Мой товарищ и коллега Андрей Денисов написал пост с критикой призыва к протестному голосованию. Он говорит, что попытки рационально обосновать электоральное поведение является попыткой продать ложную надежду, тогда как надо смириться, что надежды никакой нет, и как-то жить дальше. Позволю себе не согласиться. Более того, я считаю, что тенденция к психологизации политики, социальных проблем и разборок вокруг некоторых академических заведений, которая проявляется в последних текстах Андрея и которая свойственна актуальной ситуации, является глубоко проблематичной. На мой взгляд, надо, наоборот, видеть политические и социальные проблемы за якобы индивидуализированными аффектами.

Что же касается выборов и других, в том числе более аутентичных видов политического участия, чье-то психологическое состояния это дело второе или третье. Самое главное здесь следующее, если у тебя нет голоса, если ты не в состоянии артикулировать политическую позицию, то ты просто являешься слабой, лёгкой добычей, с которой можно делать всё что угодно, безотносительно твоего субъективного состояния. Сейчас любая оппозиция в России априори находится в очень слабой позиции, но отказ от любой активности и уход во внутреннюю эмиграцию делает её ещё слабее. Собственно, эту мысль высказывает Григорий Голосов в последнем интервью. Оно несколько скучновато, но по сути дела всё сказано верно. Если есть безопасный способ заявить о коллективном недовольстве, им нужно воспользоваться, потому что в противном случае суверен логично будет думать, что если его действия не встречают никакого сопротивления, то это только его убедит, что он может делать всё что угодно. Чудес не будет, режим на данном этапе стабилизировался, оппозиция (при всей её изначальной слабости) разгромлена и маргинализирована, но в любом случае переводить разговор в сферу эмоций и аффектов чревато. Именно поэтому любому думающему патриоту, а не только чекисту из поговорки, следует сохранять не только горячее сердце и чистые руки, но и холодную голову.

Кроме того, если уж говорить содержательно именно про выборы, то следует отметить вот что. Да, существует долгая и славная традиция критики политической репрезентации и института выборов. Действительно, это критика во многом справедлива. Однако те же левые стали серьезной политической силой именно потому, что они начали показывать электоральные результаты начиная с конца XIX века. По гамбургскому счету, современным левым, особенно академическим, можно предъявить серьезную претензию. В ситуации глубочайшего упадка, органической неспособности артикулировать интересы широких социальных слоев и привлечь их на свою сторону, эти товарищи преимущественно занимаются критикой критической критики. А в это же самое время рабочий класс отдает свои голоса Трампу, Ле Пен и Альтернативе за Германию, потому что политика не терпит пустоты. На место вакуума приходят другие силы, чьи взгляды на истину, добро и красоту, скажем так, несколько спорные.

Это было предупреждение об опасности подмены политики современной аффективной культурой себя; а также об угрозе отказа от политики как таковой, если критика института выборов оборачивается явной или скрытой апологией вненаходимости. Вместо этого, на мой взгляд, нам всем нужно учиться мыслить политически. Старик Макиавелли был прав, когда утверждал, что нужно в зависимости от ситуации и расположения фортуны быть то львом, то лисой. Язык Макиавелли, конечно, неоправданно и незаслуженно облагораживает наше удручающее состояние, но он учит исходить из конкретного анализа конкретной ситуации. Она такова, что если есть хоть малейшее пространство для действия, то им и следует тактически воспользоваться.

В дополнение к предыдущему тексту. Владимир Метелкин провел интересный стрим, посвященный тактике и стратегии действий во время аккламации суверена. Обратите внимание на аргументы и мысли товарищей. Я лично скорее склоняюсь к протестному голосованию, но этот вариант тоже советую иметь в виду. Решать только вам.

Что делать на предстоящих президентских невыборах и чем они могут быть полезны? Российские левые предлагают две идеи. Во-первых, голосовать против всех кандидатов 17 марта в 12.00 на участке, делать бюллетень недействительным. Во-вторых, создать коалицию на долгосрочную политическую перспективу.

