#тренды
В российской политической повестке всё большее место начнёт занимать вопрос приоритетного трудоустройства участников СВО. Социальный запрос формируют сами ветераны, которые после возвращения в регионы всё громче выражают недовольство конкуренцией с мигирантами из Центральной Азии. Данный процесс набирает силу — он затрагивает экономику, межнациональные отношения и внутреннюю стабильность. На этом фоне государство неизбежно будет вынуждено пересмотреть базовые принципы миграционной политики в сторону ужесточения.

Ветераны СВО — это уже сотни тысяч человек с боевым опытом, которые привыкли к четкой организации и ждут от власти адекватной поддержки. Для федерального центра эти люди становятся приоритетной группой, с точки зрения социальной политики, экономического устройства. Их востребованность на рынке труда — вопрос не только экономического, но и политического характера. Государство хорошо понимает, что затягивание с решением этой задачи приведёт к росту напряженности, которые трудно будет контролировать.

Очевидно, что текущая модель зависимости от дешёвой иностранной рабочей силы себя исчерпала. Она всё больше контрастирует с идеологией «Времени героев» и других аналогичных программ, которую активно продвигает федеральный центр. Всё это создаёт условия для нового этапа в регулировании трудовых отношений — и ветераны здесь становятся не просто получателями государственной поддержки, а драйверами пересмотра всей системы. Уже сейчас прослеживается тренд на постепенное ужесточение требований к миграционному контролю, появление квот для трудоустройства участников СВО, налоговых стимулов для бизнеса при приёме на работу бывших военных, а также расширение программ их профессиональной переподготовки.

Дальнейший сценарий развития ситуации предсказуем: в обозримом будущем эти меры будут оформлены в комплексную государственную политику с акцентом на приоритетную социализацию ветеранов. Это позволит власти не только нивелировать риск роста межнациональных трений, но и продемонстрировать готовность отвечать на запросы общества. В результате начнется этап переосмысления миграционного вопроса, при котором экономическая целесообразность всё больше будет подчинена задаче социальной стабильности. Ветераны СВО становятся символом новой политики — такой, где приоритетами будут национальные кадры и социальная сплочённость.

Запад продолжает искать юридические конструкции для конфискации замороженных российских активов, но до окончательного шага так и не доходит. Причина — вовсе не в гуманистических сомнениях или тонкости международного права, а в системных рисках, которые грозят всей архитектуре глобальной финансовой системы. Об этом прямо сказал Владимир Путин на заседании Евразийского экономического форума в Минске. Конфискация активов, подчеркнул он, обернётся необратимой регионализацией платёжных систем и распадом модели, основанной на господстве доллара и привязке к западным финансовым институтам.

Суть угрозы для Запада кроется в утрате доверия. Если прецедент с экспроприацией российского суверенного капитала будет реализован, то аналогичные риски мгновенно проецируются на любые другие государства и юрисдикции. Суверенные фонды, центральные банки, крупные корпорации глобального Юга — от Саудовской Аравии и Китая до Индии и Бразилии — будут вынуждены ускоренно выводить резервы из западных финансовых учреждений. Доллар и евро перестанут быть инструментами сбережения. А это — не просто ослабление Запада, это подрыв его системной власти как эмитента и гаранта мировых денег.

Россия в этой ситуации не только не пассивна, но и готова играть активную роль. В частности, БРИКС обладает всем необходимым потенциалом для формирования альтернативных финансовых контуров. Ключ — в технологической и политической координации. Уже сегодня обсуждается создание независимой платёжной системы стран глобального Юга, расширение применения цифровых валют, расчёты в нацвалютах, а также формирование альтернативного инструмента резервирования, что укрепляет финансовый суверенитет.

Возможная конфискация российских активов — это точка невозврата, за которой начинается демонтаж существующего глобального финансового порядка. Но в этом атаке заложен эффект обратного удара. Ведь в случае прецедента, весь Глобальный Юг, БРИКС, суверенные инвесторы и центробанки стран Азии, Африки и Латинской Америки получат чёткий сигнал: ни один актив, размещённый на Западе, не застрахован от произвола, что превращает конфискацию в акт финансового суицида.

