Сегодня открывается XIX Международный фестиваль «Зеркало. Философия Тарковского»
Традиционно церемония открытия - в городе детства Андрея и Марины Тарковских — Юрьевце (ему в этом году 800 лет). А после Открытия и песен Юлии Пересильд и ее группы МАNДРАГОРА прямо на площади на большом экране - «Иваново детство». Золотой Лев Венецианского кинофестиваля 1962-го.
По словам режиссёра, он хотел передать всю противоестественность войны и выбрал тему детства, так как оно «больше всего контрастирует с войной». А вот что Жан-Поль Сартр писал редактору газеты "Унита" Марио Аликате: «Таким образом, история сама делает людей: она их выбирает, садится верхом, вынуждая умереть под своей тяжестью. Среди людей, согласных умереть ради мира и воюющих за него, этот безумный ребёнок воюет ради войны. Именно ради этого и живёт он в полном одиночестве в окружении любящих его солдат. И всё же он - ребёнок. Его опустошённая душа хранит детскую нежность, которую он, однако, уже не чувствует и тем более не может выразить. А если нежность обволакивает его сны, можно быть уверенным, что эти сны неизбежно обратятся в кошмары. Самые простые моменты счастья начинают пугать: мы знаем, чем это кончится. А между тем эта подавленная, разбитая нежность живёт в каждом кадре - Тарковский окружает ею Ивана». / Это редчайшее фото из канала Андрей Тарковский
Традиционно церемония открытия - в городе детства Андрея и Марины Тарковских — Юрьевце (ему в этом году 800 лет). А после Открытия и песен Юлии Пересильд и ее группы МАNДРАГОРА прямо на площади на большом экране - «Иваново детство». Золотой Лев Венецианского кинофестиваля 1962-го.
По словам режиссёра, он хотел передать всю противоестественность войны и выбрал тему детства, так как оно «больше всего контрастирует с войной». А вот что Жан-Поль Сартр писал редактору газеты "Унита" Марио Аликате: «Таким образом, история сама делает людей: она их выбирает, садится верхом, вынуждая умереть под своей тяжестью. Среди людей, согласных умереть ради мира и воюющих за него, этот безумный ребёнок воюет ради войны. Именно ради этого и живёт он в полном одиночестве в окружении любящих его солдат. И всё же он - ребёнок. Его опустошённая душа хранит детскую нежность, которую он, однако, уже не чувствует и тем более не может выразить. А если нежность обволакивает его сны, можно быть уверенным, что эти сны неизбежно обратятся в кошмары. Самые простые моменты счастья начинают пугать: мы знаем, чем это кончится. А между тем эта подавленная, разбитая нежность живёт в каждом кадре - Тарковский окружает ею Ивана». / Это редчайшее фото из канала Андрей Тарковский
Forwarded from Лариса Малюкова
«Вишневый сон»
Даже не ожидала столь вдохновенного, молодого, наглого, с монтажом нераздражающих аттракционов - спектакля по Чехову. И да, с сохранением чеховского текста. Пусть хронически оскорбленные охранители даже не волнуются.
На площадке Музея Москвы - премьера спектакля театрального проекта «а39» «Вишневый сон» по мотивам вечно современной пьесы. Правда, вместо звука топора слышим шаги великана, от которых содрогается и усадьба, и ее обитатели, словно взрывов.
Режиссер Олег Глушков размышляет о том, что происходит с вроде бы неколебимыми ценностями. Жанр? Как и хотелось автору: «смешная пьеса, где бы черт ходил коромыслом», я бы сказала, лирическая клоунада. Не бывает? Еще как. Лопахин уточнит мою формулировку: «фрик-шоу».
Покосившийся многоуважаемый шкаф врос в паркет, как очень старые дома, из него вылезет бесприютная клоунесса Шарлотта. Но вначале появится вишневое дерево, больше похожее на куст с длинными ногами на серебряных шпильках. Это Дуняша. На ее «красоту» Епиходов и «летит» мотыльком, страшно скрипя сапогами.
Разноцветные парики, светящиеся шары, гирлянды, конфетти. Клетка с канарейкой в руках Вари, которая носит траур по несостоявшейся жизни. Пирамида из кофейный чашек: «Барыня приехала».
