А знаете.. знаете.
Когда я смотрю на наши георгиевские ленточки, я не могу не вспоминать.

2008, майские праздники, Крым. К нашей большой дружной компании подходили и выражали восхищение ленточками, спрашивали, где их добыть.
2009, майские, Киев. К нашей большой дружной компании подошли и посоветовали ленточки снять.

Тот, кто говорит, что война нынешняя не имеет отношения к прошлому, лжёт.
Тот, кто говорит, что нацизма, фашизма и ненависти не было или "мы их спровоцировали своими действиями", лжёт.

Лента, ленточка.. тянется и тянется через историю, войны, боль и кровь. Тянется через все воспоминания и горит, горит в них огнём.

Есть в моей жизни то, что я хотела бы, но не могу забыть. Это не смерть дорогих мне людей (а их много уже ушло в мир иной). Это не события личной жизни и даже не тот момент, когда мне-ребёнку угрожали смертью. То прощено и забыто.
Есть другое.
Это 2014-й.

Это ненависть, переливающаяся через край. Это вопли, крики, угрозы и избиения беркутовцев на майдане.
Это поднявшийся в ответ на эти избиения Севастополь, откуда родом было немало тех самых беркутов.
Это поднявшийся за ним Крым.
Тот, кто говорит, что всё из-за того, что вмешалась Россия, что это Россия подговорила Крым и Севастополь, лжёт.
Я помню все те дни так, словно они были вчера. Я помню лица родных этих беркутовцев. Помню, как их, вернувшихся с Украины живыми, встречали. Крым и Севастополь поднялись в ответ, а не сами по себе.
Они поднялись в ответ той мерзости, что вставала на майдане во весь свой рост.
Тот, кто говорит, что майдан – это о свободе, – лжёт. Майдановцы и им подобные хотят не свободы. Они хотят крови, и вот уже 11-й год пьют эту кровь сполна.

В том году у меня уже было много друзей и товарищей в Севастополе, а человек, с которым мы учились любить, был родом из Симферополя и жил на два этих города. Я следила за событиями вживую – не только из новостей, но из слов тех, кто ходил на все эти митинги в Севасе и Симфере, кто видел, что происходит, кто жил в этой реальности, кто боялся и кто боролся. Я читала те же источники, что они, и потому я помню, сколько угроз полилось на Севастополь и Крым, сколько было обещаний "перерезать всю русню на полуострове" (я дословно), прислать карательный поезд (тоже дословно; см. картинку выше – ничего не изменилось) и, опять же, перерезать, перерезать, убить. Я помню всё это, потому что каждое утро просыпалась в ужасе от мысли "приехали или нет?".
Тот, кто говорит, что это была "только геополитика", лжёт.

При Украине легко было достать оружие времён ВОВ, подкрутить его умелыми ручками и превратить в боевое, чем пользовались реконструкторы как на материке, так и в Крыму. Они были теми, у кого на тот момент угроз и страха на руках оказалось оружие, и часть из них пошла на стихийно образованные баррикады на дороге перед Севастополем и к перешейку. Дорогой мне человек не пошёл туда, но он тоже был реконструктором, поэтому достал свой автомат и положил под кровать. Чтобы, если приедут...

Иногда мне становится интересно, а спал ли кто-нибудь из тех, кто, поджав губы, говорит "Крым украинский" вместе с автоматом, потому что его, как русню, обещали прирезать вместе с родными. Впрочем, нет, мне неинтересно, я знаю: не спал.

Тот, кто говорит, что "Крым украинский", лжёт. Крым, и особенно Севастополь, жил тогда в ожидании резни. Севастополь был полон гневом до краёв. За ещё одним мои другом в центре города погналась толпа, потому что внешним видом он крайне напоминал тогдашнего майдановского севастопольского активиста Неганова (всё кончилось хорошо, друг спрятался и потом сменил причёску). И нет, это не в 14 началось. Кто не в теме, поищите видео визита украинского политика-русофоба Тягнибока в Севастополь в 2010 году. Увидите интересное зрелище.

Кто говорит, что Севастополь и Крым стали русскими из-за вмешательства России, лжёт. Впрочем, отчасти: если бы вмешательства не было, была бы резня, такая, какая не снилась многострадальному Донбассу.

Ну и последнее. Кто говорит, что это всё отговорки, что нас просто слегка припугнули, а мы и поверили (или использовали это как повод), лжёт. Так можно было бы говорить, если бы не было 2 мая в Одессе. То, что тогда случилось, было не началом, а сбывшимся кошмаром: они исполняли свои обещания. Добраться до Крыма не смогли, потому выполнили их в другом месте. Вот и всё.
Выполнили, и как вы помните, ежегодно праздновали это событие.

А нет, это не последнее. Кто говорит, что "это не наше дело, а выбор самих крымчан", тот.. нет, не лжёт. Тот или дурень, или знать ничего не хочет (впрочем, если при этом не молчит – то первый вариант) или враг.
Севастопольское воинское захоронение занимает уже значительное место на городском кладбище. Насколько значительное, что я не знаю, куда его будут продолжать дальше. Также много погибших и в Крыму. И (я слежу за сводками) большинство этих погибших – добровольцы, а не мобилизованные.
Они сделали свой выбор и подписались за него кровью.
И они прекрасно знали, почему и против чего они идут воевать и погибать. Против того, что на фото выше. Против карательных поездов, против государства, чьи граждане массово обещали "перерезать всю русню" в феврале-марте 2014 и смеялись 2-го мая. Против самой возможности это делать.

