Запад продолжает искать юридические конструкции для конфискации замороженных российских активов, но до окончательного шага так и не доходит. Причина — вовсе не в гуманистических сомнениях или тонкости международного права, а в системных рисках, которые грозят всей архитектуре глобальной финансовой системы. Об этом прямо сказал Владимир Путин на заседании Евразийского экономического форума в Минске. Конфискация активов, подчеркнул он, обернётся необратимой регионализацией платёжных систем и распадом модели, основанной на господстве доллара и привязке к западным финансовым институтам.

Суть угрозы для Запада кроется в утрате доверия. Если прецедент с экспроприацией российского суверенного капитала будет реализован, то аналогичные риски мгновенно проецируются на любые другие государства и юрисдикции. Суверенные фонды, центральные банки, крупные корпорации глобального Юга — от Саудовской Аравии и Китая до Индии и Бразилии — будут вынуждены ускоренно выводить резервы из западных финансовых учреждений. Доллар и евро перестанут быть инструментами сбережения. А это — не просто ослабление Запада, это подрыв его системной власти как эмитента и гаранта мировых денег.

Россия в этой ситуации не только не пассивна, но и готова играть активную роль. В частности, БРИКС обладает всем необходимым потенциалом для формирования альтернативных финансовых контуров. Ключ — в технологической и политической координации. Уже сегодня обсуждается создание независимой платёжной системы стран глобального Юга, расширение применения цифровых валют, расчёты в нацвалютах, а также формирование альтернативного инструмента резервирования, что укрепляет финансовый суверенитет.

Возможная конфискация российских активов — это точка невозврата, за которой начинается демонтаж существующего глобального финансового порядка. Но в этом атаке заложен эффект обратного удара. Ведь в случае прецедента, весь Глобальный Юг, БРИКС, суверенные инвесторы и центробанки стран Азии, Африки и Латинской Америки получат чёткий сигнал: ни один актив, размещённый на Западе, не застрахован от произвола, что превращает конфискацию в акт финансового суицида.

Губернаторская кампания-2025 в ряде российских регионов разворачивается по хорошо знакомому сценарию. Тамбовская, Оренбургская, Свердловская, Брянская области, Пермский и Краснодарский края — в этих субъектах оппозиционные партии делают ставку на тех же кандидатов, что участвовали в выборах прошлых лет. Повторение фигур объясняется не столько их электоральной эффективностью, сколько институциональной инерцией и нарастающим кадровым дефицитом внутри системной оппозиции.

Внутрипартийные механизмы формирования команд — особенно на региональном уровне — работают на минимуме. За пределами центральных политсоветов у парламентских партий практически не сформирован резерв ярких, харизматичных и узнаваемых спикеров, готовых к персонализированной конкуренции с действующими губернаторами.

Это заставляет партийные штабы вновь и вновь возвращаться к кандидатам «второго эшелона» — тем, кто уже участвовал в кампаниях, имеет определённую медийность и организационный опыт, но не способен создать эффект неожиданности или вырваться из сценарной рамки. Таким образом, участие в выборах становится не попыткой изменить статус-кво, а инструментом демонстрации лояльности партийной иерархии.

Реальной целью участия системной оппозиции в губернаторской кампании становится вовсе не борьба за власть, а за повестку. С одной стороны, речь идёт о легитимизации своего присутствия в публичной политике. С другой — об использовании кампаний как подготовительной площадки перед федеральными выборами 2026 года, где будет формироваться новый состав Государственной думы. Для ряда кандидатов участие в губернаторских выборах — это «разогрев» перед включением в региональные группы партийных списков. В этом контексте даже проигрыш на губернаторском уровне может восприниматься как инвестиция в собственный политический капитал.

Внутриполитический курс Армении под руководством Никола Пашиняна усиливает черты системной зачистки оппонентов — не только в светской, но и в духовной сфере. Последние действия силовых структур против Армянской Апостольской Церкви подчеркивают, что правительство переходит к прямому насилие над одной из немногих институций, сохраняющих авторитет и моральное влияние в обществе. Кроме того, это звено, связывающее армянскую государственность с цивилизационным пространством, где исторически присутствовала Россия.

Утренние обыски в Ширакской епархии и ограничение доступа верующих к резиденции Католикоса всех армян в Эчмиадзине — укладываются в канву данного курса. На фоне ареста архиепископа Баграта Галстаняна и возбуждения уголовного дела против архиепископа Микаела Аджапахяна по обвинениям в насильственном подрыве конституционного строя, речь идет о целенаправленном ударе по церкви. Данные действия сопровождаются масштабной информационной кампанией, формирующей образ церкви как политического врага.