Манифест «Справедливый Мир» — попытка объединить прогрессивные силы, предложить им общую платформу для будущих действий. Я поддержал эту инициативу и решил поговорить с четырьмя персонами из тех, кто уже присоединился к манифесту коалиции.

Манифест «Справедливый Мир» https://telegra.ph/spravedlivost2024-03-03
Телеграм-канал коалиции левых https://www.group-telegram.com/spravedlivost2024org

https://youtu.be/OO46-InwYZU

В дополнение моего предыдущего текста про выборы. Как всем известно, помимо аккламации нашего дворового суверена, осенью будет кульминация схватки за президентский пост в США. У Трампа есть ощутимые шансы переизбраться, что воспринимается американской элитой как прямая угроза. Как отмечает Ян Веселов, автор замечательного канала "One Big Union", отмечает, что Трампа негативно воспринимают в том числе многие его бывшие соратники. Безотносительно моральных качеств Дональда Трампа или их отсутствия, его появление неслучайно, оно является прямым результатом того, что огромное количество американцев оказывается непредставленными и непризнанными в текущих обстоятельствах.

На самом деле, понять происходящее помогает старик Маркс, а точнее "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Трамп - типичный пример проходимца-популиста, подобного Наполеону III, который появляется в ситуации жесткого кризиса, но который по структурным причинам не в состоянии разрешиться революционным переустройством общества и государства. Подобного типа лидер опирается на плебс, люмпен-пролетариат, едва ли способный осознать свои собственные классовые интересы и переводящий свою на самом деле понятную и легитимную фрустрацию в полное отрицалово. Инцельство, сведенные к репрессивной биополитике "традиционные ценности" (не имеющие ничего общего ни с традиционным обществом, ни тем более со здоровой и крепкой семьей) является тому примером.

В то же самое время здесь есть специфика, отличная от Франции 1848-49 гг., которую анализировал Маркс. Во-первых, в Америке традиционно всегда было слабо левое движение, максимум которого - либо анархическая вольница мелких собственников, вдохновленная Томасом Джефферсоном и Генри Торо, либо моральное движение среднего класса, подобное "выгребателям грязи" и прогрессистам конца XIX в. Движение за гражданские права середины и второй половины XX века склонялось либо к праворадикальному, структурно близкому к фашизму национализму угнетенных меньшинств, либо более благопристойному, но и несравнимо более конформистскому либеральному реформизму и "активизму". Результат мы видим, говорят и извиняются много, но структурные проблемы никуда не деваются десятилетиями.

Во-вторых, двухпартийная и федеративная система на протяжении двух с половиной столетий довольно эффективно гасит любые серьезные социальные конфликты. В этом есть и достоинства, которые замечал ещё Токвиль - в США нет жесткой границы между государством и гражданским обществом, поэтому общественные движения на местах, артикулировав собственные интересы, может добиться реальных изменений. Но верно и обратное, все то, что выходит за пределы типичной доксы, натыкается на абсолютное неприятие, о чем говорит великий историк Луис Харц. Любое движение, которое предлагает реальное изменение статус-кво, а не косметический ремонт, натыкается на железную стену. Единственным случаем, когда эта система дала сбой, является Гражданская война 1861-65 гг. Обычный же итог развития любого движения недовольных статусом-кво - кооптация и профанация.

Наконец, есть и аспект класса и расы. В США традиционно классовый конфликт осмысливается через эссенциализирующий расовый аспект. Долгое время в социальной иерархии главными неприкасаемыми были черные, тогда как остальные группы угнетенных - реднеки, городской пролетариат, мигранты из Восточной Европы, Ирландии и Италии рассматривались либо как "белые черные", либо как "условные белые". Это породило общество, которое оказалось сегментировано на огромное количество небольших групп и сообществ, взаимно ненавидящих и конкурирующих друг с другом. Что показательно, подобная социальная структура прежде всего характерна для низов общества, а не для массового среднего класса, который, впрочем, медленно но верно скукоживается.