Губернаторская кампания-2025 в ряде российских регионов разворачивается по хорошо знакомому сценарию. Тамбовская, Оренбургская, Свердловская, Брянская области, Пермский и Краснодарский края — в этих субъектах оппозиционные партии делают ставку на тех же кандидатов, что участвовали в выборах прошлых лет. Повторение фигур объясняется не столько их электоральной эффективностью, сколько институциональной инерцией и нарастающим кадровым дефицитом внутри системной оппозиции.

Внутрипартийные механизмы формирования команд — особенно на региональном уровне — работают на минимуме. За пределами центральных политсоветов у парламентских партий практически не сформирован резерв ярких, харизматичных и узнаваемых спикеров, готовых к персонализированной конкуренции с действующими губернаторами.

Это заставляет партийные штабы вновь и вновь возвращаться к кандидатам «второго эшелона» — тем, кто уже участвовал в кампаниях, имеет определённую медийность и организационный опыт, но не способен создать эффект неожиданности или вырваться из сценарной рамки. Таким образом, участие в выборах становится не попыткой изменить статус-кво, а инструментом демонстрации лояльности партийной иерархии.

Реальной целью участия системной оппозиции в губернаторской кампании становится вовсе не борьба за власть, а за повестку. С одной стороны, речь идёт о легитимизации своего присутствия в публичной политике. С другой — об использовании кампаний как подготовительной площадки перед федеральными выборами 2026 года, где будет формироваться новый состав Государственной думы. Для ряда кандидатов участие в губернаторских выборах — это «разогрев» перед включением в региональные группы партийных списков. В этом контексте даже проигрыш на губернаторском уровне может восприниматься как инвестиция в собственный политический капитал.

Внутриполитический курс Армении под руководством Никола Пашиняна усиливает черты системной зачистки оппонентов — не только в светской, но и в духовной сфере. Последние действия силовых структур против Армянской Апостольской Церкви подчеркивают, что правительство переходит к прямому насилие над одной из немногих институций, сохраняющих авторитет и моральное влияние в обществе. Кроме того, это звено, связывающее армянскую государственность с цивилизационным пространством, где исторически присутствовала Россия.

Утренние обыски в Ширакской епархии и ограничение доступа верующих к резиденции Католикоса всех армян в Эчмиадзине — укладываются в канву данного курса. На фоне ареста архиепископа Баграта Галстаняна и возбуждения уголовного дела против архиепископа Микаела Аджапахяна по обвинениям в насильственном подрыве конституционного строя, речь идет о целенаправленном ударе по церкви. Данные действия сопровождаются масштабной информационной кампанией, формирующей образ церкви как политического врага.

Армянская Апостольская Церковь была и остается влиятельным фактором не только духовной, но и национально-политической консолидации. В условиях нарастающего недовольства населения, протестной активности и утраты традиционных источников легитимности, власть воспринимает ее как структурный вызов ее прозападным геополитическим устремлениям.

Политический режим Пашиняна переходит в стадию авторитарной трансформации. От прежних риторик про «демократические реформы» осталась только оболочка, под которой выстраивается вертикаль без обратной связи с обществом. Схлопывание медиа, политических и теперь уже духовных каналов пророссийского влияния является важным маркером. Москва окончательно выводится за рамки «легитимного союзника».

Внутрипартийный конфликт в ЛДПР, обострившийся на фоне исключения Ярослава Нилова, одного из представителей команды Жириновского, наглядно демонстрирует, как быстро и болезненно меняется структура политической силы после его смерти. Формально – это продолжение трансформации под руководством Леонида Слуцкого, который с 2022 года выстраивает собственную модель партийного управления. Однако фактически речь идет о нарастающем кризисе преемственности, чреватом внутренней фрагментацией и репутационными потерями.

