🌿🌿🌿Роман Мадянов. Уникальный актер, закаленный сценой театра Маяковского, где он сыграл гигантский репертуар. Помню его потрясающего приказчика Лазаря Подхалюзина в феерическом «Банкроте» («Свои люди - сочтемся»), на которого купец Большов переписывает все имущество. Рост червяка в змея подколодного. И ведь из театра он ушел чуть больше, чем год назад. Уже из-за болезни.
Сейчас после его смерти все напишут про звездную детскую карьеру (еще бы, в 11 лет у самого Данелии в главной роли снялся).

Но его и на протяжении всей жизни в больших и маленьких ролях снимали самые крупные режиссеры: Данелия и Панфилов, Петр Тодоровский и Лунгин, Звягинцев и Досталь, Михалков, Калатозошвили, Говорухин. Он им нужен был, как воздух, как камертон поразительной достоверности, при этом не боялся ярких красок, играл жирно. А получалось, что это его персонажи такие колоритные: встретишь хоть на 5 минут, запомнишь навсегда.
Его любили приглашать на роли подонков, негодяев. Он дважды играл министра МГБ Абакумова (особенно запомнился его герой в экранизации романа Солженицына «В круге первом»Глеба Панфилова). А какой монстр и липкий вор - Мэр Шевелят в «Левиафане», или сотрудник особых поручений Красноярского отдела ГПУ — Зиновий Кузнец. Такой обнимет и задушит насмерть. Своего персонажа в сериале «Зулейха открывает глаз» актер сам называл сволочью.
Но странное дело, кого бы он ни играл, он создавал объемные, интересные, притягательные характеры. Терпеть не мог карикатур, даже самых злых. При этом был выдающимся комедийным актером, способным сочетать смешное и страшное.
Светлая память.

На похороны мамы 6 лет назад Кириллу удалось приехать, его отпустил Мосгорсуд. Глубочайшие соболезнования Кириллу Серебренникову

❗️🎬 На экраны выходит фильм «Холли». Братья Дарденны среди продюсеров. По стилю, интонации – близкое им сумеречное кино. Поставила бельгийка Фин Трох. Ее «Дом» (2016) был удостоен приза Венецианского кинофестиваля.
«Холли» - атмосферный пейзаж тревожной подростковой поры. Но не только. Любопытный сплав социального кино и метафизики.
15-летняя Холли ( Каталина Гирартс) просыпается обычным утром в состоянии беспричинной паники. Она просто чувствует, что «это плохой, плохой день», звонит в школу, сумбурно бормочет, нет, она не хотела прогулять занятия, просто про дурное предчувствие. В тот же день школу пожирает пожар, погибает 10 школьников.
Холли и без этого сверстники буллят, избегают и зовут ведьмой.

В ее отчужденности - загадка. Но вскоре и благонравная учительница Анна (Грит Верстрате) обращает внимание на особенную девочку, и зовет Холли поучаствовать в волонтерской программе - терапевтической поездке для скорбящих друзей и семей, потерявших в пожаре близких. Анна наблюдает, как легко, естественно Холли общается с травмированными горем взрослыми людьми, касается ладони, обнимает, говорит что-то или слушает. Вскоре многие жители маленького городка ищут с Холли встречи, просят утешения, требуют ее поддержки. Им кажется, что Холли похожа на ангела или мессию… Или поп-звезду местного разлива. Изгой превращается в идола. На ее изображения молятся: лишь бы помогла. Этого требуют даже близкие. Но кажется, она сама не знает границ своих сверхъестественных способностей (а они есть), и ее дар обладает не только созидательной, но и разрушительной силой. Во всяком случае, он больше хрупкой и беззащитной девочки с повышенной чувствительностью. Как и отчаявшихся, обездоленных, нуждающихся в помощи. Их всегда – большинство. И даже Анна, которая начинает подозревать Холли в меркантильности, разочаровывается в ней.

Фин Трох с помощью пунктирного сюжета балансирует между реальным и скрытым, почти мистическим. Она не дает прямых ответов.
И сам портрет героини – импрессионистский: очень много крупных планов, ветер играет ее волосами. В какой-то момент зритель начинает видеть израненный травмами, тусклый мир глазами Холли А сама Холли постепенно втягивается в драматический водоворот событий, которыми она уже не может управлять даже с помощью своего дара. И мир вокруг наполняют звуки какофонии. Этот холодноватый не слишком мелодичный с электронной обработкой саундтрек написал композитор Джонни Джуэл (его музыка звучит в фильмах Николаса Виндинга Рефна «Бронсон» (2008) и «Драйв» (2011), а также в сериале Дэвида Линча «Твин Пикс: Возвращение» (2017).
Трох удалось затронуть сразу несколько тем: дар как уязвимость, благо и проклятье. Подростковые коллективы, исторгающие из себя «белых ворон», уникальных, особенных. Меняющиеся местами реальность и мираж, выдуманный людьми. В этом лабиринте домыслов любопытно блуждать вместе со странной и одинокой девочкой, которая дарит надежду. Опасный дар. Кино еще и про зашкаливающий почти опасный уровень эмпатии. Автор размышляет о природе альтруизма, насколько она искренняя. И в чем «дарители добра» ищут награду для себя.

