Мало кто будетъ оспаривать существованіе слова журналистка (хотя и такіе находятся). Однако юристка часто встрѣчаетъ сопротивленіе. Логическихъ аргументовъ для отрицанія возможности словообразованія нѣтъ: въ обоихъ вышеприведённыхъ случаяхъ оно одинаковое: къ суффиксу -ист- добавляется суффиксъ -к-. Въ чёмъ же причина, что журналистка существуетъ и почти не оспаривается, а юристка съ трудомъ пробиваетъ себѣ такое же право?
Всё очень просто. Журналистки были до революціи, въ эпоху большей свободы русскаго языка; онѣ не только писали сами, но и становились героинями литературныхъ произведеній, а съ авторитетомъ писателя трудно спорить. Слово широко употреблялось и закрѣпилось въ языкѣ въ лучшую эпоху.
Юристокъ до революціи было мало, это слово использовалось спорадически. Большевицкая эпоха наводнила языкъ некрасивыми конструкціями (напр., они обе, дорогие женщины вм. онѣ обѣ, дорогія женщины), усѣкла женородность; всё это не способствовало образованію феминативовъ — наоборотъ. И, несмотря на появленіе большого числа юристокъ, онѣ упорно именовались юристами — вопреки здравому смыслу и во славу совѣтской бюрократіи, обожающей сѣрость и безполость.
Среди нѣкоторыхъ лингвистовъ бытуетъ аргументъ о якобы неважности пола должностного лица, по какой причинѣ слѣдуетъ употреблять для лицъ обоего пола существительное мужского рода: дескать, важенъ профессіонализмъ человѣка, а не его полъ; феминативъ указываетъ на полъ, а не на профессіонализмъ. Не говоря о стилистической некрасивости неупотребленія феминативовъ, слѣдуетъ указать вотъ на что: при существованіи въ языкѣ грамматической категоріи рода необходимо лицо женскаго пола называть существительнымъ женскаго рода, если это не обозначеніе біологическаго вида, соціокультурнаго, юридическаго либо философскаго понятія о человѣкѣ вообще (человѣкъ, личность, особа, лицо, индивидъ и др.); профессіонализмъ ни при чёмъ и съ грамматическимъ родомъ существительнаго никоимъ образомъ не связанъ. Аргументъ о неважности пола просто смѣхотворенъ: такъ, въ сербскомъ, польскомъ, нѣмецкомъ и др. языкахъ лица женскаго пола обозначаются существительными женскаго рода; не можетъ такого быть, что для этихъ языковъ полъ обозначаемаго лица важенъ, а для русскаго неваженъ; сербскія, польскія и нѣмецкія профессіоналки своего дѣла не становятся менѣе профессіональными оттого, что ихъ существительными женскаго рода именуютъ, а русскія профессіоналки не станутъ лучше, если онѣ будутъ именоваться существительными мужского рода. Въ основѣ отрицанія феминативовъ въ русскомъ языкѣ лежитъ не здравый смыслъ, а косность и отсутствіе чувства слова. Къ сожалѣнію, совѣтская эпоха и ея бюрократизмъ сыграли здѣсь свою злую роль. А совѣтская и постсовѣтская лингвистика просто обслуживаетъ бюрократію; далеко не всѣ лингвисты обладаютъ чувствомъ слова и понятіемъ о прекрасномъ.
Тѣмъ не менѣе черезъ разговорный языкъ слово юристка входитъ въ нашу рѣчь, есть оно и въ литературныхъ произведеніяхъ — только писателей, равныхъ дореволюціоннымъ, пока нѣтъ. Для меня и сегодня юристка — слово вполнѣ литературное, завтра оно станетъ таковымъ для всѣхъ.
Сегодня надъ нами могутъ посмѣиваться, если мы назовёмъ кого-то юристкою. Пусть. Хорошо смѣётся тотъ, кто смѣётся послѣднимъ.