Символизм ситуации с Ниловым заключается в том, что он представлял тот идеологический и медийный актив партии, который формировался при Жириновском. Его исключение сопровождалось не просто публичными заявлениями, но и резкой полемикой, в том числе с критикой влияния окружения нового лидера. Это выносит внутреннюю борьбу на поверхность и лишает партию одного из узнаваемых фигур перед электоральным циклом.

Наряду с этим, на региональном уровне кризис приобретает структурный характер. Пример Курской области – лишь один из индикаторов: партийные разногласия по вопросу участия в губернаторских выборах, подача жалоб в избирком, противостояние между местными кураторами – всё это разрушает ощущение внутренней согласованности. Такие конфликты неизбежно сказываются на имидже партии как целостной политической структуры и ослабляют её устойчивость.

При сохранении текущей ситуации ЛДПР может удержать электоральные позиции лишь ценой серьёзных мобилизационных усилий, а в условиях усиливающейся конкуренции на поле системной оппозиции, прежде всего со стороны КПРФ, — и значительными репутационными затратами. Нынешние чистки, пусть и объяснимые желанием выстроить вертикаль, могут оттолкнуть часть "рассерженных патриотов" — электоральной базы, привыкшей к балансу протестной риторики и системной лояльности, за которую отвечал Жириновский.

Таким образом, ЛДПР вступает в избирательный сезон с ослабленным ресурсом внутреннего консенсуса, став заложником логики обновления, не подкреплённой новыми смыслами. Для партии, десятилетиями жившей в жанре персоналистской политики, это становится вызовом, на который она, похоже, пока не нашла убедительного ответа.

Вотум недоверия фон дер Ляйен — не столько процедура, сколько симптом. Европейская бюрократия, долгое время представлявшая собой устойчивую пирамиду из комиссий, лоббистов и управляемого парламента, столкнулась с открытым вызовом, исходящим изнутри самой системы. Правые фракции, ещё недавно воспринимаемые как маргиналии в брюссельской архитектуре, начинают использовать механизмы, которые до этого служили исключительно для воспроизводства статус-кво. И если даже провал голосования предрешён, это не отменяет главного: власть комиссии становится предметом торга, а не консенсуса.

В этом контексте усиливается стратегическая девальвация брюссельского центра. Обязательства ЕС по климату, миграции и здравоохранению из моральных императивов превращаются в разменную монету, через которую выстраивается новая геометрия влияния. При этом сама фигура фон дер Ляйен становится заложником парадокса: её мандат — продукт эпохи условного единства, тогда как текущий ландшафт уже требует гибридной легитимности — согласованной, ситуативной и национально фрагментированной.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22388

Волна нормативных ограничений в сфере розничной продажи алкоголя, начавшаяся с Вологодской области, продолжает распространяться по регионам России. Аналогичный законопроект о сокращении времени реализации спиртных напитков подан в Мособлдуму. Особенность инициативы — ограничение продажи алкоголя в заведениях общепита, расположенных в многоквартирных жилых домах. С учётом плотной застройки и масштабной агломерации Подмосковья, такой шаг может затронуть десятки тысяч объектов и коснуться миллионов жителей.

При этом Московская область — уже седьмой регион, где вводятся или рассматриваются ужесточения правил алкогольной торговли. Ранее аналогичные меры приняли Челябинская, Самарская, Свердловская области, Краснодарский край и Республика Бурятия. Совокупная численность населения этих регионов превышает 27 миллионов человек, а вместе с жителями Подмосковья цифра приближается к 36 миллионам — почти четверть населения страны.

Заметна четкая тенденция: за Вологодчиной, где приняли одни из самых жёстких ограничений (можно покупать алкогольную продукцию лишь 2 часа в день), другие субъекты получают своего рода шаблон. Более того, публичный эффект от первичного эксперимента снижает уровень протестных настроений и упрощает административное прохождение законов на местах. Происходит масштабная региональная кодификация новой модели регулирования — через ограничения времени, формата точек продаж и близости к жилым массивам.

