Некартинки тоже.

Полдня в Ялте ощущается как отпуск. Тот самый, простой и бесшабашный, с интернет-картинок: брошу всё и уеду слушать море. Всегда считала эти картинки пошленькими, но вот я стою у воды, слушаю, как бьются волны о берег и думаю ни о чём. Воздух соснов и мягок, а взлетающие в небо брызги ложатся на лицо нежной солёной россыпью морских веснушек.
И да, мне хорошо.

А вчера в Севастополе, несмотря на ледяной пронизывающий ветер, я пошла на долгожданную встречу с 35 батареей – местом, где сосредоточились последние силы нашей обороны к третьей, последней атаке немцев в июне 1942. В июле город был окончательно взят, и большая часть его защитников погибла или попала в плен, потому что возможности эвакуироваться практически не было.

Конечно, я знала эту историю и раньше, но сейчас она особенно остро воспринимается, как, впрочем, и остальные военные истории.
Одно дело – всю жизнь знать, что в 41-м мы отступали и отступали, теряя сотни тысяч, целые армии. Другое – умирать душой от отхода из Харьковской области или оставления Херсона. А это ведь только один город!.
И так со всем.

Из-за ветра экскурсия была сокращена и пройти по верху батареи, посмотреть, откуда пытались эвакуироваться последние защитники Города, предложили самостоятельно. Из группы пошла только я и ещё один человек. У меня были свои причины обойти всё, у него, очевидно, свои, и я начала понимать их, когда он в нескольких словах объяснил, как работала подача снарядов к огромному батарейному орудию.

Морпех. Из той же бригады, что и Сашка, только поступил позднее, после. На том ветру мы стояли и говорили о разном – о том, что тогда и о том, что сейчас, и о сейчас больше. Время сгустилось (или наоборот, растеклось?) и не было разницы между тогда и сейчас, между теми и этими.

Когда мы уже выходили с батареи, я неожиданно для себя сказала то, о чём задумывалась время от времени: каково им было здесь в последние дни, когда враг окружил, снаряды кончались, уходить некуда, а высшее командование эвакуировалось ранее? Что им оставалось?

Это был риторический вопрос, скорее, возглас в воздух. Я не ждала ответа, да и что здесь можно ответить?
Он ответил. Буднично и просто, словно мы картошку в магазине обсуждали, даже с лёгкой улыбкой, как отвечают детям, не понимающим основного и очевидного. Господи, почему самое важное всегда такое простое?..

– Что остаётся делать? Принять, выполнить долг. Смириться, взять смерть под ручку, а дальше как судьба выведет. Забрать с собой противника, сколько сможешь, идти к нему со смертью вместе.
___
«Взять смерть под ручку», – и больше никогда её нет, этой смерти. Но сначала – взять. И пойти. Если бы я умела рисовать, я бы нарисовала это и про 35 батарею, и про наших нынешних воинов. Но я не умею, поэтому только заворачиваю эти слова в своё сердце, чтобы беречь.
А назавтра стою в Ялте, слушая море, совсем иное, чем в Севастополе, и думаю ни о чём.

Хотя нет. Я думаю о том, что там, справа, на северо-западе от Ялты, мой Севастополь, что скоро-скоро вернусь в него из своего «отпуска», и как же я буду этому рада.