«Время идет». «Кого?» «Время, говорю, идет».
Время идет, а что меняется?
Всем все до лампы, существуют исключительно в классических монологах, не слыша друг друга. Выговорились? и ладно. «Дело надо делать». Для этого здесь Лопахин (Илья Озолин, который только что сыграл Лермонтова в фильме Бакура Бакурадзе), сам их крепостных. Не то чтобы богатырь весь в белом – напротив, тщедушный, в кожаной куртке. Мелковат, конечно, так, тля. Недостоин внимания божественной клоунессы Любови Андреевны Раневской. Но зря эта «интеллигенция», «растерянные пушистые зайчики», и слышать не хотят о продаже имения и сада за долги. Сами же все профукали. Куда подевались все эти гаевские пузыри: «Считайте меня бесчестным человеком, коли допущу до аукциона». Вот и нарежут участки, превратят в дачи… на месте вырубленного сада. Вишневого.
Слышали такое слово? Не-рен-та-бель-но. Будущее за ними, за никакими сморчками лопахиными, которые «все в дом», «все в дело»: «риал-экономика» и «риал-политика».
Резонер Петя путается в девизах разных времен, выявляя врагов и предателей родины. Вся Россия – наш сад.
Неискупленное прошлое путается с настоящим, сны - с реальностью. Мечты обломаются и плачут под песню, которую любила петь Пьеха: «Где-то есть город, знакомый до слез»
Юную Аню (Александра Бортич) не выдадут замуж за богатого, ярославская бабушка оставит мизерное наследство. Облезлый барин Петя так и останется вечным студентом. Усадьба пойдет с молотка.
А Раневская будет вести себя как настоящая актриса, смешивая сопрановые рулады с истерикой: «Ах, продайте и меня вместе садом».
Я хотела посмотреть спектакль с Юлей Пересильд, но не успела. Попала на Серафиму Гощанскую. Ее Раневская менее земная, утонченная, инфантильная и беспомощная, существующая в вымышленном мире, не имеющего отношения к реальности. Временами напоминала мне капризных героинь Тереховой или Мону Вертинской из «Безымянной звезды».
Цирк? Поверхностно? Возможно. Но почему-то всех этих клоунов и клоунесс, которые вдруг превращаются в заводных кукол, будет жалко.
Даже Лопахина с его красным, вроде бы ударенным, но на вид шутовским носом. Особенно после страшноватого дурацкого танца: «Я купил! Сад мой! Ай да Ермолай!» Ах, Ермолай, и за тобой придет Великан. Жизнь в этом доме кончилось, больше не будет…
Зато будет финальный сон-антре о счастье. Как воплощение заветных слов из «Вишневого сада» "Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги". И как хорошо. Даже не сразу вспомнишь, что слова эти принадлежат Фирсу, которого забудут в том самом многоуважаемом доме.
Даже не ожидала столь вдохновенного, молодого, наглого, с монтажом нераздражающих аттракционов - спектакля по Чехову. И да, с сохранением чеховского текста. Пусть хронически оскорбленные охранители даже не волнуются.
На площадке Музея Москвы - премьера спектакля театрального проекта «а39» «Вишневый сон» по мотивам вечно современной пьесы. Правда, вместо звука топора слышим шаги великана, от которых содрогается и усадьба, и ее обитатели, словно взрывов.
Режиссер Олег Глушков размышляет о том, что происходит с вроде бы неколебимыми ценностями. Жанр? Как и хотелось автору: «смешная пьеса, где бы черт ходил коромыслом», я бы сказала, лирическая клоунада. Не бывает? Еще как. Лопахин уточнит мою формулировку: «фрик-шоу».
Покосившийся многоуважаемый шкаф врос в паркет, как очень старые дома, из него вылезет бесприютная клоунесса Шарлотта. Но вначале появится вишневое дерево, больше похожее на куст с длинными ногами на серебряных шпильках. Это Дуняша. На ее «красоту» Епиходов и «летит» мотыльком, страшно скрипя сапогами.