ОЛЕГ БАСИЛАШВИЛИ Чествование
90 лет любимому актеру и уникально приличному человеку.

55 лет служения одному театру

У него особый дар, критики отмечали всегда не только виртуозное владение профессией, но какую-то необъяснимую легкость. Как будто роли Хлестакова или Князя Серпуховского в «Истории лошади» или превращающегося на глазах в ничтожество Андрея Прозорова ему давались с пол-ноги (сколько бы тонн репетиций и труда в них не было вложено). Как в танце. Это легкое дыхание свойственно особого типа талантам, обладателям природного, не вымученного и не выученного артистизма.

Конечно, бенефисными были его негодяи всех сортов и родов: изысканные, изуверски подлые: как инспектор Мерзляев в рязановской комической трагедии "О бедном гусаре замолвите слово" или лощеный/прислащенный заграничным одеколоном в накрахмаленной рубашке и отутюженном костюме его Самохвалов, в которого моментально влюблялись повально женщины СССР, даром, что играл вроде бы антигероя.
Но на сцене он прежде всего чеховский актер – со всей гаммой полутонов, нюансов, игры настроений. Не только Джингль, Людовик Великий, Лыняев, но прежде вс его Войницкий со вспыхнувшим, словно списка, и погасшим бунтом, готовностью за гробом сказать, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько… Но там, за гробом.

А в кино, конечно, вершинная роль – Бузыкин. И тоже с незабываемым, таким узнаваемым интеллигентским умеренным, почти чеховским срывом «А полы тебе не помыть?»

На роль пробовались Куравлёв, Любшин, Губенко… Кандидатуру Басилашвили Георгий Данелия вычеркнул: «В фильмах Рязанова он мне казался таким уверенным, властным — словом, совсем не Бузыкин». А роль получил, когда вышел из машины Данелии - тот его подвозил. Побрел и никак не мог перейти улицу : рыпнется вперед и тут же назад, даже кепка съехала. Как увидел это Данелия, позвонил Лене Судаковой – ассистенту по актерам: «Берем, говорит, без проб». Не ведал, что Лена Судакова сама подговорила актера сыграть на улице Бузыкина. И сыграл нечто большее, чем характер. Портрет интеллигентской уязвимости. Растраченную жизнь, неспособность противостоять натиску хамства, смертельную усталость от своей беспомощности.

У него совершенно гениальные, хотя и недооцененные роли в телевизионном театре: Манилов, Обломов. А как они разыгрывают чеховские рассказы с Евгением Лебедевым под управлением Георгия Товстоногова. Фейерверк, блеск и наслаждение.
И еще важное. Мне кажется, для Олега Валерьяновича его нравственное чутье, достоинство, совесть – мерило искренности в жизни. И на сцене. Поэтому он и выступает в защиту безвинно арестованных, оболганных. Остается верным друзьям, независимо от их регалий. Театру. Себе и своему таланту… независимо от возраста.
С днем рождения, дорогой Олег Валерианович!

фото Юрия Роста. Этим летом он приезжал к Олегу Валериановичу на дачу. Как он рассказывал: Поговорили, помолчали. Хорошее фото

Год назад я была в Петербурге и пошла на «Лето одного года» в БДТ    
Олег Валерианович Басилашвили и Алиса Бруновна Фрейндлих. У  театра перекупщики за ломовые деньги продавали билеты. В зале яблоку негде упасть, хотя 12 лет спектаклю.  Клумбы цветов.  Спектакль По пьесе Томпсона «На Золотом озере». 
        Супружеская чета  — Норман и Этель Тейеры — в 48 раз приезжают на лето в свой дом на берегу Золотого озера. Об одной обычной семье – с разладами, примирением, попыткой найти общий язык – трем поколениям.
Но бог с ней с этой сентиментальной пьесой. Да и, простят меня другие актеры… ощущение, что на сцене двое. Прощающихся с жизнью стариков.  Друг с другом. Саркастический, дряхлеющий на глазах профессор Норман Тэйер — и его хлопотливая гордячка Этель: горячий чай, бутерброды с тунцом, сними калоши.  А ведь в молодости она так любила танцевать. А он рассуждать о литературе.
 
