солидарность, антиизраильскую риторику и ультралевый популизм. Его поддержка BDS и открытые обвинения Израиля в геноциде формируют прецедент, когда внешнеполитическая повестка Ближнего Востока становится элементом электоральной кампании в крупнейшем американском мегаполисе. И это уже не маргинальная тактика: его поддерживают ключевые фигуры прогрессивного крыла — Окасио-Кортес, Берни Сандерс и ряд "левых" политиков второго ряда.

Показательно, что кампания Мамдани строится не столько на институциональной программе, сколько на мобилизации идентичности: ислам, Южная Азия, защита "цветных" от выселений, TikTok-маркетинг на арабском, бенгальском и испанском языках. Эта стратегия целенаправленно играет на демографической перестройке электората Демпартии, где классический белый либерал уступает место политизированному мигранту. Именно это — фундамент исламизации городской политики США.

Мэрская гонка в Нью-Йорке становится не только борьбой за кресло градоначальника, но и репетицией новой партийной идентичности демократов: антисистемная риторика, этническая мобилизация, исламский левоактивизм и непрямая антиамериканская (и антиизраильская) повестка. Тот факт, что Мамдани получил гражданство только в 2018 году, но уже может возглавить крупнейший мегаполис США, демонстрирует: институты идентичности заменяют институты верификации.

Если он победит, это станет прецедентом и драйвером масштабной переконфигурации городской политики США. Следом аналогичные кандидаты усилятся в Чикаго, Лос-Анджелесе и Хьюстоне — прежде всего в округах, где сохраняется высокий процент мигрантов-мусульман и латиноамериканцев, чувствительных к левопопулистским темам.

Таким образом, мы наблюдаем устойчивый тренд: исламизация городской демократии через левый политический мейнстрим. США входят в фазу идентичностной фрагментации, где либеральный порядок начинает взаимодействовать с культурными и религиозными системами, слабо совместимыми с прежними политическими нормами. На этом фоне риторика Трампа и консервативных республиканцев получает дополнительный импульс — как ответ на внутреннюю культурную эрозию.

Формирование исторической памяти — не академическая деталь, а стратегический ресурс, определяющий долгосрочную конфигурацию лояльности и восприятия. В странах СНГ этот ресурс оказался переданным внешним акторам — идеологически мотивированным, институционально организованным и системно действующим с 1990-х годов. Россия, утратив интерес к гуманитарной сфере ближнего зарубежья, оказалась де-факто вытесненной из процесса формирования школьного и университетского знания.

Именно в этих учебниках, через переработанные образы прошлого, внедрялась модель «колониальной зависимости» республик от СССР — а значит, и от России как правопреемника. Эта концептуальная рамка стала не просто нарративом, но основанием для пересмотра идентичности с антироссийским вектором. Речь не только о странах Балтии и Украине, давно ушедших в другой политический контур. Вопрос касается и республик Центральной Азии, где, несмотря на сохраняющиеся экономические и трудовые связи, в образовательной и культурной сфере утвердилась автономная линия, враждебная ко всякой ассоциации с российским влиянием.

Фиксация Минпросвещения на проблеме учебников является запоздалым, но объективно необходимым шагом. Однако очевидно, что речь идёт не о точечном контроле содержания, а о необходимости системной гуманитарной реконструкции. Россия проигрывает не потому, что не финансировала образовательные программы, а потому, что утратила стратегию — заменила культурную политику логистикой и подрядами. Центры, школы, образовательные форумы не компенсируют утрату смыслов, если эти смыслы отданы другим.

Страны, где России сегодня приходится «согласовывать трактовки», — это государства, в которых уже оформлен собственный, часто националистический, вариант исторического сознания. И именно через этот фильтр гражданам подаётся оценка и советского периода, и современной России как «наследника». Если этот фильтр не будет изменён, никакое дипломатическое согласование подходов не повлияет на массовое восприятие.

