Ежедневная рубрика #любимыекрылатыевыражениясицзиньпина для Восточной Европы:
«Авось и рыбака толкает под бока».
«Авось и рыбака толкает под бока».
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Описание канала «Жизнь в Восточной Европе» в двух словах.
Ежедневная рубрика #любимыекрылатыевыражениясицзиньпина для Восточной Европы:
«Карл Марс и Фридрих Сникерс».
«Карл Марс и Фридрих Сникерс».
Жизнь в Восточной Европе
Эти восточноевропейцы, похоже, зашли в тупик в языковой дискуссии.
Восточноевропейцы би лайк «афромосковит Сашко Пушкин».
Восточноевропейские малышки. Они хотят «въебать ногой» за книжку.
Эээээ, нуууууу, как бы это сказать... Ладно, это наша традиционная рубрика «Восточноевропейцы обладают множеством достоинств, но логика не входит в их число».
Жизнь в Восточной Европе
Эээээ, нуууууу, как бы это сказать... Ладно, это наша традиционная рубрика «Восточноевропейцы обладают множеством достоинств, но логика не входит в их число».
Попался, русачок. Восточноевропейцев не провести.
Forwarded from СДВГ
Решил написать зарисовку в стиле Сергея Минаева.
Была глубокая ночь. Он нюхал кокаин. «Какой плохой кокаин», — подумал он.
Вдруг раздался звонок. Ему звонил бывший главный редактор модного журнала «Педик» Сергей Аркадьевич.
— Слушай, надо встретиться, — начал Сергей Аркадьевич. — Кафе «Ностальгия», полчаса.
— Занят, — буркнул он, разглядывая смятую купюру в руке.
— Ты всегда занят, — хмыкнул Сергей. — Но ты мне нужен.
Следующим утром Петя сидел за барной стойкой в «Ностальгии», стилизованной под ранние двадцатые. Неоновые вывески светились над головой, официанты — живые, не роботы, фетиш старой школы — разносили напитки в стаканах из настоящего стекла. Всё это было ужасно дорогим, но Петя привык: в Москве 2045 года пафос стоил столько же, сколько воздух.
В телефоне, точнее, в глазном интерфейсе, мигали уведомления. 385 дедлайнов — не преувеличение, а реальность медийщика в эпоху бесконечных инфопотоков. ИИ давно выполнял за Пету всю реальную работу, но симуляцию занятости перед инвесторами никто не отменял.
— Петя, ты помнишь, что ты человек? — Катя, его бывшая любовница и главный редактор новостного портала, уселась рядом, заказав что-то зелёное с дымом.
— Мы все давно уже не люди, — отмахнулся он. — Мы контент.
— Глубоко, — она закатила глаза, активировав AR-линзы. — Слушай, тебе до завтра нужно написать текст. Лонгрид про то, как роботы страдают от выгорания. Надо креативно, с душой.
— С душой? Ты серьёзно? — он хмыкнул. — В 2045 году душа — это новый тренд?
— Петя, — Катя понизила голос, наклоняясь ближе, — у нас проблема. Система упала. Все данные на облаке — шифрованные. Нужен хакер.
Петя выдохнул.
— Слушай, может, проще начать с нуля? — предложил он.
— Мы не можем, — она сделала глоток. — В тех файлах интервью с главным редактором «Педика».
Петя поморщился. Журнал «Педик», отголосок малопопулярного телеграм-канала двадцатых, перезапущенный как сатирический медиа-бренд, был токсичен, как грязный воздух в метро. Но его цитировали все, от школьников до Совета Федерации.
— Ладно, — он встал, разминая плечи. — У меня есть один знакомый.
Знакомого звали Стас, и он жил в киберсквоте на окраине. Его лицо было наполовину заменено биомеханикой — последствия очередной «модернизации».
— Лёха, тебе что надо? — спросил Стас, не отрываясь от настройки какого-то блестящего устройства.
— Достать данные с облака.
— Что за облако?
— Бывшее ведомственное.
— Забудь, — Стас фыркнул. — Это самоубийство.
— А если три миллиарда?
Стас повернулся. В его глазах загорелись красные диоды.
— Три миллиарда чего?
— Рублей, — Петя пожал плечами.
— Слушай, иди ты, — хакер снова отвернулся.
В Москве 2045 года три миллиарда рублей не значили ничего. Да и вообще, смысла в них не было. Это где-то пять долларов по тогдашнему курсу, если не меньше. Но эти рубли упорно пытались доказать обратное — клубы, гламур, медийный шлак, всё это существовало вопреки здравому смыслу уже лет 35.
Эти пять долларов, сегодняшним утром наспех обменянные в банке, он вертел в руках ещё вчера, попеременно во время двух разговоров. Один — с бывшей любовью, во время которого она окончательно превратилась в бывшую. Другой — с Сергеем Аркадьевичем, который влип в какую-то мутную схему со спойлерством на выборах, ради которой нужно было во что бы то ни стало уничтожить то интервью.
Петя вышел на улицу. Москва сверкала рекламными голограммами и грязным светом. Он выдохнул и сказал вслух:
— Мы точно ошиблись эпохой.