Армянская Апостольская Церковь была и остается влиятельным фактором не только духовной, но и национально-политической консолидации. В условиях нарастающего недовольства населения, протестной активности и утраты традиционных источников легитимности, власть воспринимает ее как структурный вызов ее прозападным геополитическим устремлениям.

Политический режим Пашиняна переходит в стадию авторитарной трансформации. От прежних риторик про «демократические реформы» осталась только оболочка, под которой выстраивается вертикаль без обратной связи с обществом. Схлопывание медиа, политических и теперь уже духовных каналов пророссийского влияния является важным маркером. Москва окончательно выводится за рамки «легитимного союзника».

Внутрипартийный конфликт в ЛДПР, обострившийся на фоне исключения Ярослава Нилова, одного из представителей команды Жириновского, наглядно демонстрирует, как быстро и болезненно меняется структура политической силы после его смерти. Формально – это продолжение трансформации под руководством Леонида Слуцкого, который с 2022 года выстраивает собственную модель партийного управления. Однако фактически речь идет о нарастающем кризисе преемственности, чреватом внутренней фрагментацией и репутационными потерями.

Символизм ситуации с Ниловым заключается в том, что он представлял тот идеологический и медийный актив партии, который формировался при Жириновском. Его исключение сопровождалось не просто публичными заявлениями, но и резкой полемикой, в том числе с критикой влияния окружения нового лидера. Это выносит внутреннюю борьбу на поверхность и лишает партию одного из узнаваемых фигур перед электоральным циклом.

Наряду с этим, на региональном уровне кризис приобретает структурный характер. Пример Курской области – лишь один из индикаторов: партийные разногласия по вопросу участия в губернаторских выборах, подача жалоб в избирком, противостояние между местными кураторами – всё это разрушает ощущение внутренней согласованности. Такие конфликты неизбежно сказываются на имидже партии как целостной политической структуры и ослабляют её устойчивость.

При сохранении текущей ситуации ЛДПР может удержать электоральные позиции лишь ценой серьёзных мобилизационных усилий, а в условиях усиливающейся конкуренции на поле системной оппозиции, прежде всего со стороны КПРФ, — и значительными репутационными затратами. Нынешние чистки, пусть и объяснимые желанием выстроить вертикаль, могут оттолкнуть часть "рассерженных патриотов" — электоральной базы, привыкшей к балансу протестной риторики и системной лояльности, за которую отвечал Жириновский.

Таким образом, ЛДПР вступает в избирательный сезон с ослабленным ресурсом внутреннего консенсуса, став заложником логики обновления, не подкреплённой новыми смыслами. Для партии, десятилетиями жившей в жанре персоналистской политики, это становится вызовом, на который она, похоже, пока не нашла убедительного ответа.

Вотум недоверия фон дер Ляйен — не столько процедура, сколько симптом. Европейская бюрократия, долгое время представлявшая собой устойчивую пирамиду из комиссий, лоббистов и управляемого парламента, столкнулась с открытым вызовом, исходящим изнутри самой системы. Правые фракции, ещё недавно воспринимаемые как маргиналии в брюссельской архитектуре, начинают использовать механизмы, которые до этого служили исключительно для воспроизводства статус-кво. И если даже провал голосования предрешён, это не отменяет главного: власть комиссии становится предметом торга, а не консенсуса.

В этом контексте усиливается стратегическая девальвация брюссельского центра. Обязательства ЕС по климату, миграции и здравоохранению из моральных императивов превращаются в разменную монету, через которую выстраивается новая геометрия влияния. При этом сама фигура фон дер Ляйен становится заложником парадокса: её мандат — продукт эпохи условного единства, тогда как текущий ландшафт уже требует гибридной легитимности — согласованной, ситуативной и национально фрагментированной.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22388

Волна нормативных ограничений в сфере розничной продажи алкоголя, начавшаяся с Вологодской области, продолжает распространяться по регионам России. Аналогичный законопроект о сокращении времени реализации спиртных напитков подан в Мособлдуму. Особенность инициативы — ограничение продажи алкоголя в заведениях общепита, расположенных в многоквартирных жилых домах. С учётом плотной застройки и масштабной агломерации Подмосковья, такой шаг может затронуть десятки тысяч объектов и коснуться миллионов жителей.

При этом Московская область — уже седьмой регион, где вводятся или рассматриваются ужесточения правил алкогольной торговли. Ранее аналогичные меры приняли Челябинская, Самарская, Свердловская области, Краснодарский край и Республика Бурятия. Совокупная численность населения этих регионов превышает 27 миллионов человек, а вместе с жителями Подмосковья цифра приближается к 36 миллионам — почти четверть населения страны.