Мало кто будетъ оспаривать существованіе слова журналистка (хотя и такіе находятся). Однако юристка часто встрѣчаетъ сопротивленіе. Логическихъ аргументовъ для отрицанія возможности словообразованія нѣтъ: въ обоихъ вышеприведённыхъ случаяхъ оно одинаковое: къ суффиксу -ист- добавляется суффиксъ -к-. Въ чёмъ же причина, что журналистка существуетъ и почти не оспаривается, а юристка съ трудомъ пробиваетъ себѣ такое же право?
Всё очень просто. Журналистки были до революціи, въ эпоху большей свободы русскаго языка; онѣ не только писали сами, но и становились героинями литературныхъ произведеній, а съ авторитетомъ писателя трудно спорить. Слово широко употреблялось и закрѣпилось въ языкѣ въ лучшую эпоху.
Юристокъ до революціи было мало, это слово использовалось спорадически. Большевицкая эпоха наводнила языкъ некрасивыми конструкціями (напр., они обе, дорогие женщины вм. онѣ обѣ, дорогія женщины), усѣкла женородность; всё это не способствовало образованію феминативовъ — наоборотъ. И, несмотря на появленіе большого числа юристокъ, онѣ упорно именовались юристами — вопреки здравому смыслу и во славу совѣтской бюрократіи, обожающей сѣрость и безполость.
Среди нѣкоторыхъ лингвистовъ бытуетъ аргументъ о якобы неважности пола должностного лица, по какой причинѣ слѣдуетъ употреблять для лицъ обоего пола существительное мужского рода: дескать, важенъ профессіонализмъ человѣка, а не его полъ; феминативъ указываетъ на полъ, а не на профессіонализмъ. Не говоря о стилистической некрасивости неупотребленія феминативовъ, слѣдуетъ указать вотъ на что: при существованіи въ языкѣ грамматической категоріи рода необходимо лицо женскаго пола называть существительнымъ женскаго рода, если это не обозначеніе біологическаго вида, соціокультурнаго, юридическаго либо философскаго понятія о человѣкѣ вообще (человѣкъ, личность, особа, лицо, индивидъ и др.); профессіонализмъ ни при чёмъ и съ грамматическимъ родомъ существительнаго никоимъ образомъ не связанъ. Аргументъ о неважности пола просто смѣхотворенъ: такъ, въ сербскомъ, польскомъ, нѣмецкомъ и др. языкахъ лица женскаго пола обозначаются существительными женскаго рода; не можетъ такого быть, что для этихъ языковъ полъ обозначаемаго лица важенъ, а для русскаго неваженъ; сербскія, польскія и нѣмецкія профессіоналки своего дѣла не становятся менѣе профессіональными оттого, что ихъ существительными женскаго рода именуютъ, а русскія профессіоналки не станутъ лучше, если онѣ будутъ именоваться существительными мужского рода. Въ основѣ отрицанія феминативовъ въ русскомъ языкѣ лежитъ не здравый смыслъ, а косность и отсутствіе чувства слова. Къ сожалѣнію, совѣтская эпоха и ея бюрократизмъ сыграли здѣсь свою злую роль. А совѣтская и постсовѣтская лингвистика просто обслуживаетъ бюрократію; далеко не всѣ лингвисты обладаютъ чувствомъ слова и понятіемъ о прекрасномъ.
Тѣмъ не менѣе черезъ разговорный языкъ слово юристка входитъ въ нашу рѣчь, есть оно и въ литературныхъ произведеніяхъ — только писателей, равныхъ дореволюціоннымъ, пока нѣтъ. Для меня и сегодня юристка — слово вполнѣ литературное, завтра оно станетъ таковымъ для всѣхъ.
Сегодня надъ нами могутъ посмѣиваться, если мы назовёмъ кого-то юристкою. Пусть. Хорошо смѣётся тотъ, кто смѣётся послѣднимъ.
BY Магаданъ 1984
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. He said that since his platform does not have the capacity to check all channels, it may restrict some in Russia and Ukraine "for the duration of the conflict," but then reversed course hours later after many users complained that Telegram was an important source of information. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. "And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights.
from us