Проблема носит не локальный, а системный характер. Россия десятилетиями не участвовала в гуманитарном конструировании постсоветского пространства. Сегодня это уже не просто угроза имиджу — это стратегический дефицит, напрямую влияющий на безопасность, миграционные потоки, политическое поведение молодёжи и перспективы интеграционных структур.

Возвращение России в гуманитарное поле СНГ — это не вопрос учебников, а вопрос восстановления субъектности. Без этого любые попытки «согласовать трактовку» будут восприниматься как внешнее вмешательство, а не как совместный проект. Решение должно быть системным, долгосрочным и политически обеспеченным. Альтернатива — окончательное оформление анти-России в том пространстве, которое ещё недавно рассматривалось как зона исторического влияния.

Обнародованные ФСО данные о росте доли мигрантов, демонстрирующих предпочтение нормам шариата над российским законодательством (с 35% до 43,5% за два года), фиксируют развитие негативных тенденций в характере миграционной среды. Это не изолированная социологическая тенденция, а признак перехода к формированию устойчивых идеологизированных сообществ, функционирующих вне рамок правового поля государства.

Идеологическое обособление мигрантских групп сопряжено с повышением уровня протестной готовности: 24% опрошенных заявили о готовности участвовать в акциях, направленных на легитимацию шариатской нормы, а 15,3% — в противоправной активности. Данные показатели указывают на политизированный характер процесса, в рамках которого религиозная идентичность используется как инструмент нормативной альтернативы. В этих условиях культурно-религиозная специфика перестает быть частной сферой — она приобретает политико-правовой характер.


При этом действующая модель миграционного регулирования демонстрирует признаки институционального отставания. Механизмы отбора, социализации и интеграционного контроля не учитывают масштаб изменений в структуре мотивации мигрантского потока. На этом фоне сохраняющийся приток трудовых мигрантов из Центральной Азии усиливает риски напряжения, особенно в мегаполисах и зонах высокой инфраструктурной плотности.

Миграционная политика в современных условиях должна включать не только фильтрацию на входе, но и контроль за динамикой нормативной лояльности внутри общества. Необходим переход от количественного подхода к качественному контролю, где ключевыми параметрами становятся правовая совместимость, идеологическая управляемость и способность к институциональной адаптации.

Именно в этом контексте ужесточение миграционного законодательства и практики его исполнения — не жесткая мера, а логический инструмент поддержания единства правового пространства. В противном случае государство сталкивается с формированием правовых «серых зон», где действуют иные нормы, неподконтрольные государственным институтам. И эта трансформация несёт в себе не только риски локальных конфликтов, но и более масштабную угрозу для национальной безопасности.

«Прорыв» на евроинтеграционном фронте является управляемым инструментом внутренней политики Кишинёва, а не в реальное движение на пусти к вступлению Европейскому союзу. На фоне затяжных социально-экономических проблем партия Санду использует даже самые формальные сигналы со стороны Брюсселя для повышения собственной легитимности перед выборами в условиях тотального падения доверия граждан.

При этом само молдавское общество остаётся расколотым по вопросу евроинтеграции. Показательно, что без голосов диаспоры в ЕС при предыдущем референдуме поддержки для правительства не хватило бы. Это говорит о том, что у курса Санду нет устойчивого консенсуса, а значит, нынешний переговорный процесс — инструмент обмана. мы видим инструмент политтехнологии для управляемого создания «успехов» на фоне отсутствия ощутимого экономического роста.