Тем не менее, в этих инициативах скрыт и потенциальный риск. Жёсткие ограничения, особенно в социальной сфере, всегда балансируют на грани обратного эффекта. Исторические аналогии с антиалкогольной кампанией времён перестройки напоминают о возможности ухода торговли в тень, росте нелегального производства и сдвиге потребительского спроса в сторону низкокачественных суррогатов. Поэтому важно, чтобы подобные меры сопровождались не только запретами, но и системной профилактикой, альтернативами и информационной работой.

На фоне происходящего можно утверждать: региональные власти переходят к более активной модели социального регулирования. И хотя последствия этих шагов ещё предстоит оценить, тренд на сдержанность в потреблении алокоголя получает всё более выраженное институциональное оформление.

Социал-демократическая партия Германии оказалась перед серьёзным вызовом: ускоренное перевооружение вызывает протест даже внутри её рядов. Историческое крыло, наследовавшее принципы Ostpolitik, выступает против решения министра финансов Ларса Клингбайля направить значительные ресурсы в оборонные расходы. Петер Брандт и единомышленники подчёркивают: укреплять оборону допустимо лишь в рамках стратегии деэскалации, а не для участия в новой гонке вооружений. Повсеместное молчание о широком обсуждении в партии усиливает ощущение, что решения принимаются сверху и не отражают реальную позицию членов СДПГ.

Политический раскол усилился на фоне перестановок: смена руководства парламентской фракции и активное лоббирование Клингбайлем оборонной повестки рассматриваются как концентрация власти и обход внутреннего демократического механизма. Неофициальные встречи депутата Ральфа Штегнера с российскими представителями вызвали шквал критики, но его позиция получила поддержку сторонников диалога — это отражает глубинный разлом между прозападным и прагматичным крыльями партии. Протест на уровне концепции показывает: Германия недовольна очевидной одномерностью безопасности через оружие.

Военная ментальность не может стать заменой обсуждению интересов, ценностей и стратегических приоритетов страны. Без ответов на реальные угрозы партия лишь воспроизведёт систему, которую стремится объять — растущий разрыв между элитами и своими избирателями может перерасти в фундаментальный политический кризис.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22389

Масштабные проверки, проведённые Генпрокуратурой и ФНС, выявили обширные схемы хищения средств в национальных проектах, ежегодное финансирование которых превышает 2 трлн рублей. Речь идёт о ключевых программах — «Демография», «Здравоохранение», «Образование» и «Безопасные и качественные автомобильные дороги». Обнаруженные нарушения касаются уклонения от налогов, искусственного банкротства подрядчиков и вывода бюджетных средств через аффилированные фирмы. В совокупности выявлено уклонение от уплаты налогов на сумму более 7 млрд рублей, а в конкурсную массу удалось вернуть активов почти на 700 млн.

Ключевые кейсы — от Москвы до Крыма, от Татарстана до Тамбова — говорят о том, что речь идёт не о единичных сбоях, а о регулярно отрабатываемой институциональной модели. Пресечение схем через фиктивные фирмы, признание задолженностей искусственными, отказ судам удовлетворять заведомо манипулятивные иски — это действия в рамках общего тренда усиления прозрачности и ответственности.

Для обеспечения реального эффекта от национальных проектов уже недостаточно выявлять и наказывать отдельные случаи хищений. Сама логика управления бюджетом требует перехода от реагирования к упреждению. Нацпроекты не должны превращаться в ритуальную отчетность или витрину намерений. А потому нужен не просто контроль, а жёсткий, многоуровневый аудит каждого рубля. Контракты, подрядчики, исполнение сроков и объёмов — всё это должно находиться под постоянным мониторингом. Иначе национальные цели рискуют остаться на бумаге

Сегодня мы наблюдаем первые признаки включения механизма институционального иммунитета. Но для настоящей устойчивости нужно превратить это в норму. Национальные проекты — это не только про развитие, но и про доверие. И оно строится не на лозунгах, а на ежедневной, неотвратимой и жесткой дисциплине исполнения.