Заметна четкая тенденция: за Вологодчиной, где приняли одни из самых жёстких ограничений (можно покупать алкогольную продукцию лишь 2 часа в день), другие субъекты получают своего рода шаблон. Более того, публичный эффект от первичного эксперимента снижает уровень протестных настроений и упрощает административное прохождение законов на местах. Происходит масштабная региональная кодификация новой модели регулирования — через ограничения времени, формата точек продаж и близости к жилым массивам.

Тем не менее, в этих инициативах скрыт и потенциальный риск. Жёсткие ограничения, особенно в социальной сфере, всегда балансируют на грани обратного эффекта. Исторические аналогии с антиалкогольной кампанией времён перестройки напоминают о возможности ухода торговли в тень, росте нелегального производства и сдвиге потребительского спроса в сторону низкокачественных суррогатов. Поэтому важно, чтобы подобные меры сопровождались не только запретами, но и системной профилактикой, альтернативами и информационной работой.

На фоне происходящего можно утверждать: региональные власти переходят к более активной модели социального регулирования. И хотя последствия этих шагов ещё предстоит оценить, тренд на сдержанность в потреблении алокоголя получает всё более выраженное институциональное оформление.

Социал-демократическая партия Германии оказалась перед серьёзным вызовом: ускоренное перевооружение вызывает протест даже внутри её рядов. Историческое крыло, наследовавшее принципы Ostpolitik, выступает против решения министра финансов Ларса Клингбайля направить значительные ресурсы в оборонные расходы. Петер Брандт и единомышленники подчёркивают: укреплять оборону допустимо лишь в рамках стратегии деэскалации, а не для участия в новой гонке вооружений. Повсеместное молчание о широком обсуждении в партии усиливает ощущение, что решения принимаются сверху и не отражают реальную позицию членов СДПГ.

Политический раскол усилился на фоне перестановок: смена руководства парламентской фракции и активное лоббирование Клингбайлем оборонной повестки рассматриваются как концентрация власти и обход внутреннего демократического механизма. Неофициальные встречи депутата Ральфа Штегнера с российскими представителями вызвали шквал критики, но его позиция получила поддержку сторонников диалога — это отражает глубинный разлом между прозападным и прагматичным крыльями партии. Протест на уровне концепции показывает: Германия недовольна очевидной одномерностью безопасности через оружие.

Военная ментальность не может стать заменой обсуждению интересов, ценностей и стратегических приоритетов страны. Без ответов на реальные угрозы партия лишь воспроизведёт систему, которую стремится объять — растущий разрыв между элитами и своими избирателями может перерасти в фундаментальный политический кризис.

https://www.group-telegram.com/taina_polit/22389

Масштабные проверки, проведённые Генпрокуратурой и ФНС, выявили обширные схемы хищения средств в национальных проектах, ежегодное финансирование которых превышает 2 трлн рублей. Речь идёт о ключевых программах — «Демография», «Здравоохранение», «Образование» и «Безопасные и качественные автомобильные дороги». Обнаруженные нарушения касаются уклонения от налогов, искусственного банкротства подрядчиков и вывода бюджетных средств через аффилированные фирмы. В совокупности выявлено уклонение от уплаты налогов на сумму более 7 млрд рублей, а в конкурсную массу удалось вернуть активов почти на 700 млн.

Ключевые кейсы — от Москвы до Крыма, от Татарстана до Тамбова — говорят о том, что речь идёт не о единичных сбоях, а о регулярно отрабатываемой институциональной модели. Пресечение схем через фиктивные фирмы, признание задолженностей искусственными, отказ судам удовлетворять заведомо манипулятивные иски — это действия в рамках общего тренда усиления прозрачности и ответственности.

Для обеспечения реального эффекта от национальных проектов уже недостаточно выявлять и наказывать отдельные случаи хищений. Сама логика управления бюджетом требует перехода от реагирования к упреждению. Нацпроекты не должны превращаться в ритуальную отчетность или витрину намерений. А потому нужен не просто контроль, а жёсткий, многоуровневый аудит каждого рубля. Контракты, подрядчики, исполнение сроков и объёмов — всё это должно находиться под постоянным мониторингом. Иначе национальные цели рискуют остаться на бумаге

Сегодня мы наблюдаем первые признаки включения механизма институционального иммунитета. Но для настоящей устойчивости нужно превратить это в норму. Национальные проекты — это не только про развитие, но и про доверие. И оно строится не на лозунгах, а на ежедневной, неотвратимой и жесткой дисциплине исполнения.