Фундаментальная проблема остаётся неизменной: даже при самых громких заявлениях о переговорах решение о приёме новых членов в ЕС принимается консенсусом 27 государств, каждое из которых может воспользоваться правом вето. Поэтому ни обнадёживающая риторика, ни символические встречи пока не меняют геополитического расклада для Молдавии. Напротив, эта ситуация всё больше подрывает доверие общества к власти, поскольку за фасадом «евроуспехов» сохраняются прежние экономические дисбалансы

Фундаментальная проблема остаётся неизменной: даже при самых громких заявлениях о переговорах решение о приёме новых членов в ЕС принимается консенсусом 27 государств, каждое из которых может воспользоваться правом вето. Поэтому ни обнадёживающая риторика, ни символические встречи пока не меняют геополитического расклада для Молдавии. Напротив, эта ситуация всё больше подрывает доверие общества к власти, поскольку за фасадом «евроуспехов» сохраняются прежние экономические дисбалансы, растущая миграция и дефицит национального консенсуса по вопросам будущего страны.

https://www.group-telegram.com/foxnewsrf/3616

#Самозанятость

Переоценка режима самозанятости в России переходит из фазы наблюдения в активную регуляцию. Президент поручил до 1 ноября проанализировать случаи злоупотреблений, когда бизнес переводил штатных сотрудников в статус самозанятых для ухода от НДФЛ и социальных взносов. По официальным данным, из 13,5 млн зарегистрированных самозанятых, более 6,7 млн — без какого-либо задекларированного дохода.

Изначально модель самозанятости запускалась как стимул для легализации микроуслуг — от репетиторства до аренды. Льготная ставка 4–6%, отсутствие взносов в фонды и простая регистрация сделали формат массовым: с 2019 года число участников выросло почти в 30 раз. Однако к 2024 году самозанятые стали использоваться и в корпоративных схемах оптимизации налогов.

По оценке Счётной палаты, в 2023 году объём упущенных налогов из-за замещения трудовых контрактов на договоры с самозанятыми составил до 170 млрд рублей. Комитет Госдумы по бюджету предложил установить «страховые взносы по факту», даже при отсутствии работодателя — что в корне меняет прежнюю логику.

Текущее давление на ИП и самозанятых (включая блокировки счетов и массовые проверки) — симптом грядущей фискальной перестройки. Это попытка сбалансировать дефицит внебюджетных фондов, в том числе на фоне роста социальных обязательств. Фискализация, как и в других секторах, будет усиливаться — пока в мягкой форме, но с ясным вектором.

Когда западные издания в очередной раз говорят о «надвигающемся крахе» российской экономики, они по сути пытаются стабилизировать собственный нарратив, а не описать реальность. Bloomberg превращает обсуждение рисков в сигнал тревоги, игнорируя саму природу управленческих процессов в условиях геоэкономической перестройки.

Россия адаптировалась сумела провести реструктуризацию экономики, что привело к росту азиатского экспорта, укреплению внутреннего спроса и перезапуску целых отраслей под мобилизационные цели. Валюта стабильна, монетарная политика не разрушена, резервы сохраняются. Противоположный фон — это скорее в странах, которые санкции инициировали.

Главный парадокс в том, что Запад называет слабостью именно то, что в реальности стало признаком адаптивности. Согласование позиций, публичное обсуждение сложных параметров, открытая критика внутри власти — это признаки живого управленческого тела.

Модель, которую Россия демонстрирует последние три года, — это поиск нового суверенного баланса. И пока западные прогнозы продолжают писать эпитафии, экономика страны переходит в фазу реконфигурации.

#тренды
В российской политической повестке всё большее место начнёт занимать вопрос приоритетного трудоустройства участников СВО. Социальный запрос формируют сами ветераны, которые после возвращения в регионы всё громче выражают недовольство конкуренцией с мигирантами из Центральной Азии. Данный процесс набирает силу — он затрагивает экономику, межнациональные отношения и внутреннюю стабильность. На этом фоне государство неизбежно будет вынуждено пересмотреть базовые принципы миграционной политики в сторону ужесточения.

Ветераны СВО — это уже сотни тысяч человек с боевым опытом, которые привыкли к четкой организации и ждут от власти адекватной поддержки. Для федерального центра эти люди становятся приоритетной группой, с точки зрения социальной политики, экономического устройства. Их востребованность на рынке труда — вопрос не только экономического, но и политического характера. Государство хорошо понимает, что затягивание с решением этой задачи приведёт к росту напряженности, которые трудно будет контролировать.