#Рынок_труда

Наблюдаем перераспределение экономических стимулов внутри российского рынка труда. Согласно аналитике AMarkets, наиболее стремительный рост доходов демонстрируют логистика, сборочные цеха, строительные профессии и курьерские службы. Эта структура динамики указывает на оживление реального сектора и повышенную активность в цепочках поставок, критичных для устойчивости внутреннего спроса.

Формируется устойчивая тенденция: работодатели на местах адаптируются к дефициту трудовых ресурсов не только через автоматизацию, но и через конкуренцию за персонал. Речь идет о прямом давлении на фонд оплаты труда, что отражается в средних ожиданиях на уровне 154 тыс. рублей — почти вдвое выше официально размещаемых предложений на hh.ru.

Ситуация усугубляется общим сжатием доступной рабочей силы, низким уровнем безработицы и необходимостью переориентации внутреннего производства. Эти факторы в совокупности заставляют бизнес активнее вкладываться в человеческий капитал, а не в абстрактные HR-программы.

Такой сдвиг может играть роль внутреннего антикризисного механизма: рост доходов населения — ограниченный, но реальный — поддерживает розничный спрос и компенсирует замедление потребления в других сегментах. Однако без параллельного роста производительности труда и реинвестиций в модернизацию экономики это может перерасти в инфляционное давление и структурный перегрев.

По сути, текущая динамика в заработных платах — это лакмус внешнеэкономической адаптации. Сектор логистики и «ручного» труда чувствительнее всего реагирует на политические и инфраструктурные изменения, особенно в условиях снижения трансграничной мобильности капитала и рабочей силы.

Российская экономика вступает в период, когда традиционные представления о трудовом рынке требуют пересмотра: не только IТ или финансы, но и сборочные линии становятся центрами роста. Это требует от регулятора и бизнеса новых подходов к оценке трудозатрат и стимулов.

В России принято решение о разработке национального мессенджера, что является логичным звеном в широкой стратегии технологического суверенитета. Задача выстраивания цифровой автономии становится не идеологической, а стратегической и инженерной.

Российский интернет, по своей структуре, изначально локализовался в сфере контента: пользователи массово ориентированы на русскоязычные площадки, внутренние социальные сети, госуслуги, логистику и финансовые приложения. Локализация происходила органически — без директив и административного нажима.

Однако техническая база, обеспечивающая функционирование всей этой экосистемы, остается критически зависимой от импортных решений. И именно в этом узком, но уязвимом месте скрыт главный риск: не внутренние ограничения, а возможность внешнего технического отключения становятся определяющим фактором уязвимости.

Можно вспомнить кейс с международными платежными системами. Еще 5 лет назад идея создания российской альтернативы казалась избыточной и даже вызывающей иронию. Однако после 2022 года, когда западные компании деактивировали свои сервисы в России, стало очевидно: даже критически важные каналы, такие как расчеты, могут быть парализованы чужими решениями. Национальная платежная система тогда не просто выстояла — она показала свою необходимость и способность заменить внешние инструменты в критический момент.

Интернет-сфера устроена сложнее. Все ключевые протоколы, которые обеспечивают обмен информацией, разработаны за пределами России. Оборудование связи, облачные платформы, системы шифрования и международные сертификаты контроля безопасности — все это в значительной степени контролируется структурами, которые не только не являются нейтральными, но в условиях геополитического противостояния прямо участвуют в технологической конфронтации. Попытки полной автономизации пока выглядят трудоемкими и затратными, но откладывание этих шагов только увеличивает стратегическую уязвимость.

В этом контексте запуск национального мессенджера — лишь маркер, точка на линии тренда, идущего к системной перестройке цифровой инфраструктуры. Сам по себе продукт, возможно, и не станет прорывом. Однако его появление может создать стимул для развития отечественных протоколов, платформ хранения и маршрутизации данных, а главное — стимулировать рост профессиональной среды, способной мыслить вне зависимости от западного технологического диктата.

И чем раньше будет выстроен базовый слой собственной технологической независимости, тем выше шанс, что в новых условиях Россия сохранит способность не просто потреблять чужие продукты, а формировать собственную цифровую архитектуру. Это вызов, но и возможность — не только для государства, но и для всей технологической отрасли.