Разноцветные парики, светящиеся шары, гирлянды, конфетти. Клетка с канарейкой в руках Вари, которая носит траур по несостоявшейся жизни. Пирамида из кофейный чашек: «Барыня приехала».
«Время идет». «Кого?» «Время, говорю, идет».
Время идет, а что меняется?
Всем все до лампы, существуют исключительно в классических монологах, не слыша друг друга. Выговорились? и ладно. «Дело надо делать». Для этого здесь Лопахин (Илья Озолин, который только что сыграл Лермонтова в фильме Бакура Бакурадзе), сам их крепостных. Не то чтобы богатырь весь в белом – напротив, тщедушный, в кожаной куртке. Мелковат, конечно, так, тля. Недостоин внимания божественной клоунессы Любови Андреевны Раневской. Но зря эта «интеллигенция», «растерянные пушистые зайчики», и слышать не хотят о продаже имения и сада за долги. Сами же все профукали. Куда подевались все эти гаевские пузыри: «Считайте меня бесчестным человеком, коли допущу до аукциона». Вот и нарежут участки, превратят в дачи… на месте вырубленного сада. Вишневого.
Слышали такое слово? Не-рен-та-бель-но. Будущее за ними, за никакими сморчками лопахиными, которые «все в дом», «все в дело»: «риал-экономика» и «риал-политика».
Резонер Петя путается в девизах разных времен, выявляя врагов и предателей родины. Вся Россия – наш сад.
Неискупленное прошлое путается с настоящим, сны - с реальностью. Мечты обломаются и плачут под песню, которую любила петь Пьеха: «Где-то есть город, знакомый до слез»
Юную Аню (Александра Бортич) не выдадут замуж за богатого, ярославская бабушка оставит мизерное наследство. Облезлый барин Петя так и останется вечным студентом. Усадьба пойдет с молотка.
А Раневская будет вести себя как настоящая актриса, смешивая сопрановые рулады с истерикой: «Ах, продайте и меня вместе садом».
Я хотела посмотреть спектакль с Юлей Пересильд, но не успела. Попала на Серафиму Гощанскую. Ее Раневская менее земная, утонченная, инфантильная и беспомощная, существующая в вымышленном мире, не имеющего отношения к реальности. Временами напоминала мне капризных героинь Тереховой или Мону Вертинской из «Безымянной звезды».
Цирк? Поверхностно? Возможно. Но почему-то всех этих клоунов и клоунесс, которые вдруг превращаются в заводных кукол, будет жалко.
Даже Лопахина с его красным, вроде бы ударенным, но на вид шутовским носом. Особенно после страшноватого дурацкого танца: «Я купил! Сад мой! Ай да Ермолай!» Ах, Ермолай, и за тобой придет Великан. Жизнь в этом доме кончилось, больше не будет…
Зато будет финальный сон-антре о счастье. Как воплощение заветных слов из «Вишневого сада» "Вот оно, счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги". И как хорошо. Даже не сразу вспомнишь, что слова эти принадлежат Фирсу, которого забудут в том самом многоуважаемом доме.
Сегодня в Минкульте свои проекты питчингуют дебютанты.
Среди будущих картин понравились «Самолеты» Никиты Сичка.
В Пулково наблюдает за взлетом самолетов Женя. Она играет на барабанах в группе. И у нее диагноз - рассеянный склероз.
Интонация светлая, хотя кино не столько про преодоление. Важно, чтобы зритель почувствовал себя не разрушенным, а наполненным.
По данным 2025 года в стране более 200 человек с подобным диагнозом. История о надежде. Про референсы не говорили. Мне показалось, что это микс «Одержимости» Шазелла с «Привет, мама» Или Малаховой
Среди будущих картин понравились «Самолеты» Никиты Сичка.
В Пулково наблюдает за взлетом самолетов Женя. Она играет на барабанах в группе. И у нее диагноз - рассеянный склероз.
Интонация светлая, хотя кино не столько про преодоление. Важно, чтобы зритель почувствовал себя не разрушенным, а наполненным.
По данным 2025 года в стране более 200 человек с подобным диагнозом. История о надежде. Про референсы не говорили. Мне показалось, что это микс «Одержимости» Шазелла с «Привет, мама» Или Малаховой