Очевидно, что текущая модель зависимости от дешёвой иностранной рабочей силы себя исчерпала. Она всё больше контрастирует с идеологией «Времени героев» и других аналогичных программ, которую активно продвигает федеральный центр. Всё это создаёт условия для нового этапа в регулировании трудовых отношений — и ветераны здесь становятся не просто получателями государственной поддержки, а драйверами пересмотра всей системы. Уже сейчас прослеживается тренд на постепенное ужесточение требований к миграционному контролю, появление квот для трудоустройства участников СВО, налоговых стимулов для бизнеса при приёме на работу бывших военных, а также расширение программ их профессиональной переподготовки.

Дальнейший сценарий развития ситуации предсказуем: в обозримом будущем эти меры будут оформлены в комплексную государственную политику с акцентом на приоритетную социализацию ветеранов. Это позволит власти не только нивелировать риск роста межнациональных трений, но и продемонстрировать готовность отвечать на запросы общества. В результате начнется этап переосмысления миграционного вопроса, при котором экономическая целесообразность всё больше будет подчинена задаче социальной стабильности. Ветераны СВО становятся символом новой политики — такой, где приоритетами будут национальные кадры и социальная сплочённость.

Запад продолжает искать юридические конструкции для конфискации замороженных российских активов, но до окончательного шага так и не доходит. Причина — вовсе не в гуманистических сомнениях или тонкости международного права, а в системных рисках, которые грозят всей архитектуре глобальной финансовой системы. Об этом прямо сказал Владимир Путин на заседании Евразийского экономического форума в Минске. Конфискация активов, подчеркнул он, обернётся необратимой регионализацией платёжных систем и распадом модели, основанной на господстве доллара и привязке к западным финансовым институтам.

Суть угрозы для Запада кроется в утрате доверия. Если прецедент с экспроприацией российского суверенного капитала будет реализован, то аналогичные риски мгновенно проецируются на любые другие государства и юрисдикции. Суверенные фонды, центральные банки, крупные корпорации глобального Юга — от Саудовской Аравии и Китая до Индии и Бразилии — будут вынуждены ускоренно выводить резервы из западных финансовых учреждений. Доллар и евро перестанут быть инструментами сбережения. А это — не просто ослабление Запада, это подрыв его системной власти как эмитента и гаранта мировых денег.

Россия в этой ситуации не только не пассивна, но и готова играть активную роль. В частности, БРИКС обладает всем необходимым потенциалом для формирования альтернативных финансовых контуров. Ключ — в технологической и политической координации. Уже сегодня обсуждается создание независимой платёжной системы стран глобального Юга, расширение применения цифровых валют, расчёты в нацвалютах, а также формирование альтернативного инструмента резервирования, что укрепляет финансовый суверенитет.

Возможная конфискация российских активов — это точка невозврата, за которой начинается демонтаж существующего глобального финансового порядка. Но в этом атаке заложен эффект обратного удара. Ведь в случае прецедента, весь Глобальный Юг, БРИКС, суверенные инвесторы и центробанки стран Азии, Африки и Латинской Америки получат чёткий сигнал: ни один актив, размещённый на Западе, не застрахован от произвола, что превращает конфискацию в акт финансового суицида.

Губернаторская кампания-2025 в ряде российских регионов разворачивается по хорошо знакомому сценарию. Тамбовская, Оренбургская, Свердловская, Брянская области, Пермский и Краснодарский края — в этих субъектах оппозиционные партии делают ставку на тех же кандидатов, что участвовали в выборах прошлых лет. Повторение фигур объясняется не столько их электоральной эффективностью, сколько институциональной инерцией и нарастающим кадровым дефицитом внутри системной оппозиции.

Внутрипартийные механизмы формирования команд — особенно на региональном уровне — работают на минимуме. За пределами центральных политсоветов у парламентских партий практически не сформирован резерв ярких, харизматичных и узнаваемых спикеров, готовых к персонализированной конкуренции с действующими губернаторами.