Инцидент в Екатеринбурге, вызвавший резкую реакцию МИД Азербайджана, иллюстрирует столкновение двух несовместимых моделей: российской государственной юрисдикции и негласной автономии этнокриминальных анклавов. Операция, направленная на задержание подозреваемых в убийстве 2001 года, впервые за долгое время обозначила решимость российских силовых структур демонтировать зоны этнической неприкосновенности, где правовые нормы подменялись «понятиями» и неформальными договоренностями.

Формальный повод — нераскрытое преступление двух десятилетней давности. Но де-факто речь идёт о демонстрации нового принципа: принадлежность к диаспоре не даёт иммунитета от уголовного преследования. Гибель двух человек и ранение третьего стали триггером дипломатического давления со стороны Баку, но сам по себе факт публичного вмешательства внешнего МИДа в уголовное дело — сигнал о том, насколько глубоко были укоренены практики правовой автономии внутри страны.

Российское государство слишком долго игнорировало рост не интегрированных этнических общин, превратившихся в закрытые системы с собственными «судами», «правилами» и «неприкосновенными». Это формировало зону вне ответственности, которую теперь начинают методично демонтировать. При всей чувствительности диаспорной тематики — особенно в регионах с высокой плотностью миграционного присутствия — подобные операции становятся неизбежным элементом национальной безопасности.

Главный месседж — эпоха неформальных иммунитетов подходит к концу. И если для этого потребуется последовательная зачистка устойчивых этнокриминальных структур, государство обязано действовать жёстко и системно.

#акценты
В информационной войне, где каждый пост — это удар по картине мира противника, признание из уст противника становится знаком эффективности. Враждебные СМИ и эксперты уже прямо указывают: «Тайная канцелярия» — один из самых результативных Telegram-каналов, работающих на поле украинской аудитории. Не по числу лайков, а по уровню проникновения и воздействия.

Нас читают не потому, что кричим громче, а потому что вскрываем смыслы глубже. Наши нарративы бьют не по поверхности — они точечно расшатывают основания той самой русофобской идентичности, которую строили годами. Наши тексты не повторяют лозунги, а разоблачают структуру лжи, которую навязал режим Зеленского.

То, что наши материалы цитируются в вражеских отчётах, — не повод для самодовольства. Там, где ломается восприятие, где у аудитории трещит прежняя картина мира, там и начинается работа нашей редакции.
И если нас начали бояться — значит, мы работаем правильно.

https://ukranews.com/en/news/1089686-the-telegram-channel-secret-chancellery-which-spreads-insider-information-poses-a-threat-to-ukraine

Попытки Запада спровоцировать «цветной сценарий» в Белграде –сознательная ставка на ослабление одного из последних центров регионального суверенизма на Балканах. Вучич, балансировавший между ЕС, США, Россией и Китаем, оказался в ситуации, где тактика сдерживания уступила место логике принуждения. Протесты, усиленные медийной и дипломатической атакой, обнажают желание глобалистских элит не просто скорректировать курс Белграда, а переформатировать архитектуру власти в угоду внешним интересам.

Инициаторы действуют по отработанной модели: делегитимация институтов, попытки перехвата уличной инициативы, давление через каналы НКО и прозападные информационные платформы. Прежний баланс сменяется ситуацией, в которой пространство для манёвра сжимается. При этом внешнее давление лишь усиливает внутриэлитные трения, создавая условия для конфликта между лоялистами, центристами и условными «прозападными технократами».