Те, кто там сейчас, это знают. Те, кто помогают тем, кто там сейчас, это знают. Те, кто помогает тем, кто помогает... и далее, далее. И вьётся георгиевская ленточка, не кончается, и касается одного, другого, десятого, сотого, и они начинают быть. И они делают всё, чтобы Победа, которой восемьдесят, стала Победой, которая всегда.
И они становятся светом.

И Свет встречает их пасхальной радостью. За други своя..
И Победа остаётся Победой до самого конца – и начала.
Христос Воскресе!

Извините) накипело. Просто я очень, очень устала за эти три года (впрочем, отчасти ещё и с 14 начиная) слышать вот это всё.

Очень устала. Настолько, что внутри что-то истончилось. Представляете: не от потерь, не от боли по ним, не от боли за всё происходящее, а от этого бесконечного потока неприятия, нелюбви и даже ненависти, сбивающего с ног.

Устала настолько, что стала шарахаться ото всех компаний, где я могу это встретить (это я-то, человек, который старается всегда попробовать встать на точку зрения других).

Истончилась настолько, что всё это заставляет криком кричать внутри.

И потому я сейчас особенно благодарна Богу за то, что дал за эти годы возможность сменить круг общения практически полностью, за исключением самых близких и дорогих, с кем мы и были более-менее вместе во всём.
Сейчас ясно, какой же это был (и есть) подарок. Быть среди своих, знать, как их (нас) много, и какие потрясающие люди среди этих своих.
Знать, сколько делается дела этими людьми.
Иметь возможность быть хоть иногда, хоть в малейшей степени к этому причастной.

Пока у меня были силы, такое ("либеральное"? не знаю, как и назвать) общество окружало меня повсюду, во всех делах и занятиях. Всегда. Настолько всегда, что казалось, что ничего другого просто нет. Серьёзно, я постоянно слышала и читала все эти потоки, и среди тех, с кем общалась до 2022, были те, кто в лицо называл меня фашистом после. Сейчас вспоминаю, и смешно. И грустно, что меня тогда сильно задевали их слова.

Но когда силы кончились, оказалось, что вокруг жительствует жизнь, наполненная верой, верностью, любовью и смелостью смотреть происходящему в лицо. По крайней мере, её стало много-много вокруг, а остальное зависит от меня.

Не чудо ли это? Чудо)
И я рада всем, кто сейчас рядом, кого можно поздравить с Днём Победы и услышать радость в ответ, и не читать про "пропаганду праздника", и кому можно сказать, что победа ещё будет и услышать –

Да. Обязательно будет.

Просто вот даже комментировать не буду)
А хотя буду.

Мелкие злобные гадики.
Не понимают, насколько смешны и мерзки.
А вот текст украинского паблика без комментариев.

Доиграются все. И это не угроза, если что))). Это закон такой существует. Духовный.
И он никогда ещё не нарушался.

Завтра северное-интересное.) И красивое, как всегда у ТСМ.

Случайно постирали одежду с деньгами, и машинка "выплюнула" две монетки. Разные.
Номинал один, вес один, а суть разная.

Первая десятка с орлом, которого я хорошо помню по монетам детства: да, вроде бы это про нас, наш герб, но какой-то.. неуютный, что ли. Неясный, словно себя стесняющийся: только не подумайте, что я имперский орёл, ни в коем случае не подумайте! Я так, символ. Свободный, так сказать, от обязательств. Никакого имперского колониального прошлого, ни-ни, не вспоминайте. Свободный символ.
"Свободный" символ, потому что стоит ему вспомнить о гербе и короне с крестом, как со всех сторон начнётся визг, и орёл опускает крылья, словно ему самому неловко, что он есть.

Все мы слышали этот визг не одно десятилетие, и до сих пор слышим его отголоски.

Второй – герб, в котором есть история, есть уверенность в себе, и есть уважение к себе; всё, чего нас так настойчиво пытались лишить последние десятилетия, в нём есть. И орёл расправляет плечи, и вместо слов "Десять рублей" красуется имя собственное, которого нас пытались научить стыдиться.

Впрочем, чего валить на других, если и сами были рады учиться. "Не имперец, что вы, не подумайте, и не совок, нет-нет, я за свободную Россию", за европейскую Россию, за Россию, которая будет тихонько сидеть в уделённом ей уголке, смотреть большими глазами и принимать подачки. Если дадут. Только бы не подумали, что были у неё и корона с крестом, и скипетр с державой, и герб с Георгием Победоносцем.
Иначе стыдно.
Как тонко нас учили стыдиться, и как рады мы были учиться этому!
А кто не был рад, тот всё равно мало что мог сказать: чувство, когда ты понимаешь, что тебе лгут, но не можешь уличить во лжи, становилось постоянным спутником. А если и уличить можешь, будешь выглядеть, как блаженные выглядели в своё время: над такими смеются, таких не принимают всерьёз, таким крутят пальцами у виска.

А потом пришла СВО и проявила смыслы, открыла лица, и то, что было спрятано, стало явным, и все всё сказали вслух. Какая ломка была для всех – и привыкших стыдиться, и непривыкших. Но вот, больше не надо жить в этом ощущении лжи, и крылья орла начинают расправляться.

Правда, учиться держать спину и летать приходится заново, а учёбу надо оплачивать кровью. Сейчас взметнувшиеся к небу крылья держат на своих руках те, кто погиб, и те, кто ещё погибнет, и те, кто не погибнет, но так или иначе познает боль и страх, и все, кто стоит с ними рядом. Цена нашего забытья. Цена прикосновения к небу.
Цена памяти о том, что Небо есть.

Благослови, Господи, всех, кто помогает к нему вернуться.