Это заставляет партийные штабы вновь и вновь возвращаться к кандидатам «второго эшелона» — тем, кто уже участвовал в кампаниях, имеет определённую медийность и организационный опыт, но не способен создать эффект неожиданности или вырваться из сценарной рамки. Таким образом, участие в выборах становится не попыткой изменить статус-кво, а инструментом демонстрации лояльности партийной иерархии.

Реальной целью участия системной оппозиции в губернаторской кампании становится вовсе не борьба за власть, а за повестку. С одной стороны, речь идёт о легитимизации своего присутствия в публичной политике. С другой — об использовании кампаний как подготовительной площадки перед федеральными выборами 2026 года, где будет формироваться новый состав Государственной думы. Для ряда кандидатов участие в губернаторских выборах — это «разогрев» перед включением в региональные группы партийных списков. В этом контексте даже проигрыш на губернаторском уровне может восприниматься как инвестиция в собственный политический капитал.

Внутриполитический курс Армении под руководством Никола Пашиняна усиливает черты системной зачистки оппонентов — не только в светской, но и в духовной сфере. Последние действия силовых структур против Армянской Апостольской Церкви подчеркивают, что правительство переходит к прямому насилие над одной из немногих институций, сохраняющих авторитет и моральное влияние в обществе. Кроме того, это звено, связывающее армянскую государственность с цивилизационным пространством, где исторически присутствовала Россия.

Утренние обыски в Ширакской епархии и ограничение доступа верующих к резиденции Католикоса всех армян в Эчмиадзине — укладываются в канву данного курса. На фоне ареста архиепископа Баграта Галстаняна и возбуждения уголовного дела против архиепископа Микаела Аджапахяна по обвинениям в насильственном подрыве конституционного строя, речь идет о целенаправленном ударе по церкви. Данные действия сопровождаются масштабной информационной кампанией, формирующей образ церкви как политического врага.

Армянская Апостольская Церковь была и остается влиятельным фактором не только духовной, но и национально-политической консолидации. В условиях нарастающего недовольства населения, протестной активности и утраты традиционных источников легитимности, власть воспринимает ее как структурный вызов ее прозападным геополитическим устремлениям.

Политический режим Пашиняна переходит в стадию авторитарной трансформации. От прежних риторик про «демократические реформы» осталась только оболочка, под которой выстраивается вертикаль без обратной связи с обществом. Схлопывание медиа, политических и теперь уже духовных каналов пророссийского влияния является важным маркером. Москва окончательно выводится за рамки «легитимного союзника».

Внутрипартийный конфликт в ЛДПР, обострившийся на фоне исключения Ярослава Нилова, одного из представителей команды Жириновского, наглядно демонстрирует, как быстро и болезненно меняется структура политической силы после его смерти. Формально – это продолжение трансформации под руководством Леонида Слуцкого, который с 2022 года выстраивает собственную модель партийного управления. Однако фактически речь идет о нарастающем кризисе преемственности, чреватом внутренней фрагментацией и репутационными потерями.

Символизм ситуации с Ниловым заключается в том, что он представлял тот идеологический и медийный актив партии, который формировался при Жириновском. Его исключение сопровождалось не просто публичными заявлениями, но и резкой полемикой, в том числе с критикой влияния окружения нового лидера. Это выносит внутреннюю борьбу на поверхность и лишает партию одного из узнаваемых фигур перед электоральным циклом.

Наряду с этим, на региональном уровне кризис приобретает структурный характер. Пример Курской области – лишь один из индикаторов: партийные разногласия по вопросу участия в губернаторских выборах, подача жалоб в избирком, противостояние между местными кураторами – всё это разрушает ощущение внутренней согласованности. Такие конфликты неизбежно сказываются на имидже партии как целостной политической структуры и ослабляют её устойчивость.