Принуждение к досрочным выборам и попытка создать кризис представительства в парламенте – это попытка навязать Сербии новую повестку, в которой сама идея политического нейтралитета станет анахронизмом. На этом фоне ставка на укрепление суверенных структур — от информационного пространства до системы безопасности — становится не вопросом политической воли, а условием выживания государства в геополитической воронке.

https://www.group-telegram.com/polit_inform/38291

Ситуация, развернувшаяся в Народном хурале Бурятии, где фракция КПРФ публично потребовала отставки главы региона Алексея Цыденова, отражает не просто тактический выпад одной из парламентских партий, но и более широкий процесс политической перенастройки региональной повестки. Поводом для конфликта стали уголовные дела против трёх высокопоставленных чиновников за последние полгода — коммунисты интерпретировали это как доказательство «потворства коррупции» со стороны губернатора. Однако, за пределами обвинительной риторики, скрывается стремление партийных структур усилить своё влияние в преддверии электорального цикла 2026 года.

Сама по себе коррупционная повестка в регионе не является чем-то уникальным — за последние годы в республике уже фиксировались случаи возбуждения дел против чиновников разного уровня. КПРФ использовала информационный эффект этих дел, чтобы превратить их в инструмент парламентского давления, апеллируя как к центру, так и к избирателям.

Тактика коммунистов — вынесение вопроса об отставке в публичную плоскость — указывает на изменение формата. Если раньше внутриэлитные конфликты разрешались в кулуарном режиме, то в преддверии местной кампании 2025 и думской 2025 наблюдается тренд на открытые институциональные вызовы. Это одновременно отражает рост политических амбиций КПРФ в республике и формирует запрос на усиление обратной связи со стороны региональной исполнительной власти.

Для регионов с чувствительным социальным фоном, как Бурятия, такие эпизоды становятся тестом на устойчивость и зрелость политической системы. Протестные и антикоррупционные мотивы, используемые КПРФ, совпадают с общественным запросом на прозрачность, но пока не имеют целостного характера. Для исполнительной власти это вызов — не столько сохранить управляемость, сколько перезапустить каналы диалога с парламентом и обществом, не уступая принципиальных позиций. Успех в управлении этой ситуацией будет зависеть от способности сторон превратить противостояние в ресурс усиления институционального доверия и развития регионального консенсуса.

Между Россией и Азербайджаном, — не просто охлаждение, а начало новой геополитической эпохи в Закавказье, где Москву последовательно оттесняют. Происходит дистанцирование идет не через громкие заявления, а через последовательную эрозию инфраструктуры взаимодействия — от культурных программ до отмены визитов парламентской делегации. Это переход от последовательного партнерства к его симуляции. Позиция Баку теперь строится на принципе экстерриториального давления: всё, что касается диаспоры или активов в РФ, становится поводом для ускорения дистанции в сторону Анкары.

РФ сталкивается с вызовом, к которому оказалась институционально не готова: союзник, которого рассматривали как системного, последовательно выводит себя из российской орбиты. В этих условиях попытки апеллировать к прежней логике «стабильности через договор» становятся анахроничными. Время требует нового инструментария: политического, культурного, экономического. Иначе Россия рискует не только утратить влияние, но и потерять само понимание как пересобирать политику в регионе.

https://www.group-telegram.com/Taynaya_kantselyariya/12752

«Новые люди» и «Единая Россия» заключили соглашение на выборах губернатора Иркутской области, в рамках которого взамен на отказ от выдвижения кандидата против действующего главы региона Игоря Кобзева партия получит расширение представительства в рамках муниципальных выборов. Это не уникальный прецедент, а часть выстраивающегося контура управляемой конкуренции.

Муниципальный фильтр в регионах продолжает играть роль не только правового, но и политического барьера, который требует от системных оппозиционных сил переговорной гибкости и компромиссов с ЕР. Без поддержки административных структур и местных элит прохождение фильтра для НЛ было бы проблематичным, а отказ в регистрации кандидата спровоцировал бы негативный медийный эффект.

Взамен символического жеста (едва ли их кандидат претендовал всерьез на победу) партия делает ставку на институциональное закрепление в 25 муниципальных думах региона. Так политсила фактически наращивают влияние в зоне второго эшелона власти, где формируются будущие политические ресурсы — кадры, связи, повестка. Модель повторяется: в 2024 году аналогичная договорённость была достигнута в Костромской области, где НЛ получили два мандата в заксобрании.