Что тут можно сказать. Кризис в США серьезный, от результатов выборов много чего зависит, но надо наблюдать за развитием ситуации. Что показывает опыт США, так это то, что не нужно недооценивать консерватизм и ригидность этого общества, а также по настоящему огромный запас прочности американской государственной машины. Трамп в свой первый срок был очень слабым президентом, я сильно сомневаюсь, что ему удастся преодолеть сопротивление deep state, а на самом деле обычной бюрократии, которая в любом государстве занимается повседневным администрированием. США на протяжении своей истории проходили несколько крупных кризисов, каждый из которых потрясал систему, но которая в итоге находила силы трансформироваться и справиться с ними - период джексоновской демократии, Гражданская война, прогрессивная эра, Великая депрессия, эпоха борьбы за гражданские права. Сейчас настал очередной подобный кризис, так что посмотрим, удастся ли США с ним справиться. Пока что предыдущий исторический путь говорит о том, что это Штатам вполне по силам. Но, конечно, будущее непредсказуемо, быть может всякое.

Аккламация суверена подходит к завершению, и нарисованные итоги, думаю, мало кого удивят. Очевидно, что сконструированное большинство сугубо виртуально и искусственно, его не существует. Оно является сугубо вторичным к суверену и машине насилия и принуждения, которое задним числом создает легитимацию уже состоявшегося господства. Именно поэтому мы должны помнить, что одним из самых значимых политических теоретиков в мире и притом совершенно недооцененных на родине, является Владимир Ильич Ленин. Канонизация Ленина в СССР и сохранение части символического наследия прошлого в наше время не должны обманывать, его интеллектуальное наследие оказывается сильно недооцененным.

В замечательном канале "Новый разночинец" упоминается большое количество интересных исследований, например, работа немецкого философа и историка социалистической мысли Микаэля Бри, который помещает Ленина в контекст нововременной теории суверенной власти. Ленин вслед за этатистами прошлого прекрасно понимал суть государства нового времени как насильственной организации, основанной прежде всего на праве силы. Ленин же анализирует эту логику силы для того, чтобы в итоге её сломать, чтобы в ходе революционной ситуации не только победить левиафана, но и предложить ему достойную альтернативу.

В "Государстве и революции" Ленин делает и важные тезисы о том, что задачей политического движения заключается демократизация власти и государства. Его одинаково не устраивают ни моральные движения либералов, ни отказ от работы с государством анархистами. Вместе этого он предлагает распространение системы советов, выборных органов с правом императивного мандата, согласно которому граждане могут в любой момент отозвать мандат утратившего доверие делегата. Ни окончательное уничтожение государства после его надлома в ходе империалистической войны, ни моральный протест без готовности взять власть и ответственность в свои руки не являются адекватными вариантами действия по настоящему демократического политика. Вместо этого нужно сочетать элементы бюрократического контроля с радикально-демократическими практиками гражданского контроля и участия.

На практике, конечно, получилось несколько иначе, но замысел сам по себе правильный. Ленин, конечно, был не очень сильным философом, если судить по "Материализму и эмпириокритицизму", но он был очень толковым политическим теоретиком, который глубоко осмыслил теоретическое значение русской революции и выведя из неё интересную модель суверенитета, сочетающую элементы знакомого нам государства и институты прямой демократии. Советский опыт, конечно, был во многом опытом профанации подобных моделей, сложившаяся система партии-государства оказалась глубоко порочной и ущербной, но это не должно ставить крест на мысли Ленина, которая заслуживает вдумчивого рассмотрения и анализа. В конце концов не случайно, что суверен считает одним из своих врагов именно Ленина, а одной из ключевых целей т.н. СВО заявлена "настоящая декоммунизация".

К вопросу о машине насилия и принуждения. Согласен с Ильей, результаты этой аккламации были заранее понятны, как и то, что она является одновременно и демонстрацией силы, и самообманом. Будучи демонстрацией способности государственной машины выдать требуемый результат, это одновременно создает иллюзию поддержки, тогда как за ней стоит лишь пассивность, конформизм, либо, в случае оппозиции, попытки воспользоваться ситуацией в качестве акции протеста. С последним определенный результат есть, несогласных с человеконенавистнической политикой много. Да, это по прежнему моральное, а не политическое по своей сути движение, но, как мне кажется, определенный сдвиг в правильном направлении есть. По моим субъективным наблюдениям за публичной сферой, наивной псевдоэтической либеральной риторики стало меньше, а моральной готовности к долгому и тяжелому пути - больше. Пусть у нас всех хватит сил этот путь пройти. Свобода того стоит.

