https://www.group-telegram.com/longviewecon.com/5746

Если в какой угодно стране на свете увеличить дефицит бюджета с 1,7% ВВП до 6,6% ВВП за три года (с 2021 по 2024 годы), она будет двигаться очень хорошо. Если, конечно, в стране не будет гиперинфляции, развала государства и прочих ужасов, которых в Польше не было. И если дефицит не просто будет очень высоким, а будет ежегодно быстро расти.

Пока допинга не было, польский подушевой ВВП в номинале (а долги надо отдавать в евро, а не бигмаках) продемонстрировал вялый, невпечатляющий рост - с 14.050 долларов в 2008 году аж до 15.870 долларов в 2019 году (последний доковидный год), то есть на целых 13%. В 2021 году ВВП вырос благодаря тому, что европейские компании выводили разные дешёвые производства из Китая - и переводили их туда, где было много дешёвой рабочей силы (станет рабсила дорогой - переведут в Турцию или ещё куда-нибудь). Потом началась бешеная фискальная накрутка с ростом госрасходов в полтора раза в реальном выражении за три года. Без решоринга некоторых критических производств из Китая (одноразовое событие) и без фискальной накрутки (которая не может быть бесконечной) очень хорошее движение заключалось в росте подушевого ВВП в номинале на 1% в год, с 2008 по 2019 годы. Долги, повторюсь, отдают в твёрдой валюте, а не в паритете покупательной способности.

(Доля госдолга в иностранных валютах сравнительно невелика - больше того, она снижалась после 2014 года. И снова начала расти после 2021 года).

Кстати, слово "подушевой" здесь не лишнее. Фертильность в прошлом году в Польше - 1,1, это один из самых низких показателей в Европе. Даже в России 1,4.

Конечно, десять лет до 2008 года ВВП на душу в долларах быстро рос. Но в этом отношении Польша мало чем отличается от Венгрии, Румынии, Украины, России, Таджикистана, Грузии, далее по списку

Ну надо всё-таки про Фридмана-Фелпса. Это технический пост, неинтересный для 99% подписчиков.

Долгосрочные эффекты монетарной политики - это сейчас, наверное, самая горячая тема в макро. (Поправляют, что горячая, но не самая; ну ок). Это круто, модно, молодежно и я про это почти ничего не знаю (мне бы статьи про Иранскую революцию когда-нибудь допилить лол). Не только Фридман-Фелпс, но и Заботкин, когда говорит про нейтральность денег в долго- и даже среднесрочной переспективе, выглядят старомодно.

Это никак не отрицает того факта, что если в (почти) любой экономике резко раскрутить инфляцию и бюджетный дефицит - ВВП резко вырастет. Этот рост не будет отражать фундаментальные факторы роста (то есть, в конечном счёте, объём капитала и эффективность его использования).

В августе 2020 года в издательстве Новое литературное обозрение выходит книга Николая Эппле «Неудобное прошлое», сравнивающая российский опыт осмысления преступлений режима с опытом других стран, из неочевидных — Аргентина, Япония, ЮАР. В 2021 году книга становится лауреатом премии «Просветитель», но вот признание читателей она, кажется, обретает после февраля 2022 года. Данные платформы LiveLib.

Отечественные экономисты крепко стоят на неприятии модели роста в долг. Собственно, вся реформа Кудрина в 2004 была жестким ПТСР 90х, и с тех пор не то что бюджетный дефицит, а вообще «стерилизация» доходов ради «подушки безопасности». Подушка правда потом стала топливом известных процессов - а роста, да, как не было с 2008, так толком и нет.

Поляки же хотели вырваться на простор «кредитного роста» еще в времена СЭВ. Они тогда набрали миллиардных кредитов, но в условиях железного занавеса это не работало: эквивалент тарифных ограничений на восточный блок был ок 30%+, а внутренний рынок СЭВ не позволял масштабироваться. Это было одной из причин «событий в Польше». Однако, став таки частью матовой экономики, Польша уверенно росла 35 лет, почти догнав Японию по уровню жизни (в прошлом году уже немного перегнала).

Собственно, проблема не в долгах (и дефиците бюджета) - а в умении формировать модель роста. И в каждую экономическую эпоху есть модели и для лидеров, и для догоняющих. Нет моделей роста только для тех, кто не хочет или не может меняться.

Про трансфер средств от ЕС к Польше как источник польского экономического роста: мне эта концепция кажется крайне неубедительной. Мне уже приходилось писать: нефтяной клондайк свалился в нулевые годы на три страны: Венесуэлу, Норвегию, РФ. Клондайк свалился на всех, но какие разные судьбы у трех экономик. На Польшу, конечно, ничего даже близкого не свалилось: трансферы от ЕС значительны, но это не те суммы. Однако ключевой момент здесь не в том, что деньги свалились, а в том, во что они оказались превращены. Каждый из нас может навскидку назвать как минимум несколько стран, которым ЕС мог бы выделить трансферт размером и больше, чем Польше, а на земле мало бы что поменялось. В Польше эти деньги, по крайней мере до настоящего времени, оказывались превращенными в устойчивый и долгосрочный (не несколько лет бума, а потом стагнация, а именно устойчивый и долгосрочный) экономический рост.

И вот еще что: в отличие от нефтяного шока, который был экзогенным (никто не «заслужил» рост цен на нефть, он случился по каким-то объективным обстоятельствам, лежавшим вне решений Венесуэлы, Норвегии и РФ), выделение средств от ЕС к Польше эндогенно (то есть, оно является результатом определенной политики, лоббирования и т.д. внутри ЕС; это выделение не «внешнее» по отношению к самой Польше так, как цены на нефть внешни по отношению производителю). В этом смысле, по крайней мере частично, на значительное выделение денег от ЕС к Польше можно смотреть и в обратную сторону: Польше потому выделили много денег, что эта экономика успешно развивалась и показала, что превращает инвестиции в реальные проекты, продукты, инфраструктуру и т.д. В конце-концов вам выгоднее помогать тому, кто на вашу помощь богатеет, поскольку на втором шаге, разбогатев, этот кто-то сможет предъявить спрос на ваши же премиальные товары. При таком взгляде трансфер денег от ЕС к Польше может быть отражением польского успеха, а не драйвером. Как выделение денег от ЕС к Греции является отражением ее неуспеха, а не драйвером. Конечно, в реальности есть и то, и другое направление причинно-следственной связи, но этот момент лишний раз подчеркивает нелинейность отношений между деньгами ЕС и успехом конкретной экономики.