В этот момент его нахуй сбила машина.
Была глубокая ночь. Он нюхал кокаин. «Какой плохой кокаин», — подумал он.
Вдруг раздался звонок. Ему звонил бывший главный редактор модного журнала «Педик» Сергей Аркадьевич.
— Слушай, надо встретиться, — начал Сергей Аркадьевич. — Кафе «Ностальгия», полчаса.
— Занят, — буркнул он, разглядывая смятую купюру в руке.
— Ты всегда занят, — хмыкнул Сергей. — Но ты мне нужен.
Следующим утром Петя сидел за барной стойкой в «Ностальгии», стилизованной под ранние двадцатые. Неоновые вывески светились над головой, официанты — живые, не роботы, фетиш старой школы — разносили напитки в стаканах из настоящего стекла. Всё это было ужасно дорогим, но Петя привык: в Москве 2045 года пафос стоил столько же, сколько воздух.
В телефоне, точнее, в глазном интерфейсе, мигали уведомления. 385 дедлайнов — не преувеличение, а реальность медийщика в эпоху бесконечных инфопотоков. ИИ давно выполнял за Пету всю реальную работу, но симуляцию занятости перед инвесторами никто не отменял.
— Петя, ты помнишь, что ты человек? — Катя, его бывшая любовница и главный редактор новостного портала, уселась рядом, заказав что-то зелёное с дымом.
— Мы все давно уже не люди, — отмахнулся он. — Мы контент.
— Глубоко, — она закатила глаза, активировав AR-линзы. — Слушай, тебе до завтра нужно написать текст. Лонгрид про то, как роботы страдают от выгорания. Надо креативно, с душой.
— С душой? Ты серьёзно? — он хмыкнул. — В 2045 году душа — это новый тренд?
— Петя, — Катя понизила голос, наклоняясь ближе, — у нас проблема. Система упала. Все данные на облаке — шифрованные. Нужен хакер.
Петя выдохнул.
— Слушай, может, проще начать с нуля? — предложил он.
— Мы не можем, — она сделала глоток. — В тех файлах интервью с главным редактором «Педика».
Петя поморщился. Журнал «Педик», отголосок малопопулярного телеграм-канала двадцатых, перезапущенный как сатирический медиа-бренд, был токсичен, как грязный воздух в метро. Но его цитировали все, от школьников до Совета Федерации.
— Ладно, — он встал, разминая плечи. — У меня есть один знакомый.
Знакомого звали Стас, и он жил в киберсквоте на окраине. Его лицо было наполовину заменено биомеханикой — последствия очередной «модернизации».
— Лёха, тебе что надо? — спросил Стас, не отрываясь от настройки какого-то блестящего устройства.
— Достать данные с облака.
— Что за облако?
— Бывшее ведомственное.
— Забудь, — Стас фыркнул. — Это самоубийство.
— А если три миллиарда?
Стас повернулся. В его глазах загорелись красные диоды.
— Три миллиарда чего?
— Рублей, — Петя пожал плечами.
— Слушай, иди ты, — хакер снова отвернулся.
В Москве 2045 года три миллиарда рублей не значили ничего. Да и вообще, смысла в них не было. Это где-то пять долларов по тогдашнему курсу, если не меньше. Но эти рубли упорно пытались доказать обратное — клубы, гламур, медийный шлак, всё это существовало вопреки здравому смыслу уже лет 35.
Эти пять долларов, сегодняшним утром наспех обменянные в банке, он вертел в руках ещё вчера, попеременно во время двух разговоров. Один — с бывшей любовью, во время которого она окончательно превратилась в бывшую. Другой — с Сергеем Аркадьевичем, который влип в какую-то мутную схему со спойлерством на выборах, ради которой нужно было во что бы то ни стало уничтожить то интервью.
Петя вышел на улицу. Москва сверкала рекламными голограммами и грязным светом. Он выдохнул и сказал вслух:
— Мы точно ошиблись эпохой.
В этот момент его нахуй сбила машина.
Жизнь в Восточной Европе
Решил написать зарисовку в стиле Сергея Минаева. Была глубокая ночь. Он нюхал кокаин. «Какой плохой кокаин», — подумал он. Вдруг раздался звонок. Ему звонил бывший главный редактор модного журнала «Педик» Сергей Аркадьевич. — Слушай, надо встретиться,…
Марксоид (я) — это лучший восточноевропейский прозаик прямо сейчас. Тонкая сатира. Субтильная постмодернистская игра. Трагикомическая экзистенциальная глубина.
Жизнь в Восточной Европе
Марксоид (я) — это лучший восточноевропейский прозаик прямо сейчас. Тонкая сатира. Субтильная постмодернистская игра. Трагикомическая экзистенциальная глубина.
Подписчики спрашивают: а не нагло ли это — хвалить себя на нескольких аккаунтах, опознать принадлежность одному человеку которых не составляет труда? Нет. Не нагло. Вам, восточноевропейцам, «не надо денег». «Бог терпел и нам велел». «Всяк сверчок знай свой шесток». Да пошел ты нахуй, умник блядь. Мы все давно контент. Сука.