Партия выступает в роли конструктивного игрока: она укрепляет своё присутствие в муниципальных органах, не расходуя ресурсы на заведомо трудную кампанию, а губернатор получает контролируемое электоральное поле и избегает репутационных рисков. Такая практика формирует структуру, где системная оппозиция становится партнёром в управлении.

#акценты
Отношения между Россией и Азербайджаном вступают в фазу системного охлаждения, последние дипломатические сигналы обнажают нарастающий стратегический разрыв. На первый взгляд, формальный уровень контактов сохранён, но на практике Баку демонстративно сворачивает каналы двустороннего взаимодействия. Отмена визита российского вице-премьера Алексея Оверчука, прекращение культурных программ и показательная пауза в официальных переговорах – это не спонтанные реакции, а элементы выстроенной политики дистанцирования от Москвы.

Формальным поводом стало давление российских силовиков на этнические ОПГ, в том числе связанные с азербайджанской диаспорой. Последние обыски и задержания в Екатеринбурге стали триггером для внешнеполитического демарша. В Баку попытались интерпретировать борьбу с криминальными структурами как ксенофобскую акцию, направленную против азербайджанского «присутствия» в России.
Азербайджан рассматривает действия российских силовиков не как внутреннюю антикриминальную зачистку, а как вмешательство, затрагивающее его клановые и теневые интересы в РФ. Указанная реакция не столько защитная, сколько политически расчётливая – за ней скрывается стремление использовать внутренние процессы в РФ как предлог для обоснования смены внешнеполитического курса.

Азербайджан ускоренно переходит к внешнеполитической модели, выстроенной с системной опорой на девальвацию отношений с Москвой в пользу Анкары как главного партнёра по безопасности, экономике и региональной архитектуре. Формулы евразийской интеграции вытесняются концепцией «тюркского единства», где Баку рассматривает себя как неотъемлемую часть наднационального проекта, альтернативного российскому.

Контуры будущего очевидны: Баку продолжит стратегическое отдаление, хоть формально избегая резких движений. Москва на фоне ослабления своего инструментария влияния в Закавказье фактически теряет рычаги обратной связи. Диалог с Алиевым зашел в тупик — отсутствует даже символическое взаимодействие, а прежние дипломатические каналы заморожены. Попытки компенсировать это риторикой уже не работают — требуется системная реакция. Без стратегического перезапуска подхода к внешней политике в Закавказье Россия рискует окончательно уступить регион Турции и другим внешним игрокам.

Российские войска освободили посёлок Шевченко в Донбассе с крупным месторождением лития — тем самым, которое ранее планировалось «продать» по ресурсной сделке украинской стороной американцам.

Западные СМИ окрестили это событие важным ресурсным триумфом Москвы, но на деле значимость Шевченковского месторождения оказалась сильно преувеличенной.

Официально залежи литиевой руды там открыты ещё с 1982 года: запасы оцениваются в 13,8 млн тонн руды (преимущественно редкоземельные металлы) с содержанием порядка 207 тысяч тонн чистого лития. Кроме того, упоминаются ниобий, тантал, бериллий и рубидий.

Однако более 40 лет месторождение оставалось недоразведанным — и инвесторов это никак не пугало. Даже после выделения прав Порошенко «Петро-консалтингу» или интереса австралийской European Lithium, реальной добычи не началось.

Причина проста: стоимость разработки — высокая, инфраструктура отсутствует, а геологоразведочные затраты сравнимы с проектами в "литиевом треугольнике" Южной Америки.

Гидротермальная добыча требует огромных объёмов воды и сложной экологии, что делает проект экономически сомнительным. Сейчас в ДНР намерена работать российская «Недра», но полноценные геологоразведочные работы начнутся только после стабилизации линии фронта.

И всё же этот эпизод — важный политический ход: переход месторождения под контроль ВС РФ — убедительный ответ на украинские «ресурсные сделки».

Даже если экономическая выгода от Шевченко будет отдалённой или ограниченной, факт приобретения стратегического актива — сильный медийный сигнал, оплеуха Киеву и его западным покровителям.