При сохранении текущей ситуации ЛДПР может удержать электоральные позиции лишь ценой серьёзных мобилизационных усилий, а в условиях усиливающейся конкуренции на поле системной оппозиции, прежде всего со стороны КПРФ, — и значительными репутационными затратами. Нынешние чистки, пусть и объяснимые желанием выстроить вертикаль, могут оттолкнуть часть "рассерженных патриотов" — электоральной базы, привыкшей к балансу протестной риторики и системной лояльности, за которую отвечал Жириновский.

Таким образом, ЛДПР вступает в избирательный сезон с ослабленным ресурсом внутреннего консенсуса, став заложником логики обновления, не подкреплённой новыми смыслами. Для партии, десятилетиями жившей в жанре персоналистской политики, это становится вызовом, на который она, похоже, пока не нашла убедительного ответа.

Вотум недоверия фон дер Ляйен — не столько процедура, сколько симптом. Европейская бюрократия, долгое время представлявшая собой устойчивую пирамиду из комиссий, лоббистов и управляемого парламента, столкнулась с открытым вызовом, исходящим изнутри самой системы. Правые фракции, ещё недавно воспринимаемые как маргиналии в брюссельской архитектуре, начинают использовать механизмы, которые до этого служили исключительно для воспроизводства статус-кво. И если даже провал голосования предрешён, это не отменяет главного: власть комиссии становится предметом торга, а не консенсуса.

В этом контексте усиливается стратегическая девальвация брюссельского центра. Обязательства ЕС по климату, миграции и здравоохранению из моральных императивов превращаются в разменную монету, через которую выстраивается новая геометрия влияния. При этом сама фигура фон дер Ляйен становится заложником парадокса: её мандат — продукт эпохи условного единства, тогда как текущий ландшафт уже требует гибридной легитимности — согласованной, ситуативной и национально фрагментированной.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22388

Волна нормативных ограничений в сфере розничной продажи алкоголя, начавшаяся с Вологодской области, продолжает распространяться по регионам России. Аналогичный законопроект о сокращении времени реализации спиртных напитков подан в Мособлдуму. Особенность инициативы — ограничение продажи алкоголя в заведениях общепита, расположенных в многоквартирных жилых домах. С учётом плотной застройки и масштабной агломерации Подмосковья, такой шаг может затронуть десятки тысяч объектов и коснуться миллионов жителей.

При этом Московская область — уже седьмой регион, где вводятся или рассматриваются ужесточения правил алкогольной торговли. Ранее аналогичные меры приняли Челябинская, Самарская, Свердловская области, Краснодарский край и Республика Бурятия. Совокупная численность населения этих регионов превышает 27 миллионов человек, а вместе с жителями Подмосковья цифра приближается к 36 миллионам — почти четверть населения страны.

Заметна четкая тенденция: за Вологодчиной, где приняли одни из самых жёстких ограничений (можно покупать алкогольную продукцию лишь 2 часа в день), другие субъекты получают своего рода шаблон. Более того, публичный эффект от первичного эксперимента снижает уровень протестных настроений и упрощает административное прохождение законов на местах. Происходит масштабная региональная кодификация новой модели регулирования — через ограничения времени, формата точек продаж и близости к жилым массивам.

Тем не менее, в этих инициативах скрыт и потенциальный риск. Жёсткие ограничения, особенно в социальной сфере, всегда балансируют на грани обратного эффекта. Исторические аналогии с антиалкогольной кампанией времён перестройки напоминают о возможности ухода торговли в тень, росте нелегального производства и сдвиге потребительского спроса в сторону низкокачественных суррогатов. Поэтому важно, чтобы подобные меры сопровождались не только запретами, но и системной профилактикой, альтернативами и информационной работой.

На фоне происходящего можно утверждать: региональные власти переходят к более активной модели социального регулирования. И хотя последствия этих шагов ещё предстоит оценить, тренд на сдержанность в потреблении алокоголя получает всё более выраженное институциональное оформление.