       Теперь мир сосредоточился в глазах друг друга.  В страхе потерять это взгляд и эти взаимные подколы, которыми только и живешь последние полвека.
       Очень хорошая Фрейндлих.
 Но то, как существует на сцене Басилашвили – не поддается никакому описанию.  Запредельная, не поддающаяся описанию органика, чуткость, при этом тончайшая нюансировка в перепадах настроения: от колкой язвительности до нежности, от старческого брюзжания - до пронзительной детской наивности. И испуга, когда Норману кажется, что он потерялся. И только – Этель с ее бутербродами, цветами из леса и горячим чаем – его безопасная крепость. Последняя крепость.
        И когда чертов старый тюфяк Норман оказывается на грани смерти, а Этель мечется вокруг, рассыпает лекарства и находит нитроглицерин у него в кармане, замирает рядом на коленях, целует его старую руку… Слушайте, какой тут театр. Забываешь вытирать слезы.
    Что-то подобное было в «Дальше тишина» с Раневской и Пляттом. Но даже там театра было больше.
   «Норман, я сегодня поняла, что мы умрем».
     Два старика прощаются с золотым озером.
         После спектакля мы долго говорили с Надей Васильевой-Балабановой о том, что до высот, куда забрались Фрейндлих и Басилашвили, не добраться, пожалуй, никому из нынешних артистов. Ощущение, что за ними,«дальше, тишина».
 

🌿🤏 Большой портрет РОМАНА МАДЯНОВА - сделала для Кинопоиска.

Можно сказать, что в каком-то смысле он и сыграл народ во всем диапазоне его разнообразного характера. И совершенно не важно, главные он играл роли (редко) или второстепенные (часто) — они врезались в память. И созданы были сердцем. Ну, и большим мастерством, разумеется. Тратился без остатка. Раз на пробах большого сериального эпоса «Угрюм-река» отказался играть главную сцену, в которой его Яков Куприянов — алчный купец-волчара — обвиняет черкеса Ибрагима в убийстве. Он срывает в запале ружье со стены, орет и вдруг обмякает, едва живой садится за стол.
Выдающаяся работа. Как он говорил, «до сердечного приступа». Он вообще не умел играть с холодным носом, «на ремесле».

А еще «не давал звезду» (в отличие от скороспелых «сериальных звезд) Когда-то Данелия предостерег мальчишку, на которого стали заглядываться прохожие: «Рома, не играй на публику!» Он это запомнил и никогда не требовал никаких райдеров, особых условий. Ненавидел слово «элита». Говорил: «Чего изображать из себя? Ты же сам часть своего народа».

❗️📍 «Собака с дамочкой» дебютный спекаткль Георгия Мнацаканова, ученика Женовача, в «Школе драматического искусства».
По мотивам чеховских произведений. Но скорее
поток авторской фантазии по кромке сюра. Буйной, порой неуправляемой. От фарса, почти капустника - до драмы. О собачьей жизни человека и человечьей - шпица (который здесь - все известные нам собаки от Каштанки до Шарикова и несчастной МУ-МУ).
Впрочем, чего здесь только нет. Ялтинский пляж с продажей чурчехелы, кукурузы, пахлавы. Кафе Калигула, в котором все закончилось. Лекция о сказках по Проппу, прочитанная то ли философом Шариком, то ли шпицем Бромом, и его любовь к мохнатой черной Каштанке. Белые офицеры, уходящие из Ялты. И Три сестры. Театр внутри театра и заброшенный дом с оставшимся в нем то ли почтальоном Печкиным, то ли Фирсом. Итальянское диско, нью-йоркский джаз и ария Мизерере в исполнении продавщицы пахлавы с гигантской креветкой в руках.
И все на чемоданах. Так и не доехали из прошлого в настоящее. Или едут обратно. Из вымечтанной любви в действительность. Похоже на посвящение Дмитрию Крымову, его спектаклям с трагической клоунадой и его внезапному отъезду… из своего дома-театра.

Иногда кажется, что авторский поток фантазии захлестывает режиссера. Он шутит про много финалов в своем студенческом фильме, показанном на простыне, но и у спектакля примерно четыре финала.
Хотя есть в этом каскадном шоу-квесте пронзительно чистая нота: нескладная, неумелая, беззащитная и безнадежная любовь Анны Сергеевны и Гурова. Их человеческий рост в поначалу водевильном курортном романе «из жизни отдыхающих». Две совершенно чудесные роли Максима Маминова и Алины Ходжевановой.
Провинциальный Арлекин и полуживая Вдова в школьной форме, под кружевным зонтом на топчане оплакивающая свою несостоявшуюся жизнь. Инфантильная, смешная, жалкая. Клоунесса и феллиниевская Джульетта. А когда она называет себя «падшей женщиной, себя обманывающей» сердце щемит.