То есть 87% сторонников тотальной войны с Западом, готовых на смерть за вождя и традиционные ценности - это образ народа, который реально функционирует в голове Путина. Он был заявлен за две недели до выборов в путинском обращении ("абсолютное большинство"), и задача Кириенко с Панфиловой состояла лишь в том, чтобы его визуализировать. В Белгороде под обстрелами, в Херсонской области под дулами автоматов, и по всей стране при помощи "геотегов". Все, что портит эту картину, должно быть устранено и раздавлено.
Факты? Тем хуже для фактов! - вот девиз нового срока. К "фактам" постучат в дверь, на "факты" напишут куда следует.

Друзья, напоминаю о наборе на свой курс по нововременной политической теории. Приглашаю всех, кто хочет начать ориентироваться в политике и истоках современного мира. Кроме того, если вас интересует содержание моих занятий, вы можете ознакомиться с подборкой постов по следам моих курсов по политической теории.

Платон
Аристотель
Николло Макиавелли
Государство и история политических форм
Томас Гоббс
Джон Локк
Бенедикт Спиноза
Соотношение частного и всеобщего блага. Апология зла в Новое время
XX век и страсть к реальному
Республиканская теория
Арендт

На сигме опубликовали интересное интервью с американским позитивным психологом Кори Кейесом. Хотя глобально я отношусь к течению позитивной психологии со скепсисом, в первую очередь потому, что его основатели Мартин Селигман и Михай Чиксентмихайи дошли до самого пошлого и низкопробного неолиберального коучинга, зерно истины в этом движении есть. Психоанализ и т.п. школы, несмотря на огромные различия между собой, отказываясь от жесткого разграничения нормы и патологии, рискуют попасть в ловушку чрезмерно патологизирующего, а иногда и медикализирующего языка. Кейес же обращает внимание на т.н. "томление", ситуацию глубокого отчуждения и дезориентации, с которой сталкивается душевно здоровый человек.

Призывы и советы Кейеса более чем разумны, нужно стараться сохранять нормальность, не сдаваться, искать смысл и поддерживать сообщество и солидарность. Хотя позитивная психология в принципе дискредититирована, в наше тяжелое время нужно помнить, что критика "тирании позитива" рискует обернуться упоением страданиями и болью, садомазохистским наслаждением и "вампирским замком" всеобщей атомизации, разобщенности, ненависти и болезненной конкуренции, по меткому выражению Марка Фишера.

Собственно, умение мыслить и действовать политически, о чем я периодически пишу, предполагает работу над созданием и поддержанием сообщества, солидарности и общего дела, которая в то же самое время не впадала бы в то, что один русский религиозный философ называет "политикой Леопольда". Нам надо сохранять солидарность, избегая искусов вампирского замка и неолиберального опиума успешного успеха, а также не занимаясь ложным примирением с теми силами, которые вас не рассматривают в принципе как людей.

В комментариях к моему предыдущему посту про позитивную психологию мои читатели начали задавать вопросы, что я думаю о Мишеле Фуко и попытках его отменить за апологию педофилии. Я думаю следующее. Педофилия должна в любом случае тяжко караться, и ничего лучше возраста согласия для защиты несовершеннолетних на данный момент не придумано. Возможны послабления в случае небольшой разницы в возрасте, "законов Ромео и Джульетты", чтобы не следовать наиболее порочным и параноидальным практикам американских консерваторов, но не более того.

Однако практику кэнселинга я считаю глубоко порочной. Проблема далеко не только в том, что бойкот может быть репрессивным и незаслуженным, и часто таковым и является. Главных проблем здесь две, во-первых, это неспособность посмотреть на мир глазами человека, взгляды и действия которого являются лично неприятными, а во-вторых, никаких объективных критериев бойкота не существует, они постоянно переизобретаются и применяются задним числом. В первом случае это наивный способ спрятать голову в песок, подобный реакции на "Эйхмана в Иерусалиме" Арендт. Зло, его причины и логику нужно понимать, чтобы самим иметь силы и мужество его встретить и бороться с ним. А что касается второго, ни одна современная правовая система и ни один суд подобной логикой никогда не будет руководствоваться по той причине, что это означает гоббсовое состояние войны всех против всех.

Что касается апологии педофилии Фуко. Фуко опирается на романтическую линию аргументации, её же он использует для апологии безумия и критики дисциплинарного общества. Идея здесь следующая, в Новое время появляется современное регулярное рационалистическое государство, рациональная наука, экономика и т.п., и начинает перерабатывать человеческий материал, создавая подходящего новой эпохе субъекта. В дисциплинарном обществе индивид, проходя многочисленные дисциплинарные институции, школу, армию, университет, больницу, тюрьму и т.п. учится быть "взрослым", то есть управлять сам собой. Он субъективируется, начиная четко понимать свое положение в обществе, свою социальную функцию и четко ей следуя, становится эдаким невротическим роботом, интериоризируя внутреннего тюремщика.

Однако, эта система не может существовать без конститутивного исключения, без объекта воспитания, надзора и дисциплины. Таковыми являются и безумцы, и дети. Система отказывается видеть некую свою правду и истину, которой обладают дети и безумцы. Первых надо воспитать, вторых - перевоспитать. Тем самым им отказывается в праве на свой образ жизни, свое особое мышление, и, конечно, на своё проявление сексуальности. Поэтому надо покончить с дисциплинарным санаторием и всех из него выпустить, и все запреты снять. В конечном счете идеал - это превратить свою жизнь в произведение искусства, в свободный, витальный, творческий акт.

Фуко, конечно, надо отдать должное, что он идет до конца и не боится дать пощечину общественным нравам. Однако в этой логике есть серьезное внутреннее противоречие. Он полагает существование у безумца своей рациональности, а у ребенка своей сексуальности, но они оказываются фундаментально неотличимы от рациональности и сексуальности взрослого человека. По сути, борясь с дисциплинарным обществом, Фуко полностью разделяет его метафизическую в плохом смысле предпосылку, что "другой" в виде ребенка, сумасшедшего и т.п. глобально прозрачен для нашего понимания, потому что фундаментально он такой же как и мы. Фигура "другого" оказывается просто нашей собственной проекцией. На это обращает внимание Деррида, когда он вступает в полемику с Фуко по вопросу безумия. Настоящее безумие невозможно артикулировать. Наша рациональность тоже основана на таком безумии, но это уже дело для другого разговора. Ребенок - это не "маленький взрослый", фрейдовское открытие детской сексуальности важно, тем не менее, "детское" является очень хрупким, неартикулируемым, и неготовым к встрече с неизбежными проблемами и болью, которые неотделимы от более зрелой сексуальности, с которыми может справиться уже взрослый человек.

Более того, не следует и забывать, что Фуко в значительной степени предсказал порядки и нравы современного неолиберального капитализма, с распространением психических расстройств, отчуждением и индивидуализацией, навязыванием всем модели индивидуального экономического успеха. Мне подобный извод витализма не близок, в нем есть нечто глубоко проблематичное и патологичное, прежде всего отказ от рассмотрения негативности в человеке.

Мне ближе идеи Камиллы Пальи, что в человеческой сексуальности есть что-то глубоко проблематичное, демоническое или "даймоническое", несущее как опасность, так и спасение. Негативные, демонические стороны человека нужно признавать, и выражать в сублимированном, возвышенном виде в искусстве, тогда как реальная трансгрессия, преступления на насильственной и сексуальной почве должны жестоко и справедливо наказываться. Для этого в том числе нужно проводить чёткую границу между словами и делами. Вопреки теории речевых практик, слово само по себе не является действием, или, по крайней мере, между ними нет и не может быть полного тождества. Тексты Фуко здесь показательны, нужно их не отменять, а читать и спорить с ними. Тем более, Фуко на самом деле не тождествен своей неолиберальной интерпретации, у него есть много интересного и заслуживающего внимания.